Вернуть мужа. Стратегия и Тактика

Володина Жанна

– Да я рядом похожу, мешать не стану, - неуверенно говорю я.

– Времена дуэний прошли, - втолковывает мне Машка.
– Я и Кириллу сказала, что это не обязательно - приглашать тебя.

– А он?

– А он говорит, что это элементарная вежливость, - восхищенно отвечает Мышильда.
– Он такой... такой...

Пока Машка сформулирует очередное достоинство Ермака, мучительно соображаю, что делать. От раздумий меня отвлекает телефонный звонок. Вовка.

– Варь, привет!
– чуть хриплый голос друга огорчает

и радует одновременно.
– Ты разрешила сегодня встретиться.

– Привет!
– тепло говорю я, четко придерживаясь выбранной тактики поведения.
– Конечно.

– Сегодня всех наших приглашает Игорь, - сообщает Вовка.
– Сашка с Леркой в курсе.

– Все наших?
– нервно сглатываю.

– Он так сказал, - говорит Вовка.

– А повод?- спрашиваю я, не зная, что и подумать, не то что сказать.

– Тебе нужен повод для встречи с друзьями?
– мягко смеется Вовка.
– Время же у тебя есть.

Да. Что есть, то есть. Времени вагон и маленькая тележка. Анна с рукописью не торопит. Мила, наверное, ушла в недельный загул после презентации. Есть у нее такая милая традиция.

– Да я на вернисаж тут иду, - говорю я и сталкиваюсь с бешено счастливым взглядом Мышильды.

– Нет-нет!
– радуется сестра.
– Есть бог на свете! Мы сходим без тебя - у тебя причина уважительная.

А вообще, сколько можно бегать? Конечно, пойду. Даже если все они в сговоре, пойду. "Делай что должно, и будь, что будет!" - фраза Марка Аврелия. Ее и масоны как девиз использовали, и, говорят, сам Лев Толстой постоянно повторял.

– Хорошо, спасибо!
– бодро говорю я и прощаюсь с Вовкой до вечера, конечно, разрешив зайти за собой в семь часов.

– У тебя что-нибудь красивенькое есть?
– вертится перед зеркалом в прихожей Машка.
– Поновее, помоднее?

– У меня здесь ограниченный гардероб, - смеюсь я.
– Пара платьев, джинсы, есть блузка с юбкой.

– Я могу за вашими вещами съездить, - предлагает Галина Семеновна.
– Если очень надо.

– Очень-очень надо!
– молитвенно складывает ладошки сестра.
– Вы лучшая Галина Семеновна из всех Галин Семеновных.

Из привезенных вещей Машка выбирает тут же (я так и знала!) темно-зеленую юбку с запахом в пол и фисташковую блузку, которые сразили ее наповал еще полгода назад. Этот наряд мы выбирали с Максимом мне на новогодний праздник.

– Под мои болотные глаза?
– смеялась я, когда мы целовались в кабинке для переодевания.

– Под твои изумрудные глаза, - целуя меня, смеялся в ответ муж.

– Это!
– Мышильда прижала к себе вещи.

– А тебе пойдет зеленое?
– с сомнением спрашиваю я, глядя на редкие русые волосы Машки, за которые она и получила от меня прозвище Мышильда, и теплые карие глаза.

– Кареглазым идет все!
– Машка категорична.

– Как скажешь!
– сдаюсь я.

Долго

думаю, что одеть мне. Ничего не могу придумать и выбрать. Потому что не знаю, чего собственно хочу от этого вечера?

– Как там Макс?
– вдруг невинно спрашивает и так же смотрит на меня сестра.

– В смысле как?
– неуверенно переспрашиваю.

– Когда придуриваться перестанете?
– Машка вертится у зеркала в лифчике и юбке, придирчиво осматривая себя со стороны.
– Надо шпильку. Ты меня выше. На тебе лучше смотрится.

– Придуриваться?!
– грозно говорю я.

– Конечно! Тоже мне, поссорились они, - фыркает сестра.

– Мы. Не. Ссорились, - возражаю я, начав считать до десяти, чтобы не покалечить родной генетический материал.

– Разве?
– передразнивает мой тон Мышильда.
– А что происходит?

– Мы. Расстались, - говорю я (шесть, семь, восемь...).

– Максим тебя никогда не отпустит. Нет, я в этом наряде порву вернисаж!
– Мышильда, надев блузку, встает на полупальцы и делает танцевальные па.

– (Девять, десять...) Я сама решаю, где я и с кем.

– Разве?
– искренне удивляется сестра.
– Разве может быть по-другому?

Мышильда неожиданно теряет интерес к своему наряду и подсаживается ко мне на диван.

– Варь, а что должно случиться, чтобы такая любовь сдалась?

– Какая такая?
– решаю считать до ста.

Тараканы помогают: достают счеты и стучат костяшками.

– Такая. Настоящая. С детства. С юности. Однолюбная, - Машка берет меня за руку.

– (Двадцать один, двадцать два...) Нет такого слова!

– Слова, может, и нет! А любовь есть!
– пожимает плечами Машка, возвращаясь к зеркалу.

– Он мне изменил. Так однолюбы не поступают (тридцать пять, тридцать шесть...)

Ко мне разворачивается очень серьезная Мышильда и, голосом выделяя каждое слово, говорит:

– Однолюбы поступают по-всякому. Просто они любят всю жизнь одного и того же человека. Жить могут с другим, спать с другими, но любят одного.

И это сказано так неожиданно по-взрослому для моей младшей сестры, что я сбиваюсь со счета.

– Варь! Ты вторую неделю прячешься от него, выслушать не хочешь, разводиться надумала, - вздыхает Машка.

– Кто?
– строго спрашиваю я.
– Кто с тобой разговаривал?

– Со мной?
– глазки Мышильды забегали, скрываясь от моих.

– Не ври мне, Мария!
– еще строже говорю я.
– Кто? Максим?

Я редко называю ее Мария. Просто никогда. Она ненавидит эту форму своего имени.

– Константин Витальевич, - сознается Мышильда.
– Просил на тебя повлиять. Но я и так бы повлияла, без его просьбы. Я никогда не транслирую чужие мысли. Ты знаешь.

Я знаю. Да. Мышильда - чистый и открытый человечек. Ее только запутать можно или влюбить в себя.