Вернуть мужа. Стратегия и Тактика
Шрифт:
– И как Макс это выдержал?
– поражается Сашка.
– Не знаю. Он ушел, - отвечаю я, снова и снова в мыслях прокручивая свой диалог с Вовкой и их диалог друг с другом.
– Прекрасно!
– иронизирует Сашка.
– Теперь себя поедом ест.
– А ты?
– Лерка начинает осторожно, аккуратно подбирать слова.
– Что ты теперь думаешь?
– Десятки вариантов крутятся в моей голове, - честно говорю я.
– И ни одного обнадеживающего.
– Ты будешь объясняться с мужем?
– спрашивает Сашка.
Но у меня
– Он же с тобой пытался поговорить, - увещевает Лерка.
– Пытался, - справедливо соглашаюсь я.
– Я не дала. А он не настаивал.
– Был смысл настаивать?
– интересуется Сашка.
– Ты бы выслушала?
– Нет, - соглашаюсь я с очевидным.
– Но он и не торопился объяснить. Сказал, что я должна слушать и слышать. Все свалил на моих тараканов.
Тараканы, подтверждая мои показания, стали настаивать на письменном фиксировании их свидетельств, выстроившись в очередь к столу дознавателя.
– Варька!
– хихикает Сашка, словно видит моих приятелей.
– У тебя живое воображение и ревнивая натура.
– А еще куриная слепота, отсюда и слепая ревность, - начинает загибать пальцы Лерка.
– Вовка за тобой пять лет бегал - вся школа знала. Максим не дышал, глаз не сводил, - вздыхает Сашка, расчесывая волшебные волосы Лерки.
– Причем за столько лет ничего не изменилось, - констатирует Лерка.
– Максим никогда не торопится. Меня его хладнокровность всегда поражала. Это ж какую выдержку надо иметь, чтобы быть с тобой, Варька! Да еще верный паж-оруженосец рядом день и ночь! Вы с Вовкой как брат и сестра. А с Максом все по-другому. Более разных людей в паре трудно представить, - говорит Сашка, грустно мне улыбаясь.
– И более подходящих тоже, - добавляет Лерка.
– Я тоже так думала, - отвечаю я им.
– С самой первой нашей встречи.
– Ты научилась сдерживать слишком сильные, как бы точнее сказать, порывы. А он научился быть мягким и эмоциональным. Почти научился, - Сашка вздохнула.
– Варька в кого-то из своей родни такая. Максим из своей. Это генетика, - авторитетно заявил врач, живущий в Лерке.
– Вы же Наталью Сергеевну себе прекрасно представляете. Скала, а не женщина. Только на литературе и преображалась, в человека превращалась. Ой! Больно, Сашка, не тяни так! Подстригусь к своему дню рождения!
– Только попробуй!
– хором говорим мы с Сашкой.
– Мы тебя засудим! За членовредительство, - смеюсь я и серьезно добавляю.
– Ревновать - это значит сомневаться прежде всего в себе. Я это понимаю. То, что было очевидно вам, не было понятно мне. Тем более вы же помните, как долго Максим не мог объясниться? Сергей-Филипп Лерку бомбардировал признаниями. За тобой, Сашка, половина школьной футбольной команды бегала. То сообщение, то записка в куртке, то стена в подъезде исписана. Я же помню, как твой отец ругался, а мы тебе смывать помогали.
– Точно!
– вспоминает и Лерка.
– "С + А = Л". И еще
– Ага!
– хохочет Сашка.
– Не надо представлять меня, как женщину с пониженной социальной ответственностью. Мне только вратарь нравился. А его Лерка гипнотизировала!
– Чушь!
– фыркнула Лерка, заплетая косы.
– Мой гипноз ни при чем. Он просто деревянный был для вратаря. Ему лень за мячом прыгать было.
– Врешь ты все, - невозмутимо отвечает Сашка.
– Он красавчик был. Такого итальянского типа юноша. И пропускал голы только тогда, когда мы на матч приходили.
– А ничего, что мы на все матчи тогда ходили?
– смеется Лерка.
– Вовка же играл, и Игорь иногда.
Пинками отправляем друг друга спать. После того, как мы с Максимом поженились и стали жить отдельно от бабушки, таких девичников у нас было немного.
Настоящее. Среда (раннее утро).
Рано утром, пока Лерка в душе, а Сашка воюет с кофемашиной, я иду к Михаилу Ароновичу.
– Забросили старика, Варвара Михайловна!
– мягко упрекает он.
– Разделите со мной мой скромный завтрак? Гоша только что накрыл и на дежурство уехал.
Откровенно и весело смеюсь, оглядывая кухонный стол:
– У вас оригинальные представления о скромности, Михаил Аронович!
На столе молочная пшенная каша, свежий чай, белый мед и блюдо с горой только что испеченных вафель. Густо пахнет ванилью и уютом.
– Это искушение, а вы змей искуситель!
– я издаю протяжный стон.
– Это все Георгий! Вдруг, говорит мне, Варенька зайдет. Пора бы уж, - смеется старый врач.
Наслаждаюсь вафлями с медом, думая, вежливо ли попросить штучек шесть на вынос.
– Ольга Викторовна говорит, вы с гостями опять?
– интересуется Михаил Аронович.
– Обязательно возьмите для них угощение.
– Вот работает служба!
– восхищаюсь я. Когда мы возвращались домой, дежурил ночной охранник из агентства.
– У нее все под контролем, - шепчет, озираясь, Михаил Аронович.
– А мы все под колпаком!
– Ужас!
– шепотом подыгрываю я и подсказываю выход.
– Надо задобрить ее вафлями.
– Уже!
– сосед подмигивает мне.
– Три здесь и пять с собой.
– Сколько ж Георгоша напек?
– поражаюсь я.
– На весь дом?
– Радости много не бывает!
– смеется Михаил Аронович.
– Если не съедим с вами и вашими подругами, то Гоша унесет на работу, там всех угостит. А я вам новиночку еще не показывал!
На столе появляются парные фарфоровые фигурки.
– Комплект называется "Первосчет и Мальчик с мишкой". Старое клеймо ЛФЗ. Серия "Счастливое детство".
Пухленькая девчушка лет трех в коротеньком платьице, белом фартучке-манишке и широких штанишках, считает, загибая пальчики. И мальчуган того же возраста, с длинными каштановыми кудрями, в штанишках на помочах, внимательно смотрит на нее, держа за лапу большого плюшевого мишку.