Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Эржебет пожала плечами:
— Я понятия не имею, что бывает у вас в мультфильмах. Мы называли это пишлаколо. Мигание, мерцание. Правильного английского термина я не знаю, к тому времени, как я освоила ваш язык, магия почти исчезла, и у меня не было случая беседовать на эти темы.
— А что это такое, если точно? — спросил Тристан. — Что происходит?
— Это потому что здесь… — Эржебет шумно вздохнула, как будто мы замучили ее своими вопросами. — Когда магия существовала, это было общеизвестно и не нуждалось в объяснении. Вы же не объясняете, почему потеете, когда жарко, или почему вам для дыхания нужен воздух. Но я попробую. — Она поставила локоть на перила, уперлась подбородком в тыльную сторону ладони и оттопырила губки: Лорен Бэколл изображает роденовского «Мыслителя». — Здесь мы пытаемся кое-что изменить. Когда никакого волшебства не происходит, все выглядит как обычно. Но когда творится волшебство, искомое становится… громче или больше, чем оно сейчас. Отсюда и мигание. Так что мигание — хороший знак. — Она вытащила из сумки цамологеп и принялась ловко перебирать какие-то нити. Потом убрала его обратно и глянула прямо на меня. — Думаю, еще семь раз в этом ВиМНе без осложнений, и мы раскопаем твою бадейку.
Я услышала свой стон прежде, чем нашла в себе силы его сдержать. Еще семь дней терпеть масляные
— И это обязательно должна быть я, да? Нельзя заменить меня на Тристана, потому что это значило бы обнулить счетчик?
Эржебет кивнула.
— В следующий ВиМН отправлюсь я, — сказал Тристан. — Честное скаутское.
— А что, если в нем понадобится разговорный шумерский? — спросила я.
Мы подождали пару дней, чтобы нога зажила, потом Эржебет отправила меня в прошлое.
А затем она отправила меня туда снова. И снова, и снова, и снова.
Казалось, я обитаю в странной вселенной на пересечении «Дня сурка» и компьютерной игры. Я знала, как «пройти уровень»… и делала это с каждым разом все лучше, что, впрочем не избавляло от необходимости назавтра повторить всю последовательность от начала до конца.
Разумеется, каждый раз что-то немного отличалось. Ибо в этом-то и состояла суть того, что Эржебет называла Нитями. Ни один вариант прошлого не был точным клоном другого. Скорее я наблюдала семейство похожих между собой прошлых, и какой окажется общая фигура, зависело от мелких обстоятельств. В следующий мой визит дом ведьмы стоял ближе к реке, но этим расхождения и ограничивались. А вот на четвертый раз Дядюшка Григгз оказался слепым, и воловьей упряжкой правил его сын (как старший дееспособный мужчина в семье он в этой версии не стрелял из лука по кроликам). В пятый на меня вместо старшего паромщика пялился младший. В этой Нити у матушки Фитч был только сын, однако она пообещала рассказать обо мне другим ведьмам, если сумеет их разыскать в таком обществе. В шестой раз печатник Стивен Дэй был пьян, и я, выходя из лавки, слышала, как он заплетающимся языком говорит Иезекии Ашеру: «Не пойму отчего, но эта девушка кажется мне такой знакомой…»
Из дневника Ребекки Ист-Ода
22 июня
Температура примерно 75о по Фаренгейту, приятная влажность. Ветер ЮЗ слабый. Барометр падает.
Посадила в контейнеры на парадном крыльце: кудрявую капусту, латук, лук-севок. Чайные розы пришлось перенести на южную сторону дома, пока их корни совсем не погибли.
Раскопки продолжаются. Тристан уже не говорит, что землю полезно рыхлить. Предложил, когда яму будут засыпать последний раз, внести удобрения. Соседи подали жалобу на шум по утрам. Кошки сами не свои, хотя из дому я их не выпускаю.
