Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
– Мда.
– Мистер Хэмлоу хочет нас видеть. У него.
Дортмундер печальным голосом спросил:
– Мне опять нужно ехать на такси?
– Не думаю, что у тебя есть время идти пешком,– ответил Эппик и повесил трубку.
Швейцар с полным отсутствием эмоций на лице сказал:
– Второй джентльмен уже вас ждет.
– Да, я его вижу,– ответил Дортмундер. Он был не в настроении, потому что ему уже пришлось потратить столько денег, полученных от Арни Олбрайта.
А настроение Эппик, похоже, не было плохим, он просто наблюдал. Поднимаясь
– Судя по голосу, он не очень-то и в настроении.
– То есть как обычно.
– Может даже хуже, чем обычно.
Пока они поднимались в лифте, Эппик сказал:
– Посмотрим, как пойдет.
– Звучит как очень хороший план,– согласился Дортмундер.
Похоже, хорошего ожидалось мало. Мистер Хэмлоу в своем кресле ждал их на своем месте на отполированном полу в своем пентхаусе, но, когда они вышли из лифта, он не развернулся как в прошлый раз, не пригласил присесть. Он остался стоять на месте, они стояли перед ним, и, когда дверь лифта закрылась, он сказал:
– Хотел сказать вам лично. Я никого из вас не обвиняю в случившемся.
Эппик насторожился:
– Что-то произошло?
– В прошлую среду,– сказал мистер Хэмлоу,– мою дочь уволили. Она стеснялась мне рассказать, но сегодня утром пришло письмо, в котором был тот самый список наследников.
– В смысле тот, который попросил Джон,– уточнил Эппик, пытаясь уклониться от продолжения беседы.
– Да, конечно.
Мистер Хэмлоу сегодня казался еще более сморщенным, чем обычно, как будто из этого медицинского мяча вылезла набивка. Сегодня его взгляд был более беспокойный, чем взгляд ястреба, и даже красный берет сверху, который был похож на коктейльную вишенку сверху, не спасал положение.
– Я позвонил ей сразу как получил конверт,– сказал он,– она рассказала мне, что ее уволили, провожали с охраной до самых дверей и у нее практически не было времени, но она успела отправить мне конверт до того, как ее вещи проверили.
– Обыскали! Эппик был и удивлен, и возмущен одновременно.
Колено мистера Хэмлоу успевало дернуться два раза, пока он делал один кивок опечаленной головой.
– Теперь вот такая корпоративная этика на прощание,– сказал он. – Особенно, когда работник нарушает правила, что Фиона и сделала, по моей вине. Я виню в этом всем только самого себя, и больше никого.
Дортмундер, которому Фиона Хэмлоу своего рода нравилась, спросил:
– А какие правила она нарушила?
– Она выловила Ливию Нортвуд Уилер. Она не имела права разговаривать с миссис Уилер, потому что она не работала по ее делам. Человек на должности Фионы – на бывшей должности Фионы – не может разговаривать с клиентом, пока не попросят.
– Это ужасно, мистер Хэмлоу,– сказал Эппик. Он искренне расстроился.
– Это все мой эгоизм, из-за него все это произошло,– вздохнул мистер Хэмлоу. – Все, мой эгоизм. Кого вообще интересуют старые обиды, старые истории? Кто сможет исправить ситуацию столетней давности? Никто. Виноватых больше нет. Люди, которые сейчас имеют к этому отношение,
– Мы все исправим, мистер Хэмлоу,– сказал Эппик, вдруг воодушевившись. – Когда мы заполучим этот…
– Нет.
Дортмундер уже понимал, к чему все это идет, но Эппик, похоже, еще нет. Он моргнул, сделал шаг назад к двери лифта.
– Нет? Мистер Хэмлоу, вы же не…
– Да,– на этот раз мистер Хэмлоу был абсолютно уверен в том, что говорит. – Пусть шахматный набор остается там, где он есть,– сказал он. – От него и так уже многие пострадали, пусть остается под землей.
«С удовольствием поддержу»,– подумал Дортмундер.
Но Эппик не собирался сдаваться.
– Сэр, но мы же работали над…
– Я знаю, Джонни,– сказал мистер Хэмлоу,– и я это очень ценю, но работа закончена. Пришлите моему бухгалтеру финальный подсчет, с вами сразу рассчитаются.
– Ну… – неуверенно сказал Эппик. – Если вы уверены.
– Уверен, Джонни. Спасибо и до свидания.
– До свидания, сэр.
Эппик уже развернулся, чтобы нажать на кнопку лифта, но Дортмундер решил напомнить о себе:
– Эй. А как насчет меня?
– Мистер Дортмундер,– сказал мистер Хэмлоу,– я вас не нанимал. Вас нанимал Джонни.
– Даже не смотри на меня, Джон,– сказал Эппик, как будто знал, что Дортмундер как раз собирается так поступить.
– Почему нет?
– Потому что, Джон,– ответил Эппик так, как будто ему приходилось объяснять элементарные вещи,– ты ничего не сделал.
Дортмундер не верил своим ушам.
– Я ничего не сделал? Я проехал всю Новую Англию, сидя на полу. Я все мозги себе ломал, пытаясь придумать, как можно вытащить этот чертов шахматный набор. Я ездил на такси чаще, чем девушки из эскорта. Я работал мозгами.
– Разбирайтесь вдвоем,– ответил мистер Хэмлоу. – Хорошего вам дня. И сейчас он развернулся и уехал в дверь, ведущую в другой коридор.
Эппик наконец-то смог нажать кнопку лифта.
– Ну, Джон,– сказал он,– думаю, ты должен считать это как положительный опыт.
Дортмундер ничего не ответил. Приехал лифт, они вместе зашли, он все еще ничего не сказал. Никаких эмоций на лице.
Уже на улице Эппик сказал:
– Не делай проблем, Джон. У меня все еще есть те фотографии.
– Я знаю,– сказал Дортмундер.
– Максимум, что я могу сделать,– предложил Эппик,– это оплатить такси для нас двоих до центра.
– Нет, спасибо,– ответил Дортмундер. Ему нужно было побыть одному, подумать. О том как взять реванш.
– Я пройдусь,– ответил он.
31
Как и многие сотрудники Полицейского управления Нью-Йорка Джонни Эппик не жил в пяти кварталах Нью-Йорка уже многие годы; вообще-то с тех самых пор, как он начал второй год службы, женился и съехал от родителей в Квинсе и создал свою семью – два мальчика и девочка, которые на данный момент уже успели создать свою семью, но профессию папы никто не продолжил – на Лонг Айленде.