Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М.
Шрифт:
На поминках по сестре было неудобно говорить о таких вещах, но надо внимательно осмотреть всю свою одежду, брат мог спрятать деньги, чтобы я потом их нашёл.
После моей эпопеи с больницей я остался совсем без оружия, меня полностью раздевали, стирали всю одежду, так что про стилет и заточку можно было забыть и не напоминать, пока все молчат.
А вот у Лиски были очень интересные вещи, особенно кошачьи когти, с которыми так легко лазить по деревьям, к тому же их можно было использовать в драке, применяя, как кастеты.
Умея
Меня не оставляла мысль, что я считаюсь рабом у одного из СреднеазиатскихУзбекских кланов.
Условие не соблюдено, Лиска погибла…
Может, не случайно?! – обожгла меня мысль, может быть, мерзавцы сделали это по наводке?
Жаль, поздно, у мёртвых не спросишь, надо бы спросить у отца. Но, если он не отослал меня, оставив жить здесь, то считает, что я в безопасности? И брат ничего не сказал.
Ещё побесившись на территории, мы пошли на обед. Когда я вёл свой весёлый отряд по коридору, печатая шаг, увидел замполитшу.
– Отряд! Стой! Раз-два! – ребята остановились, яч обратился к начальству:
– Товарищ заместитель директора! Вверенный мне отряд следует в столовую, для приёма пищи!
На лице замполита мелькнула тень улыбки:
– Хорошо, Саша, следуйте.
– Вера Игнатьевна, - решился я, - нас отправят в лагерь? Ребята мучаются в душном городе.
– Они, пока, на карантине, но я подумаю, может быть, малышей отправлю. Подростки тоже обижаются, что их не выпускают гулять, надо отправлять, так и до бунта недалеко.
– Шутите? – улыбнулся я. Какой бунт могут устроить детишки? Объявить голодовку? Спасибо, наголодались!
– Отойдём? – предложила мне Вера Игнатьевна. Я насторожился.
– Саша! – тихо сказала она, - Ко мне приходили какие-то люди, спрашивали о тебе. Причём, не сюда, а ко мне домой. Вежливо спросили, не знаю ли я, где такой мальчик. Я обещала узнать.
– Азиатской внешности? – уточнил я.
– Нет, славянской. Но мне они показались очень опасными. Я не знаю, что делать. Может, действительно, отправить вас в лагерь? – я подумал.
– Наверное, да, но тогда почти всех, чтобы не бросалось в глаза, что уезжают только малыши.
– Я подумаю над этим. А ты будь осторожен, не подходи близко к забору.
– Спасибо, Вера Игнатьевна! – искренне поблагодарил я замполита, и побежал к ребятам, так и стоявшим в строю.
Вот тут я крепко задумался. Что делать в первую очередь? В первую очередь я решил посетить родной дом.
Кстати, я обнаружил в пистончике две четвертные бумажки, в кармашке спортивного костюмчика лежали мелкие купюры. Я снова был обеспеченным человеком, так что надо было действовать, потому что предложение Веры Игнатьевны показалось мне ловушкой.
Если я исчезну из детдома, это ЧП, и она подставляется. Если это
Дождавшись ночи, я оделся в чёрный костюмчик и выскользнул из спальни.
За всё время своего проживания тут я хорошо изучил все щели и дыры как в здании, так и в заборе.
Взрослые не всегда могли сопоставить размер щели в заборе с размером ребёнка, поэтому забили не все места, через которые я мог проникнуть, благодаря многолетним тренировкам.
Казалось, что в эту щель может проникнуть только кошка, но, если можно было просунуть голову, ребёнок мог там пролезть и весь.
Так что я вышел с территории без особых проблем. По городу бежал осторожно, держась тёмных улочек, ведь всем известно про комендантский час для детей. После десяти все должны быть дома, иначе ребёнка, нарушившего режим, ждало отделение милиции, до выяснения личности.
Наш дом был на окраине, после него уже был лесной массив, озеро.
Осторожно подобравшись к своему дому, начал его обходить кругом, пытаясь понять, осталась там ещё засада, или дом окончательно заброшен?
Ничего подозрительного не обнаружив, решил всё же сначала сбегать к озеру, где хранились наши с Лиской заначки.
Сначала я отыскал свою. Денег там не было, были там мясные консервы, сгущённое какао, жестяная баночка леденцов «монпансье», завязанный в полиэтиленовый мешочек пилёный сахар каменной твёрдости, сухари, галеты, хорошая рогатка, пристрелянная, даже горсть шарикоподшипников. Здесь же хранилась самодельная финка и потайной фонарик.
Я с грустью вспомнил замечательный «толедский» стилет, навсегда утерянный. Интересно,. кто меня раздевал? Если бы Маша, она непременно вернула бы.
Перебрав свои сокровища, я ничего не взял, кроме фонарика, и побежал искать Лискин схрон.
Наверняка человек, прочитавший, что спрятал в схроне человек, живущий вторую жизнь, сильно удивится, почему этот человек ведёт себя, как обычный ребёнок, отвечу, что, как ни странно, большее часть времения я чувствовал себя мальчишкой. Лишь обращаясь к сохранившейся памяти о прошлой жизни, становился взрослым, надо сказать, что такое состояние мне не нравилось, было такое чувство, как будточто малыш надел отцовский костюм, и старается выглядеть взрослым.
Лискин схрон я нашёл не сразу, пришлось побегать по лесному массиву, потом, раздевшись, залезть на дуб, где обнаружилось дупло. В дупле я нашёл записку и прочитал, при свете фонарика:
«Санька, злодей! Бери конфеты и уматывай! То, что здесь лежит, не твоего ума дело!».
На обороте было накарябано: «Сашенька, милый мой! Хотела тебе принести твои любимые когти, но не смогла, в доме засада. Когда они уйдут, поищи в дровяном сарае, за поленницей.
Отсюда бери всё, что тебе понадобится. Лиска».