Великий лес

Саченко Борис

XX

Никогда еще не знала такого возбуждения, не жила так бурно Поташня, как в этот день. Едва рассвело, по деревне пронесся слух — кто-то ночью сжег мост через Болотянку. Все, кто был на ногах, бежали к реке — поглядеть, правда ли. Женщины оставили печи, забыли про чугуны и горшки; мужчины — их в Поташне осталось всего несколько, и те немощные, белобилетники, — тоже сошлись к мосту. Собралась у реки и детвора. Расхаживали по берегу, смотрели на сгоревшие

чуть ли не до самой воды быки, на черные головешки, валявшиеся в траве, в грязи, и каждый считал своим долгом что-то сказать, поделиться тем, что он думал или знал.

— Я ночью видел, как мост горел, — говорил, тряся козлиной бородой, сухощавый Казимир Камша. — Выходил по нужде и видел…

— Что ж ты людей не поднял? — спрашивал такой же тщедушный, только что без бороды, беззубый Евсей Лошак. — Потушили бы.

— Х-хе, — усмехался в бороду Казимир Камша. — «Потушили бы!» А ты знаешь, что мост не сам по себе горел? Подпалили его…

— Кто подпалил? — спрашивали у Казимира.

— Если б я знал, — пожимал плечами, лукаво усмехался Казимир.

— Так что ж, никого возле моста не было?

— Ну, не сороки же огонь принесли, — мялся, не спешил выкладывать все, что видел, Казимир.

— А кто там был? — наседали со всех сторон люди.

— Ночь была, темно. Я и не распознал.

— Бабы или мужчины?

— Мужчины. Двое. Со стрельбами.

— С ружьями? — ахали поташанцы. — И откуда их принесло, куда потом, когда мост сгорел, пошли?

— Чего не знаю, того не знаю, — уходил от ответа Казимир Камша. А может, и впрямь ничего больше не знал?..

Люди строили догадки, кто же были те двое, да еще с ружьями. Таких, у кого были ружья, в их сельсовете раз-два и обчелся, их все знали. Но когда взялись припоминать, вскорости и обнаружилось: те, у кого были ружья, ушли по мобилизации в армию.

— А Евхим Бабай? — подсказал кто-то.

— Евхим Бабай?..

Долго судили да рядили — мог Евхим поджечь мост или не мог? Некоторые готовы были согласиться, что мог.

— Этому ничего не жаль. Если б ему дали право — весь мир подпалил бы…

Иные, наоборот, не верили, ни за что не хотели верить, чтоб Евхим Бабай мог поджечь мост.

— Расчета ему никакого нет мост жечь. А без расчета, без выгоды он и пальцем не пошевелит. Да и не один же, Казимир говорит, человек был, а двое. А с Бабаем… кто с Бабаем пойдет? И не куда-нибудь, а мост жечь.

Была, была правда в этих соображениях. Никто не любил Евхима Бабая, и чтобы пойти с ним жечь мост… Нет, вряд ли сыскался бы такой охотник.

— С ним не то что мост жечь, с… никто не сядет, — подвел итог спору Евсей Лошак. — Да и с какой стати своим мост жечь? Какая выгода?

— А чужим какая выгода? — вмешалась

в разговор мужчин Алена Здатная (настоящая ее фамилия была Задрипа, но она сменила ее, переписалась на Здатную).

Дружно принялись обсуждать, кому это выгодно, что мост сгорел.

— Не было бы выгоды — не палили бы.

— Да где же, какая выгода? В чем она?

Спор прекратил поташанский учитель Кухта, который по причине крепкого сна позже других узнал о случившемся и тоже явился на берег, к людям. Прекратил нелепым вопросом:

— Скажите, а как гэтта теперь через реку переправляться будем?

— Куда переправляться? — переспросил Евсей Лошак.

— Как куда? Ну, в Ельники, если кому нужно…

В самом деле, никто и не подумал в первые минуты о главном — как, каким образом через Болотянку переправляться, если кому-нибудь понадобится, приспичит в Ельники?

— Новый построим, — хихикнул кто-то.

— Новый? Этот лет, поди, пять строили, — ответила шутнику Алена Здатная. — А новый все десять строить будем.

— Переправлялись же как-то, когда моста не было, — напомнил Казимир Камша.

— А как переправлялись? — набросился на Казимира Евсей Лошак. — То-то… Зимой по льду ходили и ездили… А весной, в половодье, дома сидели… Ну, разве что на лодке перевезут, если кому-нибудь позарез в Ельники нужно…

— И сейчас перевезем, — не сдавался Казимир Камша. — Хуже бы не было, а это не беда…

— Да беда-то обычно одна не ходит, другую за собою водит, — со значением сказала Алена Здатная, присоединяясь к мужчинам и наклоняясь к кому-то прикурить.

— Беда? Какая еще беда? — насторожил ухо Парамон Жарый, который, не посчитавшись со своими годами — сколько их прожил, не знал ни сам он и никто в Поташне, факт тот, что много, — тоже притащился к мосту, хотя все последние дни почти и не вставал, лежал на печи.

— Не знаю — отмахивалась Алена, по-мужски затягиваясь самокруткой и выпуская через ноздри дым.

— А не знаешь, так и молчи, не каркай, — урезонивал Алену Евсей Лошак.

— Гэтта вредительство — жечь мост, — качал головой Степан Родионович Кухта. — Немцы не похвалят. Отвечать придется.

— Кому отвечать? — настороженно смотрели со всех сторон на учителя поташанцы.

— Гэттого я не знаю. Кто виноват, тот и ответит.

— А кто виноват?

— Придут немцы — разберутся, найдут, — уверенно отвечал Степан Родионович.

— Как это — они разберутся, найдут? — смотрел прямо в глаза учителю Казимир Камша. — Мы ничего не знаем, а им-то откуда знать?

— Узнают, — стоял на своем Степан Родионович. — Вот как построят всю деревню да пулеметы наведут — никто ничего не утаит, всё расскажете.