Верь мне

Тодорова Елена

С каждым новым движением моих губ по его разбухшему члену дыхание Георгиева становится громче и более рваное, стоны сиплые и протяжные, периодические инстинктивные толчки навстречу – мощнее и отчаяннее.

Когда же он, теряя равновесие и выдержку, отшатывается назад, я не позволяю долгие передышки. Тянусь за его членом, одурело его нализываю и продолжаю насаживаться ртом.

– Блядь, Соня… Я, блядь, сейчас кончу…

Давая понять, что хочу получить его сперму прямо в рот, вбираю по самое горло.

– Блядь… Солнышко…

Это последнее, что я слышу,

перед тем как Сашино сильное тело содрогается. По члену в моем рту идет характерная пульсация, знаменующая несущуюся по мочеиспускательному каналу сперму. Я инстинктивно прикрываю глаза и замираю, пока горячий поток удовольствия не начинает бить мне в горло густыми и солеными брызгами. Сдавленно стону, пока не возникает необходимость глотать. А за мной уже расходится натужными рыками Георгиев. В тот момент, когда эти звуки покидают его трясущееся тело, он подается назад и принимается снова быстро толкаться в мой рот. Я немного давлюсь и всхлипываю, но пытаюсь держать дыхание. До тех пор, пока бурная вибрация его члена не стихает.

– Вылижи все, – просит он.

Едва взглянув на вязкие остатки на головке, покорно раздвигаю распухшие губы и старательно собираю языком все до последней капельки.

К тому моменту, когда Саша заваливает меня на кровать, я чувствую такое сильное возбуждение, что моя мокрая плоть ощущается попросту онемевшей. Пока Георгиев не касается там языком. Первый контакт, и сквозь меня словно разряд проходит. Он не просто возобновляет во мне жизнь, я реально едва не схожу с ума от потока похоти, который заполняет каждую клеточку в моем теле.

– Понял, – выдает Георгиев с ухмылкой.

Я готова на него наорать, потому как он, черт возьми, прекращает поглощать мою обезумевшую от возбуждения плоть и, можно сказать, вообще неправомерно оставляет пост!

О, если бы я перестала задыхаться и смогла выдать хоть один вразумительный звук, то на него бы обрушилась крайне агрессивная тирада. Но, к счастью, я не успеваю восстановить адекватную легочную вентиляцию, как Сашка раздвигает мои бедра, садится между ними и приставляет к моему пылающему входу член. Толкаясь, он медленно заполняет меня. А я… Распахиваю губы, вдыхаю и чувствую, как из уголков глаз выскальзывают крохотные слезинки оголтелого блаженства, потому что на первом толчке ощущается это давление сейчас так, будто у меня между ног жутко зудящая рана, которую наконец-то удалось почесать.

Выталкивая из моей вагины громкий чвакающий звук, Георгиев доходит до упора и замирает.

Встречаемся глазами.

– Я тебя навек.

– И я тебя навек.

Он наклоняется, пока полностью не ложится на меня. Касается моих воспаленных губ языком. А потом, чертыхнувшись, приникает губами вплотную и целует почти так же глубоко, как недавно трахал членом.

– Пожалуйста… Я хочу кончить… – скулю, когда его рот оказывается на одном из крайне чувствительных в затянувшейся агонии удовольствия соске.

И Георгиев начинает меня трахать. Глубоко, мощно и быстро. Ощутив жесткое давление его ладоней на внутренней поверхности своих бедер, практически у самого

входа, я подаюсь и раскрываюсь настолько, что кажется, мои ягодицы, колени и ноги буквально проваливаются в матрас.

– Я хочу… Я хочу… Хочу… Полностью…

Полностью в себя. Полностью.

До боли. До криков. До ужасающей тесноты, от которой темнеет в глазах, останавливается сердце и стынет дыхание.

Слепящая пауза.

А за ней – ярчайший взрыв. Потрясающий экстаз, который происходит не в одной маленькой точке естества, а во всем организме, словно в каждом уголке тела по ящику петард подорвали. Искры бьются под кожей, прорываются сквозь нее, летают надо мной. Огонь по мышцам – волна за волной, и никакого контроля. А сама я не способна даже шевелиться, пока в груди не возобновляется грохот сердца вперемешку с гремучим клокотанием воздуха в легких.

Только после этого я слышу, как оглушающе стонет Саша, и чувствую, как он, продолжая вбиваться, наполняет мое влагалище семенем.

После такого финала мы долго лежим, не подавая признаков жизни. Только минут через десять начинаем шевелиться. Георгиев с судорожным вздохом покидает мое тело, скатывается на бок и притягивает меня к груди.

– Ты заметил… – шепчу задушенно, исследуя трясущимися пальцами влажные волоски на его животе. – Габи нет…

Саша замирает. А потом так бурно переводит дыхание, что меня качает на нем, как на надувном матрасе в открытом море.

– И слава Богу… Пусть больше не смеет сюда сунуться. Мое терпение закончилось.

– Посмеет, Саш, – смеюсь я. – Но больше на тебя не будет нападать. Ура!

Тяжелый вздох. И ни слова больше.

– Ты же не жалеешь, что принял нас? – дразню, заглядывая в глаза.

– Забирайся на мой член немедленно, пока я не успел очень жестко пожалеть.

– Дурачок… – выдыхаю со смехом, когда он сам меня на себя сажает. – Наглый, распущенный принц…

– И до одури в тебя влюбленный.

– Навек!

– Навек, родная. Ты такая сасная, я сейчас сдохну от взгляда на тебя.

– Ну-ка, ну-ка… – бормочу, оглаживая его торс ладонями. – Сердце бьется… – заключаю и, поднимая колени, упираюсь в матрас по бокам от Сашиных бедер пятками. Давая ему обзор на свою промежность, дразняще трогаю себя пальцами. Чувствую, как из влагалища вытекает сперма. Представляю, что он видит. – Это твоя главная цель? Моя «орхидея»?

– Соня, блядь… Не только она…

– Порно-Соня, порно-мечта… – продолжаю отрывисто, повторяя все то, что он периодически выдает. – Хочешь меня, темный принц?

– Соня… – толкает он хрипло, пытаясь скользить по мне ладонями. Я, шлепая по рукам, не позволяю. – Блядь. Ты дерзкая самка.

– Тебе под стать!

Долго держать власть у меня, естественно, не получается. В какой-то момент Саша просто опрокидывает меня на спину и наваливается сверху. Вызывая сердитое рычание, обездвиживает.

– И почему ты не была такой в самом начале, когда я в том ебаном шале признался, что хочу тебя трахнуть? Почему не дала?

Эти слова вкупе с шальным взглядом вызывают у меня смех.