Вещное право
Шрифт:
В отечественном гражданском праве право собственности в силу длительного отсутствия вещного права фактически определяет все содержание раздела II ГК РФ, в котором до сих пор практически отсутствуют вещно-правовые нормы общего характера (о понятии, возникновении, прекращении и защите вещных прав), а большинство норм и даже подразделов по-прежнему посвящены лишь праву собственности как одному из основополагающих имущественных прав. Попытка устранить эту странную и неоправданную в современных условиях ситуацию, наполнив раздел II ГК РФ подлинно вещно-правовым содержанием, предпринята в Концепции развития гражданского законодательства РФ и в разработанном на ее основе законопроекте о новой редакции ГК РФ. Однако пока она ничем не окончилась, ибо с момента принятия упомянутого законопроекта в первом чтении и последовавшего затем его разделения на отдельные законопроекты частного характера в 2012 г. законодательная работа над новой редакцией раздела II ГК РФ по существу прекратилась, и с тех пор он фактически находится в «замороженном» состоянии. Эту ситуацию следует отнести к тем «пережиткам» прежнего правопорядка, кардинально реформировать которые законодатель пока не решается или не считает необходимым.
Право
Содержание этого права, складывающееся из правомочий собственника, у нас принято раскрывать с помощью традиционной для русского гражданского права «триады» правомочий – владения, пользования и распоряжения вещью. Считается, что в своей совокупности названные правомочия исчерпывают все предоставленные собственнику возможности. Неоднократно предпринимавшиеся попытки дополнить эту «триаду» другими правомочиями, например, признать за государством-собственником особое правомочие управления своим имуществом, оказались безуспешными. При более тщательном рассмотрении такие «правомочия» оказываются не самостоятельными возможностями, предоставляемыми собственнику, а лишь способами реализации уже имеющихся у него правомочий, т. е. формами осуществления субъективного права собственности [214] .
214
Это обстоятельство в отечественной литературе отметил и обосновал В.П. Грибанов (см.: Советское гражданское право. T. I. М., 1959. С. 290–292).
Одновременно у собственника концентрируются все три названных правомочия. Но порознь, а иногда и все вместе они могут принадлежать и не собственнику, а иному законному владельцу имущества, например доверительному управляющему или арендатору. Так, арендатор вещи обычно не только владеет и пользуется вещью собственника-арендодателя по договору с ним, но и вправе с его согласия сдать эту вещь в поднаем (субаренду) другому лицу или, например, внести в нее значительные улучшения, существенно изменив ее первоначальное состояние, т. е. в известных рамках распорядиться ею. Следовательно, сама по себе «триада» правомочий еще недостаточна для характеристики прав собственника.
Обозначение правомочий собственника как «триады» возможностей свойственно лишь российскому правопорядку. Было бы ошибкой искать истоки «триады» в римском праве: идея о ius utendi, ius fruendi и ius abutendi как о правомочиях собственника принадлежит средневековым глоссаторам, а вовсе не римским юристам, никогда не пытавшимся характеризовать dominium (право собственности) с помощью исчерпывающего набора правомочий [215] . В российское право она «попала» в начале XIX в. благодаря В.Г. Кукольнику и М.М. Сперанскому [216] . Впервые «триада» была законодательно закреплена в 1832 г. в ст. 420 ч. 1 т. X Свода законов Российской империи, согласно которой право собственности определялось как «власть, в порядке, гражданскими законами установленном, исключительно и независимо от лица постороннего владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом вечно и потомственно».
215
Дорн Л. Б. Догма римского права. СПб., 1865.С.5исл.
216
См. об этом: Рубанов А.А. Проблемы совершенствования теоретической модели права собственности // Развитие советского гражданского права на современном этапе. М.: Наука, 1986. С. 105–106.
Эта же «триада» правомочий собственника была предусмотрена и в ст. 756–758 дореволюционного проекта Гражданского уложения, откуда затем по традиции перешла и в Гражданские кодексы РСФСР 1922 и 1964 гг., ив Основы гражданского законодательства 1961 и 1991 гг., и в Гражданский кодекс РФ 1994 г. Кроме того, ее можно также встретить в некоторых правовых системах, близких к российской, прежде всего в странах СНГ (см., например, п. 1 ст. 220 Модельного Гражданского кодекса СНГ [217] ), а также в законодательстве некоторых балканских стран [218] .
217
Гражданский кодекс. Часть первая. Модель. Рекомендательный законодательный акт Содружества Независимых Государств // Приложение к «Информационному бюллетеню» Межпарламентской Ассамблеи СНГ. 1995. № 6. С. 106.
218
Василев Л. Българско вещно право. Второ изд. София, 2001. С. 83–84.
