Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Девочка плюхнулась на пол у моих ног и заглянула мне в лицо почти умоляюще.
— Здравствуй, Элизабет, — сказала я. — Меня зовут Мелисанда.
— Знаю. Ты мне уже говорила, — ответила девочка.
Я состроила изумленную гримасу, поскольку ничего такого не помнила. Матушка Фитч взглянула на дочь и строго свела брови.
— Я не это имела в виду, — проговорила девочка неуверенно, словно актриса, которой суфлер подсказывает непонятную реплику.
У меня от усталости не было сил всерьез обдумывать эту странность.
Воспользовавшись благоприятным поворотом
В которой мы на горьком опыте узнаем, что ничего так просто не получается
Я была в ОДЕКе. Как и прежде, от внезапного разрыва связей с миром Бостона 1640 года я на время потеряла ориентацию и вынуждена была сесть на пол. Чуть-чуть собравшись с мыслями, я надела кислородную маску — вдруг в камеру просочился гелий. Однако я была голая и скоро задрожала от холода. Глянув на себя, я с радостью отметила, что не притащила на себе грязи из 1640-го. Даже заноза от черенка лопаты осталась в прошлом, хотя кожа по-прежнему саднила. Одежда — футболка и джинсы — куда-то делась.
Я хлопнула по большой красной кнопке открывания дверцы. За те недели, пока мы готовились к этому дню, Максы вернулись в увеличенном количестве и добавили множество усовершенствований. Теперь испытуемого не должен был выпускать из ОДЕКа помощник в кухонных рукавицах — дверца открывалась автоматически. Облако морозного пара на мгновение скрыло мою наготу, так что я успела завернуться в плед, висевший на крючке у дверцы.
Большое помещение, где раньше находился ОДЕК, пульт управления и все остальное, прибрали и разделили надвое стеклянной стеной. Пульт управления теперь был по другую сторону стекла. Сквозь него я видела Тристана, Эржебет, Ребекку и Оду. Они аплодировали и показывали большие пальцы.
Максы также установили в углу помещения с ОДЕКом душевую кабинку и подключили систему, которая вбрызгивала в горячую воду дезинфектант. Я зашла туда и долго стояла под душем, тщательно оттираясь чем-то вроде жидкого мыла — оно должно было уничтожить всех бактерий и вирусов. Рядом с душевой кабинкой в лотке из нержавейки лежали таблетки, и я, выйдя, их приняла. Тем временем ОДЕК и само помещение опрыскивали дезинфектантом и обрабатывали бактерицидным фиолетовым светом.
Я вошла в небольшую раздевалку, где лежала моя одежда, и уже в футболке и джинсах шагнула через другую дверь в помещение с пультом управления, где меня встретили как героя-победителя.
— Ты не погибла, — гордо объявила Эржебет. — Я знала,
Ребекка смотрела на меня округлившимися глазами и качала головой:
— Я даже не знаю, о чем вас спрашивать.
— Это хорошо, — ответила я, — потому что я даже не знаю, что сказать. Давайте отправимся на место и посмотрим, там ли книга. Остальное объясню позже.
Но тут из коридора донеслось ликующее: «Стоукс!», и меня сгреб в охапку Тристан — который выходил поговорить по мобильному с вашингтонским начальством, сообщить хорошую новость. Ощущения почти как когда меня облапил бочар, только без эрекции и не противно. Я поняла, в каком напряжении была все прошедшие часы. Ни в чем я так сейчас не нуждалась, как в этих крепких дружеских объятиях.
Разумеется, я ничего не сказала, только похлопала его по спине и дождалась, когда он меня отпустит.
— Рассказывай! — потребовал Тристан. — Рассказывай все.
— По пути к валуну.
Он просиял:
— Ты ее закопала! Все получилось!
Я попыталась не раздуться от гордости.
— Конечно. Но я хочу пойти туда, пока еще хорошо помню, где именно ее закопала.
— У нее получилось! — заорал Тристан, обращаясь к миру в целом. — Ты отличный парень, Стоукс. Пошли. Машина профессора стоит позади здания.
Меня ошеломляло все: запах выхлопных газов, городские шумы, швы на моих джинсах, мягкость автомобильного сиденья. Мне чего-то мучительно недоставало. По пути через Сентрал-сквер и дальше по Массачусетс-авеню я, как могла, подробно описала всем четверым (Ода вел машину) прошедший день. Эржебет пришла в восторг, узнав, что живет в куда лучшую эпоху, чем несчастные пуританские ведьмы.
— Отрадно сознавать, что кто-то страдал даже больше моего из-за того, что попал в неудачное место в неудачное время, — сообщила она нам.
Мы научились не отвечать на такие ее выпады.
Наконец подъехали к дому, и все впятером прошли через калитку в сад и дальше на задний двор.
Валун был здесь — он казался пониже, чем четыреста лет назад, но лишь чуть-чуть, да и то главным образом потому что его окружал сад. Почти невозможно было сообразить, где раньше протекал ручей, но в любом случае мне нужна была ближняя сторона валуна. Я нашла знакомый выступ камня, сориентировалась по нему, легла на траву, коснулась его вытянутой рукой и похлопала по земле рядом с моим плечом.
— Прямо здесь. В запечатанной бадейке.
Лопаты уже были наготове. Копали все. Даже Эржебет приняла участие — по большей части символическое.
Через час у нас была яма пять футов глубиной и десять шириной, а от огорода Ребекки не осталось практически ничего. Задний двор напоминал археологический раскоп. Собственно, это он и был: мы нашли ржавый игрушечный грузовик примерно пятидесятых годов двадцатого века и несколько костей, вероятно, зарытых собакой. Ниже нам попался целиком проржавевший фонарь девятнадцатого столетия. А под ним — и тут сердце у меня забилось быстрее — лежали те самые битые ракушки, которые я держала в руках четыре века назад, несколькими часами раньше…