Сегодня раскапывали шестой раз. С каждым днем, когда мы смотрим на работающего Тристана, мерцание все сильнее. Такое чувство, что при попытке взглянуть прямо на яму какая-то сила отводит мои глаза. Очень странное ощущение, но Эржебет говорит, это хороший знак. Фрэнк придумал аббревиатуру МЕРЦАЛ: межреальностноцентрированная аутолюминесценция — и страшно собой доволен. Хочется верить, что он не выдает желаемое за действительное.
Мел явно вымотана каждодневными путешествиями в прошлое, но держится молодцом. Тристан все более взбудоражен (он прячет волнение, но все равно заметно).
— Не можете ли вы ускорить процесс? — спросил он у Эржебет сегодня.
— Нет, — ответила она и добавила, словно логический вывод: — Теперь я готова поехать в Венгрию плюнуть на могилы моих врагов.
Тристан: Мы об этом уже говорили. Нам нужны деньги. Сейчас мы как раз их добываем.
— Знаю. Я была в кабинете того грубого идиота в Вашингтоне, когда вы продали меня в бессрочную кабалу.
Пауза, пока он восстанавливал самообладание.
— Чем быстрее мы добьемся результата, тем быстрее мы отправим вас в Венгрию плюнуть на могилы ваших врагов.
— Я не могу изменить законы природы, что бы вы ни наобещали тому идиоту. Но следующий раз, перенося Мелисанду, я очень постараюсь направить ее в Нить, особенно чувствительную к переменам. Это наибольшее, что я могу.
В которой я сталкиваюсь с фундаментальными трудностями
От этого, последнего, как я надеялась, визита в колониальный Бостон мне хотелось одного: отделаться как можно скорее. Я уже усвоила, что ведьма знает обо всех моих посещениях, но упоминает о них лишь изредка и уклончиво. В определенном смысле все это происходило одновременно с разными ее версиями. То же самое можно было сказать о соседях матушки Фитч, но до меня постепенно дошло, что у ведьм эти разные версии как-то теснее связаны между собой, чем у обычных людей. Так что на этот раз я болтала меньше и отправилась в путь быстрее — наконец-то (к моему огромному облегчению, несмотря на все неудобство) в одолженном матушкой Фитч корсете. По счастью, Дядюшка Григгз тоже выехал пораньше, а вол у него был не такой медлительный, и солнце палило еще не в полную силу. Я за рекордное время переправилась через реку, через несколько минут вышла из лавки с Массачусетской Псалтирью под мышкой, и даже бочар держался со мной уважительно и сделал все в мгновение ока (быть может, оттого, что я выглядела приличной женщиной, а не бесстыдницей). У меня было ощущение последней недели перед каникулами: в школу ходить еще надо, но только для виду.
Я была в таком отличном настроении и так хорошо знала дорогу, что к ручью шла практически на автопилоте. Наверное, именно поэтому я не сразу заметила кардинальную перемену: ручей из моих прошлых визитов превратился в бурную речку. Я глянула на нее… и застыла на месте. Русло совсем недавно углубили и спрямили, а поскольку я смотрела вверх по течению, то видела, как далеко простираются эти рукотворные изменения.
Передо мной был фундамент здания. У меня отвисла челюсть. Траву и кусты вокруг валуна расчистили, а сам он стал частью наполовину законченного фундамента, над которым возвышался примерно до середины будущего первого этажа. Рабочих на участке не было, но лежали штабеля бревен и отесанного камня, на кусках брезента валялись пилы и молотки, а за валуном, у ручья, стояла огромная бадья для замешивания цемента, окруженная мешками с песком. Средств на строительство явно не жалели; куча денег должна была уйти только на то, чтобы добыть и привезти сюда камень.
Что это? Как оно появилось на ровном месте и что мне теперь делать? Закопать книгу здесь я не могла, так что, обреченно вздохнув, побрела обратно к кембриджскому частоколу. Днем ворота стояли открытые и не охранялись. Я вошла в поселок и вновь отправилась в лавку.