Зарубежное (европейское) законодательство чаще закрепляет иные характеристики этого права:
• согласно § 903 германского BGB собственник «может распоряжаться вещью по своему усмотрению и отстранять других от всякого воздействия на нее» (аналогичная по содержанию формулировка содержится и в ст. 641 ШГК);
• в соответствии со ст. 544 французского Code civil собственник «пользуется и распоряжается вещами наиболее абсолютным образом»;
• итальянский Codice civile
• согласно ст. 348 испанского Codigo civil собственность есть право пользоваться вещью и распоряжаться ею без ограничений, кроме тех, которые предусмотрены законом.
Уже из этого краткого перечня видно, что в большинстве развитых западноевропейских правопорядков правомочия собственника определяются не с помощью традиционной для отечественного гражданского права «триады», а путем указания на «пользование и (или) распоряжение» вещью или вещами, т. е. ограничиваются не тремя, а лишь двумя или даже одним правомочием (в частности, не указывая на правомочие владения, поскольку оно считается присущим далеко не только праву собственности). Более того, эти правомочия непременно сопровождаются дополнительным указанием на их осуществление собственником «по своему усмотрению», «наиболее абсолютным образом», «полностью и исключительно» и т. п., поскольку одноименные (а иногда и близкие по содержанию) правомочия, как уже отмечалось, могут принадлежать не только собственнику, но и субъектам некоторых других имущественных прав.
В англо-американском праве спорным остается вопрос о том, является ли «право собственности» (ownership, или full ownership), которое здесь возможно лишь в отношении движимого имущества (personal property), единым правом (single right) или «связкой прав» (bundle of rights), допускающей «расщепление» на отдельные правомочия, или «пучки прав». Принято считать, что оно во всяком случае включает в себя такие правомочия, как право владения (right to possess), право пользования (right to use an enjoy the thing owned), право потребления, разрушения и отчуждения имущества (right to consume, destroy or alienate the thing). В российской литературе нередко ссылаются на взгляды А. Оноре, который насчитал в англо-американском «праве собственности» до 10–12 различных правомочий собственника, причем способных в разных сочетаниях одновременно находиться у различных лиц [219] . Но и такое обилие правомочий само по себе недостаточно для характеристики права собственности в англо-американском праве. Примечательно, что и здесь распространено мнение о том, что ownership представляет собой не определенный «набор» известных прав (правомочий), а единое, «самое большое право или связку прав, которое может существовать в отношении имущества» [220] , будучи при этом «наилучшим правом владения» (better right to possession) в сравнении с другими имущественными правами [221] .
219
НопогёЛ.М. Ownership. Р. 107 – 147. Его идеи освещались в отечественных работах (см. особенно: Кикотъ В.А. Современные тенденции и противоречия учения о праве собственности в развитых капиталистических странах (научно-аналитический обзор) // Актуальные проблемы современного буржуазного гражданского права: Сборник научно-аналитических обзоров. М., 1983. С. 41–43; Рубанов АЛ. Эволюция права собственности в основных странах Запада: тенденции и перспективы // Советское государство и право. 1987. № 4).
220
«Ownership is the greatest right or bundle of rights that can exist in relation to property» (BellA.P. Modern Law of Personal Property in England and Ireland. London, 1989. P. 66).
221
Подробнее об этом см., например: Quitmann К. Eigentums- und Besitzschutz im deut-schen und englischen Recht. S. 61–65.
Иначе говоря, ни в одном правопорядке содержание права собственности не сводится к исчерпывающему или иному формальному перечню отдельных правомочий собственника, которые отнюдь не всегда характеризуют реальное содержание предоставляемых ему возможностей. Не случайно дореволюционное российское законодательство также не сводило содержание прав собственника к известной «триаде» правомочий. Статья 420 ч. 1 т. X Свода законов говорила о власти собственника «исключительно и независимо от лица постороннего» владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом, а ст. 755 проекта Гражданского уложения – о «праве полного и исключительного господства лица над имуществом, насколько это право не ограничено законом и правами других лиц». Указание на «исключительность и независимость», или на «полноту» прав собственника по вполне понятным причинам исчезло в гражданских кодексах советского периода, ограничившихся формальным воспроизведением классической «триады» (ер. ст. 58 ГК РСФСР 1922 г. и ст. 92 ГК РСФСР 1964 г.). Это обстоятельство и породило теоретическую дискуссию относительно того, исчерпывается ли данной «триадой» содержание права собственности.
В отечественной цивилистической доктрине характеристика правомочий собственника неизменно дополнялась различными указаниями на то, что собственник осуществляет их «своей властью и в своем интересе» (А.В. Венедиктов), «независимо от других лиц» (Д.М. Генкин, С.М. Корнеев), «по своему усмотрению» (Ю.К. Толстой) и т. д. Тем самым ученые стремились подчеркнуть, что помимо тех или иных формальных правомочий у собственника имеется еще нечто, что дает основание характеризовать присущее именно ему состояние (статус) как полное хозяйственное господство над присвоенной вещью, которое отсутствует у субъектов одноименных правомочий, входящих в содержание иных имущественных прав.