Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
— Я никогда раньше этого не делал, — ответил Флип. «Вот сейчас я ему все выскажу», — уверял он сам себя, но сейчас, похоже, был не подходящий момент.
Шагая по широкому коридору, Холл сказал:
— Я знаю, ты говорил мне, что мне не нужно взвешиваться каждую минуту, но я взвесился сегодня утром, и, Флип, я сбросил три фунта!
С прошлого месяца.
— Очень хорошо, — без энтузиазма ответил Флип, и где-то ему ответила кукушка.
— О, опять эта чертова штука, — пожаловался Холл. — Иногда, Флип, я думаю, может надо их вовсе перестать заводить, чтобы они не травмировали мою психику, когда каждый раз говорят неправильное время, но я не знаю, просто
Сентиментальный! Следуя за Холлом в тренажерный зал, Флип проскрежетал зубами и прокрутил у себя в голове с десяток острых высказываний, которые никогда не срывались с его губ.
В таком тягучем молчании прошел час.
Он делал в отместку маленькие пакости, пока Холл не видел: например, он выставлял больше скорость на беговой дорожке, на тренажерах выставлял больше вес, был более раздражительным и властным, чем обычно, поэтому к концу этого часа Холл был похож на выжатый апельсин, у которого весь сок выпущен наружу. Сложно напрямую вывалить обвинения на человека, когда к этому нет никакой подводки. И Флип от этого закипал. Если бы он был чайником, его крышка танцевала бы польку, но он не мог просто излить всю свою ярость на Монро Холла.
В конце тренировки он все-таки очень деликатно подошел к вопросу, который вызывал у него дикий дискомфорт:
— В среду я не смогу приехать.
Холл был ошарашен; это хорошо.
— О, Флип, — почти захныкал он. — Ты должен.
— Нет, что я и должен сделать, — неумолимо ответил Флип, — так это ехать в Гаррисберг, чтобы встретиться с кое-кем из службы внутренних государственных доходов.
— О, дорогой Флип, — Холл сказал это так, словно и правда человек, и с настоящими человеческими эмоциями, — надеюсь, у тебя нет проблем.
— Оказалось, — сказал Флип, собирая все в свою холщовую сумку, — что есть. Оказалось, что часть моих доходов стала известна службе внутреннего налогообложения.
— Но, Флип, это же естественно, — тихо сказал Холл.
Когда Флип посмотрел на него, тот был с таким невинным лицом, словно у новорожденного. Глядя прямо в это потное, полное детской невинности, лицо, Флип спросил:
— Разве люди заявляют о своих доходах наличными в службу внутреннего налогообложения?
— Ну, я искренне на это надеюсь, — ответил Холл.
Он сделал паузу, чтобы вытереть полотенцем пот с лица, потом отдышался немного и сказал:
— Было бы не патриотично скрывать свой доход, не платить налоги.
— Не пла… не пла…, - Флип от возмущения мог только бормотать что-то невнятное. Он, лжец и мошенник мирового масштаба, смеет говорить Флипу Моррискону, что он был не патриотичен! Не патриотичен!
— Я искренне надеюсь, — продолжал Холл, поскольку Флип все еще не мог прийти в себя, — что ты подаешь данные о том, сколько я тебе плачу, потому как я подаю отчеты о своих расходах. О всех расходах, не важно, подлежат они вычету или нет. Я верю в прозрачность доходов, надеюсь, ты тоже.
Флип медленно покачал головой, он не мог ничего сказать.
Холл поднял палец в упреке.
— А теперь, Флип, — сказал он, — послушай того, кто знает, кто был в такой ситуации. Лучше всего на слушании рассказать обо всем, чтобы быть с чистой совестью, заплатить все, что они тебе скажут, и забыть об этом. Он помахал пальцем в упреке. — Не играй быстро, чтобы снова не проиграть, Флип, таков будет мой совет.
Как Флип вышел из здания, не придушив Монро Холла, он так и не понял.
Он повернул. Он поехал на следующую встречу. Наконец, он смог выдавить сквозь зубы:
— Месть, — прошипел он. — Месть.
28
В каком-то смысле Марси было даже жаль Монро Холла. В семнадцать лет она работала интервьюером в Купер Плэйсмент Сервис, но она никогда не видела работодателя, которого все так не любили. Насколько он плохой?
В основном, в сельской местности, эти люди просто давали промаху и дальше с этим жили. «Черт возьми, что поделать, работа есть работа», — таково было всеобщее мнение. В свое время она сводила горничных с бывшими женам в Иране, шоферов, которые должны были носить бронежилеты, с печально известными наркоторговцами, садовников с владельцами домов за пределами Нью-Йорка на работу на выходные, поваров с Эквадорскими аристократами, стилистов с рок-звездами, секретарей с опозоренными политиками, которые начали писать мемуары, и никто из них никогда не вызывал столь бурную негативную реакцию, как Монро Холл.
— О, нет, нет, я не настолько нуждаюсь в работе.
— Но что не так с…?
— Знаете, мисс. Я бы не пошел работать к этому ублюдку, даже если бы он мне платил.
— Он и будет вам платить, вы можете…
— Это не для меня. Какие еще варианты у вас имеются?
— Требуется архивист для профессионального рестлера Ультра Мад.
— О, я слышал про него! Конечно! Черт возьми, что поделать, работа есть работа.
Интересно, сколько уже накопилось вакансий в поместье Монро Холла? Трудовые ресурсы там истощались день за днем. На сегодняшнее утро, вторник, 14 июня, Марси подсчитала, что в поместье имеется семнадцать вакансий. Даже две вакансии в охрану, хотя желающих работать в охране всегда хоть отбавляй, особенно, если не заморачиваться проверками досье.
Девушке стало жаль Монро Холла. Правда, конечно, в теории. Она бы и сама не стала бы работать на этого сукиного сына, даже под дулом пистолета, с учетом как он поступил со своей семьей, друзьями, работниками и правительством. Ей очень даже нравилось работать здесь, в Купер Плэйсмент Сервис, а даже если бы и не нравилось, она бы предпочла работать на угольной шахте на Голгофе, где заполнение завещания было частью оформления на работу, чем работать на этого…
— А есть что-то еще?
Вопрос заявителя выдернул ее из мира фантазий. Ей не стоило думать об ужасном, вызывающим сочувствие Монро Холле; ей стоило думать о работе для джентльмена, сидящего за столом напротив нее, ух… Фрэд Блэнчард, в прошлом личный секретарь одного иностранного дипломата из Вашингтона, и теперь он развернул листок с актуальными вакансиями, который она ему показала.
Пришло время перейти к сути.
— Я удивлена, мистер Блэнчард, — сказала она, — что вы не начали искать работу в Вашингтоне. У нас тут есть несколько выдающихся особ, но не так уж и много иностранных дипломатов.
— Это и хорошо, — ответил Блэнчард. Веселый парень, с угловатыми чертами и приятной манерой поведения.
— С меня пока хватит иностранных интриг, — улыбнулся он. — У меня здесь семья, я бы хотел пожить в более спокойной обстановке. Здесь же должны быть богатые люди, которым нужен личный секретарь, кто будет отвечать на звонки и разбирать почту, решать вопросы с прессой и заниматься архивами.