Лавочник Ашер и печатник Дэй только что закончили спорить. Ашер, видимо, победил, потому что Дэй с угрюмым видом складывал книги в ящики. Я извинилась и незаметно поставила бадейку на пол.
— А что там строят у ручья, рядом с Уотертаунской дорогой? — спросила я.
Лавочник рассмеялся — без злобы, но и не весело.
—
— А как называется компания?
— Бостонское товарищество для Бостона.
— Вы — пайщик? — спросила я.
Ашер мотнул головой:
— Мне предлагали вложить средства, и, должен сознаться, я чувствовал большое искушение вложиться в настолько передовой замысел. Однако, боюсь, он чересчур опередил время. Пока все акционерные общества в Новом Свете разорялись либо отходили короне, и нет оснований полагать, что у этого дела пойдут лучше. Город обнесен частоколом, потому что индейские племена постоянно воюют между собой, а фабрика — в полумиле ходьбы от частокола. Думаю, она обречена.
— Грандиозный замысел, — сказал печатник, отмахиваясь от возражений Ашера. — Всякое движение к лучшему в наших обстоятельствах весьма похвально.
— Но только если оно успешно, — мягко ответил Иезекия, словно бы с печальным упреком.
Я в растерянности поблагодарила их и оставила бадейку на пороге. Не было смысла тащить ее к матушке Фитч и создавать той лишние хлопоты. Я переправилась на пароме через речку и хорошо знакомой дорогой взволнованно зашагала к жилищу ведьмы.
Из дневника Ребекки Ист-Ода
28 июня
Температура 70о по Фаренгейту, затяжной дождь.
Рассада пока не взошла, но ей и рано. У азалий и пионов пик цветения миновал. Пряный огород зеленеет. Розы вроде бы прижились на новом месте, спасибо дождю.
В проекте возникли осложнения, а именно: на месте, где теперь стоит наш дом, внезапно появился фундамент фабрики. Тристан позвонил и попросил нас приехать для участия в мозговом штурме. Фрэнк занимался похожей на кипу вещью, которую я принесла с чердака. Мне не хотелось его отвлекать, и я сказала, чтобы они приехали к нам. Мы сели у Фрэнка в кабинете, и я для уюта затопила камин. За окном гремела летняя гроза, ливень бил в стекла.
Мелисанда была в отчаянии, Тристан — мрачен. Фрэнк, когда его ввели в курс дела, принялся с любопытством расспрашивать Эржебет, та старательно показывала, как ей это все надоело.
— Означает ли это, что существует параллельная вселенная, в которой нашего дома нет? — спросил Фрэнк.
— Не знаю, параллельная ли, я ее никогда не мерила, — буркнула Эржебет. — Но безусловно что-то такое. На вашем месте я бы не пыталась вернуться в тот мир.
— Тогда зачем вы меня туда вообще отправили? — сердито вопросила Мел. Она сидела ближе всех к камину и отогревала над огнем руки, все еще замерзшие после ОДЕКа. Пестрая кошка терлась о нее, прося почесать себя за ушком, но Мел как будто не замечала.
— Ты что, считаешь, я управляю вселенной? — сердито ответила Эржебет. — Будь это так, я с самого начала не позволила бы магии зачахнуть. Нет никакой уверенности. И никогда не бывает.
— Как нам избавиться от фабрики? Какие у вас есть варианты? — спросил Тристан.
Эржебет сказала:
— Избавиться от нее нельзя. Только рассоздать.
Дальше она объяснила, что обычный метод решения таких проблем — отправиться еще дальше в прошлое и устранить помеху, чуть-чуть (и многократно) меняя что-то перед нежелательным событием, дабы оно не произошло. При этих словах все в комнате сникли.
