Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
– Могу я вам двоим что-то предложить выпить?
А вот это уже было что-то новенькое, так сказать, новый уровень общения, который до этого не встречался. Дортмундер хотел было попросить немножко бурбона, но Эппик решил за них двоих:
– О, нет, спасибо, мистер Хэмлоу. Я так понимаю, что у Фионы теперь все хорошо, не так ли?
– Даже очень хорошо. Похоже, что это лицо сияло гордостью деда. – Похоже, что та самая миссис Ливия Нортвуд Уилер,– начал объяснять он,– человек, к которому Фиона приблизилась, когда этого делать было нельзя, обвинила саму себя в том, что Фиону уволили,
– Да ладно! – Эппику эти новости явно нравились.
Мистер Хэмлоу хихикнул, ну или издал какой-то похожий звук.
– И ей даже платят теперь больше,– добавил он. – Не сильно больше, но все же.
– Это здорово, мистер Хэмлоу.
– Но это только начало,– предупредил мистер Хэмлоу. – И несмотря на то, что я уверил Фиону, что мне больше неинтересен шахматный набор, что и было правдой, она подумала, что сейчас она в таком положении, что могла бы помочь нам добраться до шахмат.
– Это было бы неплохо,– сказал Эппик.
– Да, точно. Чтобы не рисковать своей карьерой снова, Фиона теперь действовала очень медленно и аккуратно, взращивая медленно, но верно в голове миссис Уилер идею, что с шахматным набором явно что-то не так.
– И как это ей удалось, мистер Хэмлоу?– поинтересовался Эппик.
– Две ладьи отличаются по весу,– напомнил мистер Хэмлоу. – Плюс отсутствие какой-либо информации о том, откуда этот набор появился у Альфреда Нортвуда. У Нортвуда семьи не было, не было денег, никакой четкой предыстории, никакой информации, полезной и нужной миссис Уилер. Например, откуда взялся столь ценный объект?
Эппик с восхищением спросил:
– Фиона ведь убедительно изложила свою точку зрения?
– Она воспользовалась, я так полагаю,– сказал мистер Хэмлоу,– естественной паранойей миссис Уилер, данной ей от природы. Но в общем, да, ее убедили, что есть в этом всем что-то подозрительное, в шахматном наборе, и она дала задание Фионе, чтобы та установила степень порядочности шахматного набора.
Эппик с иронией хмыкнул.
– Тяжело будет жить с такой-то «порядочностью»,– выдал он.
– Даже не сомневаюсь,– продолжил мистер Хэмлоу,– что хороший исследователь уже давно бы выследил путешествие шахматного набора до самого его прибытия с сержантом Нортвудом на поезде в Чикаго в 1921. Он не заявлял об этом наборе, не выставлял на публику на протяжении целых двадцати семи лет, пока не почувствовал себя в безопасности, пока не стал более уважаемым человеком…
– То есть богатым,– предположил Эппик.
– И это тоже,– мистер Хэмлоу снова попытался кивнуть. – Скажем так, он достаточно окреп, чтобы оставить набор напоказ всей публике прямо в лобби своего агентства. Заявил, так сказать, без слов о том, что Нортвудам повезло иметь в своих руках игрушку царей.
– А как насчет того….. где этот набор был раньше?– спросил Эппик. До 1921? До того, как он привез его на поезде в Чикаго?
– Да, он приехал в 1921. Некоторые части тела мистера Хэмлоу вжались в инвалидное кресло, некоторые – дрожали, танцевали, и, возможно, даже он умудрился пожать плечами. – А до этого,– сказал он,– нет никакой информации. Только мы втроем
– Наверное это хорошо,– предположил Эппик.
– Возможно,– мистер Хэмлоу снова кивнул и продолжил,– единственное, что мы знаем наверняка,– это то, что шахматный набор попал в Мурманск в 1917, как раз в то время, когда началась первая мировая война и Русская революция. Набор не мог быть перемещен дальше, потому что все территории между Мурманском и Санкт-Петербургом были в разгаре битвы, и поэтому все бумаги, связанные с этими шахматами, все, что могло указывать на того, кто послал этот подарок, все исчезло на полях битвы. В 1918 году Николай и вся его семья были убиты Большевиками, и таким образом вопрос будущего владельца шахмат стал открытым, если он вообще когда-то поднимался. Конечно же, Большевики не могли стать наследниками этой ценности.
– Потому что сами же и совершили преступление,– снова предположил Эппик.
– Вот именно. В 1920, когда американский взвод обнаружил на складе боеприпасов в Мурманске эти шахматы, кто мог тогда быть их владельцем? Если тогда и могли быть какие-то военные трофеи, то шахматный набор можно было засчитать за трофей. И таким образом, если можно было бы говорить о потенциальных владельцах этого набора, то это были те десять человек из взвода и их потомки, в том числе я и моя внучка.
– И Ливия Нортвуд как ее там,– напомнил Дортмундер. – В общем, и она тоже.
– Да, конечно,– согласился мистер Хэмлоу. – Не все имущество миссис Уилер получено нечестным путем, всего лишь процентов девяносто.
Эппик снова издал этот странный звук, похожий на смех.
– Тогда оставим им пару пешек,– сказал он.
– Занятно,– ответил мистер Хэмлоу,– но нет.
Тут вмешался Дортмундер:
– А как ваша внучка собирается откопать ответ на вопрос, откуда взялся этот набор, если она уже знает ответ, но не может его никому рассказать?
– Видишь ли,– сказал мистер Хэмлоу в таком тоне, как будто Дортмундер ткнул пальцем в очень позитивную и очень стратегическую точку,– в этом-то и есть вся прелесть, Джон. Поскольку она уже знает ответ, она знает, как его избежать. Она знает, как сделать так, чтобы направить Ливию Нортвуд Уилер с помощью подсказок и доказательств в другое русло.
– В какое другое русло?– не понял Дортмундер.
– Абсолютно неважно в какое,– ответил мистер Хэмлоу,– главное, чтобы в конце концов миссис Уилер попросила вынести шахматный набор из хранилища…
– То есть вы хотите сказать… – начал понимать Дортмундер.
– … чтобы его проверили эксперты.
– Мистер Хэмлоу,– сказал Эппик,– это отличные новости.
– Да, отличные. Неужто это улыбка показалась на лице этой медузы?– Хотел, чтобы вы оба знали, что ситуация улучшается,– сказал он,– потому что я хочу, чтобы вы оба могли заняться делом, когда придет время. И все же позвольте мне напомнить вам главные правила.