Veritas
Шрифт:
— Да-а… Древние и не очень лэры! — начал он не совсем по плану. Десница пригвоздила его убийственным взглядом. Она же заготовила речь! Он всё забыл?! Или не удосужился выучить? — Как вы знаете, совсем недавно в замке случилась большая трагедия. Погиб мой отец от руки доверенного человека, погиб уважаемый дядя. Мой брат учинил переворот, который повлёк за собой череду невинных смертей. Среди его жертв были и ваши родные. Я соболезную и разделяю ваше горе. Однако, увы, — он развел руками с кривоватой усмешкой и подмигнул насупленной Люции, — дела не ждут.
Люция заметно выдохнула: хоть речь король завершил согласно написанному тексту — и тут он добавил, подавшись вперед:
— Вот, например, у орков есть прекрасный обычай! — указал ладонью на Аттиса и с ожиданием посмотрел.
Все взгляды устремились на юного графа, он растерянно хлопнул глазами, оглянулся на «коллег» и стряхнул невидимую пылинку с лацкана изумрудного дублета, слишком плотно, и от того нелепо, сидящего на его мускулистой фигуре.
— Какой же, Ваше Величество? — Десница незаметно наступила на ногу Далеона под столом, и он спешно одернул руку. — Просветите нас, боюсь, мы многих не знаем.
— Наши степные товарищи выбирают себе в жёны лишь одну женщину и остаются ей верными до конца дней или до развода. Измена у них приравнивается к смертной казни. Так вот, я думаю нам стоит у них поучиться. Всё же система гаремов — пережиток прошлого, давно пора от неё отказаться.
Он только закончил говорить, а Люции уже хотелось побиться головой об стол и выть белугой. А всё почему? Да потому что у каждого «древнего сухаря», что тут сидит и умные думы думает, помимо жены есть несколько официальных любовниц (читай наложниц) и, Тырх знает сколько, тайных, одноразовых и прочих.
О какой верности может идти речь? О каких казнях?
Эта система не первый день зиждется. Лэры у власти распутны и распущены.
А ещё, отказываясь от гарема, он чуть ли не прямо заявляет этим жадным до власти и денег индюкам, что женится лишь на одной лэре, а не на всех их дочках.
— Гаремы надо упразднить, — размышлял вслух Далеон, не замечая мрачных и растерянных лиц вассалов. Серьёзно так размышлял. И почему она не может удавить короля у всех на глазах? Да даже рот кляпом заткнуть? Эх!.. Чин, репутация, достоинство. — А вы как считаете, лэр Дракаер? Всё же об обычае ваших родичей говорим.
— М-м, — осторожно начал юноша, с опаской косясь на напрягшихся терринов. — Я думаю, не стоит так резко менять обычаи Ригеля. Народ может не согласиться, взбунтоваться. Но лично мне, — он приосанился и смело глянул на Люц, — импонирует одножёнство.
— Вот как, — задумался король. — Наверное, вы правы.
Люция посмотрела на Аттиса с благородностью и даже улыбнулась уголками губ. Он спас их короля-революционера от полного краха, Зал Советов — от хаоса, а королевство, возможно, — от мгновенного переворота.
Она вложила во взгляд всю искренность и теплоту. На-четверть-орк послал ей ответную
И слишком поздно девушка заметила сверлящий взор Далеона. Будь его воля, он бы проделал в её щеке дыру. А как убийственно он зыркнул на Аттиса! Словно кинжал метнул.
— Ну, раз со вступлением покончили, — процедил король, скаля клыки и до скрипа стискивая деревянные подлокотники. — Перейдём к собранию!
***
— Что ты наделал?! — закричала Люция, когда дверь в покои захлопнулась за её спиной.
— А что? — оскорбленно фыркнул Далеон и плеснул себе воды в хрустальный кубок. Отпил, барабаня пальцем по ножке. — Я разве сказал или сделал что-то не то?
— «Что-то не то»?! — нервно рассмеялась Люция. — А кто всячески упоминал орков и намекал на происхождение юного графа Дракаера? Разве я не просила этого не делать! Но ладно это, — она всплеснула руками и подошла к нему вплотную. Ткнула пальцем в грудь синего дублета. — Зачем, скажи на милость, ты назвал маркиза Тартео «лысиком»? Зачем, Далеон?..
Она посмотрела на него с неприкрытым отчаянием и уронила лицо в ладони.
— Ты плачешь? — встрепенулся он и нахмурился, хотел приобнять за плечи, но фарси отшатнулась, помотала головой и отошла к окну. — Да, блин! — психанул король. — Я не специально! Ну, знаешь, как бывает: «Не говори о розовом слоне» — и как назло на язык просится о нём говорить! А Тартео… Он меня вывел, ясно?! Неурожай у него на землях, видели-те, — пробубнил под нос, — горят леса, большие расходы на магов, не сможет заплатить налог. Одно бла-бла… Да есть у него деньги! Видела сколько золота и камней у него на пальцах и в ушах? Уверен, это новые комплекты. У него каждое собрание свежие цацки!
Он шаркнул каблуком по ковру и сцепил руки за спиной, до белых костяшек.
— А остальные лэры, что? Ты слышала, у них одна отговорка: «Мы бедные-несчастные, нам нечем платить». Тьфу, отрава! Хоть бы оделись в рванье, чтоб звучать убедительнее! Понимаю, они не хотят отдавать деньги, держат меня за идиота. Но кто казну пополнять будет?
Он зарылся пятерней в тёмные локоны и сжал у корней.
— И тут этот Тартео!.. Наглая рожа с самой большой территорией. «Я поистратился на тушение пожаров», — передразнил Делеон мерзким голоском. — «Прошу понять и простить, Ваше Высочество, ой, то есть Величество». Ну, я и не сдержался! — с сожалением признался король. — Заметил сгоряча, что у него в голове так же пусто, как на макушке и так же лысо, как теперь в реликтовом лесу.
Люция горько заскулила вслух и схватилась за волосы.
— Хисс! Хииииссс! — ругалась она сквозь зубы. — Едрит Тырх выр, Далеон! Ну, зачем? Зачем ты это сказал?! У него есть личная армия, бойцы, он охраняет наши, чертовы, границы у гор! Почему ты не сдержался? Почему ты вечно никогда меня не слушаешь!
Они сцепились пылающими взорами. Люция раздувала ноздри и до трясучки сжимала кулаки, Далеон упрямо поджал губы и скрестил руки на груди, всем видом демонстрируя, что вину не признаёт и о сказанном не жалеет.