Вернуть мужа. Стратегия и Тактика
Шрифт:
Но старая учительница уже не могла успокоиться. Руки и губы у нее задрожали. Быстро выйдя за нами в пустой коридор, повысив голос, она заявила нашим гордым спинам:
– Это была наглая провокация! В школе были гости. Я буду настаивать, чтобы вас наказали!
– Что здесь происходит?
– ледяной тон ледяной королевы. За спиной Зои Львовны появляется директор Наталья Сергеевна. Просканировав выражения наших с Максимом лиц и лицо Зои Львовны, она жестко сказала нам:
– Идите на урок!
Мы почти бегом повернули
– Подожди!
– Максим прислушался к разговору в коридоре.
– Я просила вас не акцентировать внимание на этой ситуации и не разговаривать об этом с ребятами, - в голосе Натальи Сергеевны металлические нотки.
– Что вы хотите выяснить? Зачем давите на детей?
Что ответила Зоя Львовна мы не услышали, видимо, сразу ушла. Но как к нам за угол неслышно подошла Наталья Сергеевна, мы проворонили.
– Подслушиваете?
– насмешливо спросила она.
– Слушаем, а не подслушиваем, - тут же напрягся и разозлился Максим.
– Хотели придуманное наказание раньше всех услышать.
Наталья Сергеевна смерила его взглядом. У меня галлюцинации? Теплым, мягким, почти нежным. Правда резкий тон взгляду не соответствовал:
– Хотите целоваться - целуйтесь. В общественных местах не советую. Рано и пошло. Хотите встречаться - встречайтесь. Это касается только вас. Устроить шоу "Ромео и Джульетта" я вам не позволю.
Директор прошла мимо нас по коридору, как всегда, звонко цокая каблучками. Строгая, элегантная, красивая.
Мы смотрели ей вслед, взявшись за руки. Максим вдруг громко позвал ее:
– Наталья Сергеевна!
Она остановилась и обернулась. А Максим неожиданно сказал, тихо, еле слышно:
– Спасибо, мама.
Глава 18. Настоящее. Пятница (продолжение)
– Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?
– А куда ты хочешь попасть?
– ответил Кот.
– Мне все равно...
– сказала Алиса.
– Тогда все равно, куда и идти, - заметил Кот.
Льюис Кэрролл "Алиса в Стране Чудес"
Ты думаешь, что воспоминание,
разбитое на тысячу кусков,
перестает быть воспоминанием?
А может, тогда вместо одного появляется
тысяча воспоминаний.
И каждое из них начинает болеть по отдельности.
Януш Вишневский "Постель"
Константин Витальевич искренне смеется, вспомнив свои собственные слова о скидке за адвокатские услуги. Потом мы долго молчим. Свекор задумчиво пьет кофе, а я по глоточку уже остывшую воду, принесенную Клавдией Кирилловной, делопроизводителем семейной адвокатской конторы Быстровых. Интересная женщина лет пятидесяти с крашеными платиновыми волосами и очень короткой стрижкой. Элегантные очки в темно-фиолетовой оправе.
– Скажи, Варя, - обратился наконец ко мне Константин Витальевич.
– Ты вообще читала текст вашего
– Текст?
– растерялась я.
– Наверное, я не помню. Мне кажется, что его читали папа и бабушка. А что? Там что-то не так? Вы же его составляли.
– Там все так, - вздохнул Константин Витальевич.
– Вопрос: что ты хочешь там оспорить?
– Максим сказал мне, - я нервно сглотнула, - что не будет со мной разводиться. И не даст мне этого сделать. Но ведь это невозможно? Или все-таки...?
Мужчина вздохнул, поставил пустую чашку на столик и всем корпусом обернулся ко мне:
– Брачный контракт по закону регулирует только имущественные отношения супругов. Здесь у вас все очень четко определено. Или ты претендуешь теперь на мою адвокатскую контору?
В изумлении смотрю на Константина Витальевича и вижу, как он широко улыбается.
– Зачем она мне?
– Незачем, - согласился он, - но тогда не о чем беспокоиться. В брачном договоре не может быть условий, не касающихся имущества. Вы не можете внести в него какие-то личные условия. И в вашем договоре их нет.
– То есть Максим не добавлял в него какие-то ограничения для развода?
– Конечно, нет, - говорит Константин Витальевич слегка обиженным тоном.
– Глупости какие. Да в этом нет и никакого смысла. Суд в любом случае признает такой договор недействительным, а подобные требования ничтожными.
– Ничтожными? Это как?
– спрашиваю я. Мне нужно выяснить все, что касается развода и брачного договора. Даже если моя идея с адвокатом в лице Константина Витальевича глупа и безнадежна, я пойму, что мне стоит делать, а что нет.
– Да какие угодно глупости!
– веселится свекор.
– Я за свою многолетнюю практику чего только не слышал от озабоченных супругов! И запрет на встречи мужа в пятницу с друзьями, и требование к жене не толстеть, и даже требование родить не менее пяти детей, и чтобы все - мальчики.
– И что?
– смеюсь вместе с ним. Мы не часто общались со свекром, особенно близки никогда не были, но он всегда был приятен в общении, относился ко мне неизменно тепло, как-то по-приятельски.
– И ничего!
– весело констатирует он.
– Такие договоры бессмысленно заключать и оформлять. Суд не примет их во внимание в случае имущественных споров.
– Тогда я могу спокойно подавать на развод, и Максим не сможет мне помешать?
– Как?
– спрашивает Константин Витальевич и холодно добавляет.
– Угрозами, шантажом, насилием? Мы говорим о моем сыне?
Смотрю в его серые глаза. У Максима глаза серо-голубые, почти как у матери. У нашего ребенка, если бы он у нас был, они могли бы быть такими же. Или как у меня... Мысль о ребенке, нашем с Максимом ребенке, впервые пришла мне в голову. Вот если бы он у нас сейчас был, решилась бы я на все это?