Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Я любовалась им во время тренировок даже больше, чем паромщиком на реке Чарльз. Меня пугало и смущало мое восхищение, неуместное между коллегами. Я еще при первой встрече отметила красоту Тристана, но затем это вытеснилось сперва странностью нашего разговора, а затем — напряженной работой. Если не считать самой первой беседы, мы практически не «болтали». Тристан, как правило, говорил только по делу. Я знала его очень близко и всецело полагалась на него в том, что касалось буквально моей жизни и смерти, однако, по сути, ничего не знала о нем самом.
Пока он был мозгом операции, ее руководителем, отцом-командиром, я этого практически не замечала… но теперь он тренировался,
Читатель, до чего же это было красиво!
Стыдно признаться, но я
Исполнить это было трудно, поскольку, во-первых, он очень сексуально фехтовал, а во-вторых, я знала, что он отправляется в ВиМН куда более опасный, чем мой. Да, оставалась вероятность, что Тристан вернется сразу, но он мог и не вернуться вовсе. Он мог умереть — не виртуально, не как кот Шредингера, а по-настоящему.
Ничто так не обостряет романтическое чувство, как возможность вечной разлуки.
Однако я задавила это чувство. Девятнадцатого июля, провожая Тристана на ДЭЛО, я лишь дружески похлопала его по плечу. (Упомянутое плечо обтягивала только футболка; в ходе последних усовершенствований ОДЕК снабдили обогревательной системой, а все зимние комбинезоны отвезли в благотворительный магазин.) Я стиснула упомянутое плечо, но сдержала слова, рвущиеся из моей груди. Я чмокнула Тристана в щеку и взглядом проводила его, когда он через шлюз входил в дезинфекционную камеру. Лекарства для обеззараживания желудка он принял заранее, теперь вымылся под антибактериальным душем и вышел в зеленых хирургических штанах и халате, таких безобразных, что мой сердечный жар немного остыл. Я помахала ему через стекло, словно старшему брату, уезжающему в летний лагерь. Тристан кивнул, вошел в ОДЕК, где уже ждала Эржебет, и закрыл за собой дверцу. Ода-сэнсэй за пультом снял защитный колпачок и повернул рубильник. Взвыла приглушенная сирена. Мы ждали.
Казалось, прошли годы.
Наконец Эржебет открыла дверцу. Ода-сэнсэй выключил ОДЕК. Я рванула к камере. Как только он дал мне знак, что можно входить, я шагнула внутрь.
На полу лежали хирургические штаны и халат Тристана, а также две белые керамические пломбы, о которых я прежде не знала. Смешно признаваться, но мне стало горько от мысли, что я о них не ведала. Пропасть моего невежества в том, что касается его зубов, наполнила меня безотчетным горем.
Эржебет потянула меня за рукав. Я оторвала взгляд от Тристановых артефактов и посмотрела на нее.
Она протянула руку и ласково разгладила морщинку между моих бровей. Я и не подозревала, что хмурюсь.
— Если он не вернется, ты легко найдешь себе любовника получше, — проговорила она в утешение.
Я покраснела так, что слезы чуть не брызнули из глаз, и ответила с досадой:
— Он мне не любовник!
Эржебет лукаво улыбнулась.
— Пока не любовник, —
Понедельник, середина страды, 1601 год
Милостивая государыня!
Удачи и во всем благого поспешения желает Вам Грайне. Пишу к Вашей милости, дабы сообщить преудивительнейшую новость. Я только что имела встречу с джентльменом по имени Тристан Лионс. Он достоин пополнить когорту Ваших верных вассалов, и думаю, при должном побуждении сие должно устроиться. Я по крайности прилагаю к тому усилия.
Я обретаюсь в веселом доме подле пивоварни. Знаю, Ваша милость меня не одобряет, но воистину это лучший способ прятаться на виду, а порой и весьма приятный. Я услужала некому придворному джентльмену Бесс (или, можно сказать, он мне в поте лица услужал). Рыцарь этот, весьма грузного сложения и невеликого ума, убежден, что не выбалтывает никаких тайн, однако читать его так же легко, как вывески на Хай-стрит, посему свидания наши служат ко взаимной пользе. Именно он обмолвился ненароком о графе Эссексе несколько месяцев назад, благодаря чему человек Вашей милости удачно прибрал к рукам часть столового серебра, оставленного без всякого надзора при взятии его светлости под стражу.
Итак, мы предавались нашему занятию, и я, глянув через плечо неумного моего кавалера, приметила в уголку мерцание. Я поняла, что творится магия, но творю ее не я, а никого в каморке не было. Только успела я подумать, что другая ведьма что-то мне посылает, как в том уголку возник отменно рослый и пригожий молодец в костюме Адама. Взгляд у него был ошарашенный, точно у новорожденного дитяти, и он в тот же миг рухнул на колени, стиснувши голову руками. Затем он застонал, громче, нежели мой неумный кавалер, и мой неумный кавалер услышал его, разом прекратил свои усилия и обернулся.
Никому не пожелаю объяснять мужчине в пылу страсти, откуда рядом взялся другой голый малый, особливо ежели тот другой изрядно превосходит его статями. Новый голый малый был высок ростом, широк в плечах и отменного здоровья — красивее даже молодцов в наших краях. Я тотчас смекнула, что он из Европы, а то, может, из Золотого века — Ваша милость знает, как эти глупые язычники любят дурачиться, — но в любом случае не здешний, а, значит, ему, как водится, надобна будет одежа и звонкая монета.
Так что я быстро сказала лежащему на мне джентльмену:
— Вот, смотрите, я нашла вам подглядчика, коего вы у меня намедни домогались, но за такое удовольствие придется раскошелиться, так что кончайте уже и выкладывайте серебро.
Он от изумления утратил дар речи, и я выгадала еще чуточку времени, дабы собраться с мыслями.
Мне требовалось понять, зачем новый молодец здесь, принимая в рассуждение, что он точно не ирландец. Лицом он походил на сакса, но что это могло означать нынче, когда викингов уже нет? Друг он или враг? Ко мне ли он направлялся или попал сюда оплошно? Выглядел он знакомым, но я знала наверняка, что отродясь его не видела — и уж вам-то, государыня моя, нужды нет растолковывать, что происходящее здесь и сейчас определенно повторялось в других Нитях. Кто-то затеял неведомую мне игру. Какой-то недоумок тщился чего-то достичь, отправляя бедного красавчика в иное место и время. Он по-прежнему пребывал в замешательстве, и спросить его я покамест не могла.