Вернуться в сказку
Шрифт:
Мужчина тяжело вздохнул. Простить гибель собственного ребёнка он бы тоже не смог. Наверное, Джулия была права в своём гневе, когда, узнав о том, что Седрика отправили на Землю разыскивать принцессу, явилась во дворец промывать кости “любимому” брату, а заодно и придворным, которые просто попались под руку разгневанной леди Траонт. Наверное, он сам поступил бы так же на её месте… Гибель Дерра серьёзно сказалась на характере герцогини.
Но не было даже такого,
И блика не было того,
Что мог бы ей помочь забыться,
Что мог бы ей помочь забыть…
Он смотрел на плачущую, орущую дочь и с болью вспоминал
Кассандра же плакала и кричала. Она не таила боль в себе, она не могла сделать этого. Она не была такой, как Джулия, грустно думалось мужчине. Но от этого становилось легче. Король никогда не понимал, как можно помочь его сестре, но зато он понимал, как можно помочь его дочери.
— Не бойся… — как можно спокойнее сказал Генрих. — Я, кажется, догадываюсь, кому могло понадобиться исчезновение твоей дочери. Мы найдём её. Слышишь? Найдём!
Кассандра всхлипнула и, кинувшись к отцу, разрыдалась на его груди. Она больше не могла быть одна. Она уже не выдерживала этого одиночества. Ей нужен был кто-то, кто мог бы помочь ей…
_______________________________
Подумать только — прошло уже чуть больше года с того момента, как я начала писать этот ориджинал!
========== I. Глава двадцать девятая. Нет ничего такого, что не могло бы возродиться. ==========
Как страшный сон, проходит жизнь.
Война. И не на жизнь, а на смерть.
И, как в кошмаре, льётся кровь.
Кровь беззащитных, неопасных…
Невинный будет вдруг убит,
А недостойный будет счастлив.
Кто так придумал этот мир?
За что? Мир был такой прекрасный…
Когда-то не было войны,
И люди думали о благе…
Когда-то не было зари,
Такой чужой, такой опасной…
Как страшный сон проходит день,
Второй проходит ещё хуже.
А третий… Вовсе нет его.
Погибших уже больше в мире.
Четвёртый день, как будто ад,
И Человек уже боится,
А кто-то, радуясь, кричит,
Что он умрёт, но след оставит.
След… Тот кровавый жуткий след…
И это кажется безумством,
Но нет… Реальность, правда, быль.
Кто в это верить нас заставит?
И каждый день как будто бред.
Проходит, оставляя трупы,
Проходит, оставляя боль
И горе от большой утраты.
И льётся кровь, и слышен крик,
Но нет,
Не может это правдой быть!
Оказывается, точно может.
Забыться, просто всё забыть,
И никогда не просыпаться…
Но, может, это здесь — лишь сон,
И если тут заснуть, проснёшься?
Как страшный сон проходит жизнь.
Война. И не на жизнь, а на смерть.
И, как в кошмаре, ты погиб,
Но, к счастью ль, горя не увидишь…
Георг Хоффман сидел в своём кабинете и спокойно пил кофе. Как же он любил вот такие дни перед операциями! Это доставляло ему то садистское удовольствие, от которого он никогда бы не смог отказаться. Как же это было приятно — знать, что несчастная его жертва ничего не может сейчас сделать, кроме того, как молить о пощаде, а он в данный момент решает всё. От одного его слова может зависеть жизнь подопытного. Что может быть лучше? Хоффман не знал ничего, что могло так поднять ему настроение. Ну… Ещё, конечно, было лопотание Юты о том, как счастливо она жила до смерти родителей… Но с настроением перед операциями всё равно ничто не могло сравниться!
Что есть погибшее? Что есть уничтожившееся? Что есть уничтоженное?
Организация Schreiendes Blut была основана им совсем недавно, но уже успела оправдать часть своих ожиданий: было доказано много вещей, до этого считавшихся выдумкой, бредом больного воображения учёных и древних. Было доказано существование самого того мира. Того огромного мира, который некогда раскололся на три части. Три части, которые известны сейчас.
Земля. Сказка. Забвение. Так теперь назывались эти три мира. А раньше, когда-то, всё это называлось просто Величием. Да… Было бы интересно увидеть тот прежний общий мир.
Древняя магия питалась душевными силами людей… Древняя магия питалась самими людьми… Выживали только те, кто мог питаться самой магией…
А всё началось ещё в школе… В самом первом классе, когда с мальчиком с тонким шрамом, пересекающим левую сторону лица и уродующим его, никто из детей не хотел нормально общаться. Как возненавидел тогда маленький Георг этих лживых мелких тварей, притворяющихся перед учительницей милыми и добрыми. Но и сама учительница была ничуть не лучше…
Не время для этого! Давно это было. Всё прошло и больше уже никогда не вернётся.
Георг тряхнул головой, пытаясь оторваться от воспоминаний. В конце концов, ничего хорошего эти воспоминания сейчас не несли. Ему нужно хорошенько отдохнуть перед предстоящей нервотрёпкой с вечно недостающими инструментами и ничего не понимающими ассистентами… Стоило отдохнуть перед всем этим. Насладиться самим предвкушением этой операции…
Выживали только сильнейшие и достойнейшие… Выживали только лучшие…
В кабинет вошёл Вэлэриу. Это был высокого роста пожилой человек, бледный, в длинных тёмных волосах которого уже виднелись седые пряди, но их было не так уж много. Хоффман нередко удивлялся этому: наверное, у него к возрасту этого старика уже вся голова будет седой. Хотя нет… До возраста этого старика Георгу никогда не дожить. Серые холодные глаза Вэлэриу смотрели будто бы глубоко в душу, что, наверное, до полусмерти пугало молодых подчинённых этого человека. Впрочем, Георг сам был не слишком чувствителен к этому. А вот Юта пугалась. Пугалась, пряталась за спину графа, пыталась отпрашиваться по какому-то поручению…