— А нельзя ли снова отправиться в тысяча шестьсот сороковой и повторить попытку? — спросила я. — Фабрика кленового сиропа была только в одной реальности, есть множество других, где она не существует. Может быть, удастся продолжить в другой Нити, где фабрики нет — так сказать, обойти затруднение.
— Попытаться можно, но очевидно, все склоняется к фабрике. Так что советую заняться ей.
Эржебет демонстративно зевнула, давая понять, насколько скучны подобные разговоры.
— Почему? — спросил Фрэнк, который, как обычно, злился на нее меньше всех. — Почему все склоняется к фабрике?
— Да, каков механизм? — подхватил Тристан, чуть не перебив Фрэнка.
— Нет никакого механизма, — фыркнула Эржебет. — Это магия. Магия не разговаривает вашим языком, мистер Военный Физик. Сколько бы вы ее ни изучали, что-нибудь все равно да ускользнет. Я дала вам самый дельный совет для нынешнего положения вещей.
Тристан (с преувеличенным спокойствием):
— Вы хотите сказать, нам надо попасть туда до постройки фабрики и сделать так, чтобы ее не построили.
— Несколько раз.
Тристан тихонько выругался.
— Вот поэтому-то путешествия во времени никогда не считались дельным применением магии: слишком много усилий ради непредсказуемого результата, — менторским тоном добавила Эржебет. — Я знала, как невероятно трудно на что-либо повлиять.
— Так почему вы этого не сказали, когда я излагал Фринку мой план?
— Проще было согласиться, чтобы меня взяли на жалованье. Это хоть какая-то возможность отправиться в Венгрию и плюнуть на могилы моих врагов. К тому же не все мои враги в Венгрии, — мрачно добавила она и покосилась на Мел, которая смотрела на свои руки над огнем и ничего не заметила.
Я попросила Эржебет помочь мне с чаем и, когда мы оказались вдвоем на кухне, задала вопрос: отчего она так посмотрела на Мел?
Эржебет забросила черную гриву за плечо.
— Я жива лишь из-за Мелисанды.
Она была настолько прекрасна, настолько естественна в своем молодом теле, что я должна была себе напоминать, сколько лет ей на самом деле.
— Разве ж это плохо?
— Мне никакой пользы от того, что я столько живу. Теперь со мной обходятся как с дрессированной собачкой Тристана Лионса. Его Активом. Если бы я умерла в положенный природой срок, то покоилась бы с миром. Это… — она указала в окно на мой перекопанный участок, — совсем не то возрождение магии, какое я воображала. И ради этого я претерпела полтора столетия немыслимой тоски и одиночества.
Я не могла винить Эржебет за ее обиду и не знала, что ответить.
— Посему, — продолжала она, указывая на свое облегающее платье и высокие каблуки, — теперь я собираюсь повеселиться, чтобы наверстать все те годы. И тем не менее, — она вновь помрачнела, — я лишь пытаюсь найти хорошие стороны в неприятном положении. И в этом положении я оказалась из-за Мелисанды Стоукс.
— Я уверена, она в любом случае не желала вам зла, — быстро вставила я.
— Как и первый фотограф, — бросила Эржебет и пошла в комнату.
Я искренне ей сочувствую, но сомневаюсь, что на нее можно полагаться. И это очень тревожит, поскольку из всех участников она — единственная незаменимая.
В которой мы собираемся в Лондон
Не знаю, существовало ли Бостонское товарищество для Бостона до того, как я увидела фундамент его фабрики рядом с Уотертаунской дорогой. Но теперь, когда я его обнаружила, оно стало историческим фактом. Частная компания предприимчивых кальвинистов из первоначального Бостона (в английском Линкольншире) была создана за двадцать пять лет до основания Бостона в Новом Свете и никакого отношения к нему не имела. Учредители рассчитывали вернуть деньги в экономику родного города, так что название «Бостонское товарищество для Бостона» следовало понимать как «Наше товарищество для нас».