Верни нашу дочь, бывший!
Шрифт:
Глава 2. Вероника
Стоя в полумраке душной гостиной, я смотрю в окно и пытаюсь мыслить позитивно, пусть ничего толком не получается, ведь про меня забыли. Усольцев передал через дворецкого, что забыл о встрече и постарается вернуться домой как можно быстрее, но прошло уже немало времени, а его всё нет. И это серьёзный человек? Мне даже чай не предложили, что было бы, как минимум, правилом хорошего тона. Конечно, мне этот чай даром не сдался, но мужчина словно испытывает меня, пытается проверить на прочность. Или просто хочет прогнать? Может, он решил,
Ладони успели вспотеть за время ожидания. Икры на ногах жутко ноют от каблуков. Давненько я их не носила. Шолохов настоял на том, что я должна выглядеть идеально, заставить Усольцева с первого взгляда «захотеть меня». Фыркаю от последней мысли, которая противным чувством ползёт по венам. Я не продажная девка, в конце концов, чтобы вести себя таким образом.
Вздрогнув от детского смеха, медленно оборачиваюсь и застываю, потому что Виктор Дмитриевич входит с дочерью на руках.
Моей дочерью.
Трясусь всем телом, когда наши взгляды с малышкой пересекаются, и улыбаюсь ей. А она впивается зубами в прорезыватель и начинает что-то гукать на своём, детском, языке.
– Здравствуйте, – протягиваю я, заставляя себя оторвать взгляд от сокровища, которое уже никогда не надеялась увидеть, и смотрю на Усольцева.
– Добрый вечер. Простите, у меня из головы совсем вылетело, что назначил встречу с няней. Сейчас я отнесу Соню в детскую, и мы сможем поговорить.
Ком стягивает горло.
Мне хочется попросить мужчину не делать этого, позволить побыть ещё немного с дочерью в одной комнате, налюбоваться ею, но так будет лучше.
Все мысли теряются, когда я вижу её.
Даже теперь я не смогла ничего ответить на извинения мужчины и лишь кивнула болванчиком, а когда он вышел, ощутила навернувшиеся на глаза слёзы.
Плакать нельзя.
Важно держать себя в руках и не вызывать подозрений.
Усольцев возвращается быстро.
Детская где-то рядом?
Детский визг режет по сердцу, и я прикрываю глаза в попытке успокоиться.
– Всё в порядке? – спрашивает Усольцев, словно заметил моё напряжение.
– Да, – отвечаю лёгким кивком. – Всё хорошо, но у вас здесь душно. Детям нужен свежий воздух, больше свежего воздуха, а у вас…
– Душно, я понял. Я не планировал надолго задерживаться здесь. Ребёнок в гостиной практически не бывает. У неё есть детская комната и спальня. Это место я использую для деловых переговоров.
Я втягиваю побольше воздуха через нос и натягиваю на лицо фальшивую улыбку.
– Присаживайтесь. Думаю, нам следует познакомиться, Вероника Брониславовна.
Усольцев говорит мягким бархатистым голосом, и я на секунду начинаю сомневаться, что он такой жестокий, каким его описывал мой бывший муж. Возможно, мне бы удалось поговорить с ним и попытаться доказать, что Соня моя…
Вот только первое впечатление часто оказывается обманчивым.
Кто станет слушать мои нелепые оправдания вообще?
– Вы хорошо подготовились для человека, который забыл о
Оступаюсь и падаю, но крепкие мужские пальцы мгновенно обхватывают мою руку в районе локтя, позволяя удержаться на ногах.
Боже!
Как же неловко вышло!
Захочет ли Усольцев доверить свою дочь такой няньке-растяпе?
– Спасибо. Простите. Я сотню лет не ходила на каблуках, – оправдываюсь я. – Хотела снять их в прихожей, но ваш дворецкий сообщил, что обувь на первом этаже можно не снимать.
– Всё верно. Что-то случилось с тёплым полом в гостиной и коридоре, но эту проблему скоро устранят. Зачем вы выбрали каблуки? Вы ведь пришли на собеседование на роль няни?
Усольцев приподнимает правую бровь и с подозрением смотрит на меня, а я задыхаюсь. Вытаскиваю руку, которую продолжает удерживать мой собеседник, из его хватки, виновато улыбаюсь, теперь уже аккуратно дохожу до кресла и сажусь в него. Поправляю юбку, потому что она кажется мне чересчур короткой. Не следовало прислушиваться к советам бывшего. Не могу я нормально вести себя в таком одеянии.
Усольцев отходит и садится напротив меня.
Он смотрит с подозрением, словно пытается просканировать меня и прочесть все мои мысли.
– Я… – мямлю, даю себе мысленную оплеуху и снова улыбаюсь. – Я ведь шла в дом не простого человека. Я не знала, есть ли у вас какой-то дресс-код.
Господи, Ника, что за ерунду ты говоришь?
Дура!
Как есть дура!
Вот только время не отмотаешь и обратно не вернёшься.
Усольцев смеётся, и на его щеках появляются забавные ямочки, а в уголках глаз морщинки, похожие на гусиные лапки. Меня отчего-то завораживает это зрелище, но я быстро отвожу взгляд в сторону. Нельзя надолго задерживаться взглядом на его лице. В конце концов, он может быстро понять, что вся эта одежда – крик «посмотри на меня». Усольцев наверняка не дурак, и попытки Шолохова выставить меня опытной любовницей точно не увенчаются успехом.
– Дресс-код для няни? Нет, у меня нет каких-то определённых требований. Вы должны выглядеть как няня, а не как…
Сердце ускоряется от мысли, кем он посчитал меня, но Усольцев быстро добавляет:
– Не как учительница. Впрочем, это ваше личное дело. Мне нужна няня для маленькой дочери. Я согласился принять вас на собеседовании, потому что вас, Вероника, мне порекомендовал очень хороший человек. Я доверяю ему, поэтому готов дать вам шанс. Кроме того, я познакомился утром с вашими рекомендациями. Вы такая молодая, а уже успели поработать у довольно значимых людей.
Сглатываю чересчур вязкую слюну, появившуюся во рту.
Вот тут и осечка – Шолохов не говорил мне, у кого я там успела поработать, и чьи рекомендации получила. Чем он думал, когда отправлял меня в этот дом? Только своими мозгами, которые у него явно находятся ниже пояса.
– Вы уверены, что готовы заняться работой с ребёнком возраста Сони? Всё-таки раньше вы имели дело с совсем ещё малышами или взрослыми окрепшими детьми, а Соня сейчас находится на такой стадии…
– Да, – уверенно киваю я. – Я готова. Вам не следует переживать – я справлюсь.