Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М. Часть вторая.
Шрифт:
– Сбежал, Артёмка, - шепнул я, - больше не попадусь, буду биться отчаянно.
– Да, Саша, я тоже буду теперь отчаянно бороться за жизнь! Теперь я знаю, ты выдержал! Значит, и мне надо!
– Что, Артёмка? Больно?
– Уже нет. Было больно, спать не мог, даже плакал.
– Бедненький! – я сам чуть не заплакал от жалости.
– Сань, отдай его мне, надо переодеть, у него недержание, мокрый он…
Артёмка смущённо засопел:
– Я выдержу, Саша, вот увидишь! Только не смотри, пожалуйста.
Я
– Пойдём, Саш, умоемся.
В умывальнике Серёжка долго умывался, не решаясь заговорить. Вытершись насухо вафельным полотенцем, он посмотрел мне в глаза и сказал:
– Умирает Артёмка. Потому и выписали из больницы.
– Что с ним? – одними губами спросил я.
– Рак. Неоперабельный. Уже вырезали, что могли, теперь хоть боли не мучают. Это от побоев.
У меня сами собой сжались кулаки, сжались зубы.
– Не надо, Саша! – твёрдо сказал Серёжка, - Это моё!
– Тебе это зачем? – спросил я, - Да и не сможешь ты!
– Смогу! – воскликнул Серёжка, ударив кулаком по подоконнику, - А если не смогу, пусть и меня убьют!
– Не калечь себе жизнь, Серёжка! Мне уже всё равно, у меня дел, можно сказать, на пожизненное тянет, если не на «вышку», а ты жить за двоих должен!
Серёжка упрямо помотал головой:
– Я тебе говорю, не трожь! Братом заклинаю! – яростно блеснул он глазами.
– Не смею препятствовать, - сказал я, через несколько минут, - твоё право.
Мы вернулись в спальню, где нас ждал счастливый Артёмка. Пошарив в рюкзаке, я нашёл большое сладкое яблоко, конфеты. Конфеты я отдал Серёжке, чтобы он раздал ребятам на помин моей матушки.
– На завтрак пойдёшь? – спросил меня Сергей.
– Пойду, наверное, - решил я, глянув на часики, - ещё семь часов, за мной в девять заедут.
– Саш, ты ещё зайдёшь? – спросил Артёмка, прижимая к себе яблоко.
– Постараюсь, братик! Сам понимаешь, грустное меня ждёт дело, - Артёмка понимающе покивал.
Занятый братьями, я даже не обратил внимание на остальных ребят нашей спальни. Конечно, здесь были новички, все мои друзья были в это летнее время на даче, ходили под парусом, в поход, просто купались и загорали. Где-то там ждал меня Никита. Жаль, времени нет, не навестишь друзей.
– Серёж, а директор где? В лагере?
– В лагере, - подтвердил друг, - здесь сейчас никого, кроме воспитателей, нет, ты их не знаешь.
– Нормальные? Старшие вас не обижают?
– Мы следуем твоим советам, - усмехнулся Сергей, - защищаем друг друга, не пускаем к себе посторонних. С нами считаются, и Артёмку жалеют, приносят ему вкусняшки. Пойдём? Ты где сейчас? Это форма?
– Да, я в спецназе тренируюсь, хочу в Суворовское поступить. Не знаю, здесь документы взять, или новые сделать.
– Твои документы могли изъять, - заметил
На меня в детском доме внимания не обратили. Конечно, детский дом не проходной двор, но не редки случаи, когда бывшие воспитанники приходят в гости. Если не навсегда, то можно немного пожить, но, если решил остаться, доложи по форме, тогда или оставят, или найдут где-нибудь свободное место. Главное, не шуми, живи тихо, не доставляй забот администрации. Лишняя тарелка супа всегда найдётся.
На завтрак был не суп, каша, чай с сахаром и хлеб. Запах и вкус такие знакомые, прямо будто никогда отсюда не уходил. Звяканье посуды, приглушённые голоса…
Странное дело, вроде должно быть тоскливо в этом доме обездоленных детей, а мне дом показался родным, здесь у меня были настоящие друзья, они ждали меня и любили, как брата.
На выходе меня остановил молодой воспитатель:
– Надолго к нам?
– Нет, - встав прямо, ответил я, - приходил навестить друзей, скоро ухожу.
– Местный? – я кивнул.
– Разрешите, попрощаюсь с Артёмкой?
– Это, который болеет?
– Да, с ним.
Воспитатель горестно вздохнул и отпустил меня. Хорошие ребята, мы старались не доставлять им хлопот, они в детдоме проходили практику, студенты из пединститута. Пусть думают, что здесь пай-мальчики, а то ещё бросят учёбу, или переведутся в другой ВУЗ. Кто с нами работать будет?
Не знаю, может быть с детской точки зрения мне казалось, что мы ведём себя хорошо, на самом деле мы не ходили строем, а носились по коридорам и этажам. Надо делать скидку на гиперактивность маленьких детей.
Артёмка сильно мне обрадовался, заулыбался, попросился на ручки.
– Я дождусь тебя! – прошептал он, удобно устраиваясь на моём плече. Я подложил ему под голову берет, чтобы мягче было, и мы так и просидели, тихонько переговариваясь.
Артёмка сказал, что, когда выздоровеет, попросится ко мне, тоже хочет быть сильным и красивым, и форма ему нравится, особенно полосатая майка, как у моряков.
Кажется, только сели, а в окно уже донёсся автомобильный сигнал.
– Сань, за тобой! – обернулся от окна Серёжка.
Осторожно уложив на кровать Артёмку, я попрощался с ребятами.
– Заходи ещё! – улыбнулся маленький мальчик.
– Обязательно! – пообещал я, - Как только буду здесь.
Уходил я с печалью, ещё нога разболелась, снова захромал.
– Ну, что, - встретил меня Жорка, - легче стало? – я не ответил.
– Кажется, тебе костыль нужен, - заметил он.
– Вот ещё! – буркнул я.
Жорка что-то сказал водителю, и мы поехали куда-то, где я ни разу не был.
– Заедем в ортопедическую мастерскую, - ответил на мой вопросительный взгляд Жорка, - не хватало ещё носить тебя на руках, орясину такую.