Вершина Столетова
Шрифт:
После обеда он немного посидел в палисаднике, а перед тем как уйти, наказал жене:
— Если без меня эта Тоня уходить соберется, цветов ей… Нет, пусть сама по выбору, какие ей нравятся, нарвет.
Полина Поликарповна согласно кивнула.
Илья залпом выпил стакан молока, прищелкнул языком:
— Вкусное молоко у вас, Наталья Яковлевна!
— Молоко сладкое. Пей на здоровье.
Кто-то прошел по сеням и постучал в дверь.
— Входи, кто там, — ответила Наталья Яковлевна.
Илья наливал из кринки
— Здравствуй, девушка, — ответила Наталья Яковлевна. — Что скажешь?
Илья обернулся.
— Здравствуй, Тоня.
— Так это Тоня?! — радостно воскликнула Наталья Яковлевна. — Проходи, жданная, прохо… Илюша! Куда же ты льешь? Иль не видишь — на пол течет.
Стакан давно был полон, а Илья, не замечая этого, продолжал держать над ним наклоненную кринку. Молоко белым ручейком бежало по столу и с его края крупно капало на пол.
— Ах, какой ты неловкий! Молока налить себе путем не можешь. — Наталья Яковлевна схватила тряпку и начала вытирать стол. — Угощай Тоню-то! С дороги как раз холодненького.
Илья машинально подвинул полный, с краями, стакан!
— Пей, Тоня.
— С удовольствием. — Тоня выпила.
— Налей еще! Потчуй, — командовала Наталья Яковлевна. — Да что ты, право, сидишь, как в гостях… Дочка, может, пообедать хочешь, — сейчас соберу. Не стесняйся.
От обеда Тоня отказалась.
Илья начал спрашивать, когда она приехала, как нашла его.
Тоня ответила, что приехала утром, а найти здесь хоть кого не так уж и трудно — не в городе.
— Ну, вы тут разговаривайте, — сказала Наталья Яковлевна, — а я пойду по своим делам.
Илья с Тоней проводили ее взглядом, а когда дверь закрылась, встретились глазами.
— А что же ты, разве без вещей? — стараясь найти и все еще не находя нужного тона, продолжал ставить вопросы Илья. — Где твой чемодан?
— Я приехала — чего тебе еще надо?! При чем тут чемодан? — Тоня улыбнулась, и сразу все стало просто, и уже не надо было придумывать разные дурацкие вопросы. — И вообще давай-ка вылезай из-за стола, а то подумаешь, профессор на экзамене…
Илья послушно вылез, а Тоня, не дав ему распрямиться, обхватила его плечи и прижалась щекой к груди, точно, не доверяя самому Илье, хотела узнать, радо ли ей его сердце.
— Ну, вот мы и опять вместе, — счастливым голосом говорила Тоня. — Хорошо!
Илья подхватил ее на руки и унес к себе за переборку, усадил на колени. Тоня не отпускала своих рук, все так же прижимаясь лицом к его груди. Ее волосы мягко щекотали подбородок, и от них тонко пахло ромашкой.
На какое-то время Илья забыл и то, что говорила ему Тоня, когда он был в городе, и как холодно он расстался с ней. Сейчас он знал и помнил одно: рядом с ним была его Тонька, которую он по-прежнему любил и по которой страшно соскучился. Соскучился по ее рукам, глазам, губам…
Потом Тоня рассказывала, как жила и что делала в последнее время, рассказала, как ехала сюда, как познакомилась
— Нет, не могу сидеть на месте, Илюшка, — Тоня соскочила с кровати, прошлась, — хочу двигаться. Хочу на воздух, куда-нибудь в поле… А знаешь, я почему-то все время представляла, что встречу тебя обязательно в поле… Ну, пойдем. Хочу знать, где ты живешь, что каждый день видишь, каким воздухом дышишь…
Они прошли краем села, перелезли овраг, в котором Илья когда-то катался на лыжах, и вышли в поле. Начинало вечереть.
— Вот на что смотрю! — Илья широко повел рукой. — Простор! Раздолье!
Они медленно шли травянистым межником. Дозревающие поля лежали, объятые дремотной тишиной. Светло-желтый разлив хлебов затоплял на своем пути овражки, перехлестывал через дороги и волнистыми накатами уходил все дальше и дальше, к самому горизонту.
— Да… конечно… — неуверенно сказала Тоня, напряженно вглядываясь в степную даль, точно хотела и не могла увидеть там той красоты, о которой говорил Илья. — Только уж очень голо, плоско, глазу зацепиться не за что.
— Это пока не привыкнешь. Мне сначала тоже так казалось, а теперь… Да и ты, погоди, поживешь — поймешь эту красоту.
Тоня промолчала.
Они сели на межник. Илья закурил.
— Да чего уж, не отворачивайся, кури. Даже и по трубке твоей, по табачному дыму соскучилась. — Тоня обхватила у плеча руку Ильи, и опять ее волосы мягко защекотали его подбородок.
А Илья тихонько гладил Тонины волосы и не знал, что говорить, как себя вести. Ему было хорошо оттого, что Тоня была рядом, что она открыто радовалась встрече. Но она держалась так, будто и было-то между ними пустяковое недоразумение и уже давно они договорились обо всем. От этого Илья чувствовал себя несколько стесненным. Стоило ли прятать голову под крыло и делать вид, что ничего не случилось?
Хлеба у горизонта начинали постепенно темнеть. Стихли перепела и жаворонки.
— Ты бы все-таки сказала, с чем приехала, что надумала? — осторожно спросил Илья.
Тоня выпрямилась и сразу помрачнела.
— Бесчувственный ты человек, Илюшка. То мучил меня дурацкими вопросами, про чемодан допытывался, то опять… Видно, ты меня совсем не любишь. — Она вдруг всхлипнула, на глаза у нее навернулись слезы.
«Вот всегда так: смеется и тут же плачет».
— Ты знаешь, люблю я тебя или нет, — медленно проговорил Илья.
— А если любишь, погоди спрашивать. Ничего я сейчас не знаю. Хорошо мне, когда ты рядом, — и все! Дай мне немножко оглядеться, не торопи меня.
— Я не тороплю. — Илья уже раскаивался, что спросил Тоню.
— Ну, вот и хорошо! — Она опять счастливо улыбнулась, притянула Илью и поцеловала в ухо. — Все будет хорошо, только люби меня, Илюшка…
Уже смеркалось, когда они вернулись в село.
По дороге зашли к Васюниным за чемоданом.
Илья подождал Тоню на улице, у палисадника. Густо и сладковато пахло флоксами и табаками.