Весенний Король
Шрифт:
Но конюх — не герцог, его Патриарх не разведет.
И Иден уже подошел срок. Стивен начинает даже волноваться. А как замечательно поладили его заботливая, хлопотливая мать и жесткая, суровая Ортанс…
Жаль, сюда не удалось увезти и Эйду с Мирабеллой. Но тогда новый король был бы совсем идиотом.
И понемногу в широких окрестностях старого замка собираются верные люди. Скоро, очень скоро они все смогут продержаться до прихода армии Лойварэ. Точнее, всё еще армии Анри Тенмара.
А Бертольд Ревинтер возьмет на себя побег своей семьи. И семьи дяди Ива. Еще бы лучше приволочь в столицу хитроумного Клода, но ты его опять найди сначала.
Тогда почему, откуда порой сжимает сердце тревога? И ощущение, что и нынешнее, если не счастье, то покой, — ненадолго? Будто шансы на желанную победу куда меньше, чем представляется отсюда? Как крошащийся весенний Альваренский лед под ногами. А то и Тенмарский. Здесь ледостав много короче. Зима на юге кажется долгой, только если ты в плену.
Ну и что? Грусти впереди еще ждет вдосталь. Ее всегда довольно. А пока нужно взять от сегодня побольше. Пока ты жив — незачем бояться серой тени костлявой смерти. Или прекрасного смеющегося лика. Она всё равно придет за каждым. Рано или поздно. Да и ее воплощение Ирия уже видела. Даже училась у нее танцевать.
А воспоминания о ярко-бордовых осенних астрах прошлой осени лучше гнать подальше. Как они отчаянно ловили последние поцелуи остывающего солнца. Как распустились в преддверии неотвратимой зимы — и исчезли в первые же морозы.
Те астры цвели так ярко, будто вся их краткая жизнь стала немым, яростным криком: «Жить!» И они ведь победили. Успели буйно отцвести — пусть и за втрое меньший срок против отпущенного теплым летом. Отцвели и бросили в еще не остывшую землю семена. До того, как всё вокруг скрыла долгая белая пелена. Яростные астры и впрямь взяли от скупого подзвездного мира всё, что успели. Вырвали.
А эту расцветающую рощу Ральф Тенмар так и не успел показать «племяннице». За него это сделал его сын. Сколько раз здесь фехтовали. Или просто гуляли. А носились взапуски с вольным, теплым ветром? А Ирия смеялась?
Сколько раз Анри здесь ее целовал…
Странное ощущение — даже образ блестящей Кармэн не вызывает боли. Ни малейшей. С самого начала. Если бы когда-нибудь Анри встретил новую любовь — смогла бы Ирия выжать из себя ядовитую ревность? Или лишь порадуется, как за хорошего друга?
Куда делась ее лиарская способность любить и хранить каждый взгляд, мельчайший жест, редкую улыбку, как легендарный скупец — сокровища? Что именно тогда перегорело навсегда? Горечь в сердце и бессонные ночи — неужели были предназначены одному Всеславу? И ушли вместе с разочарованием в первой любви?
Неужели и выстраданная любовь Ирии к Анри — ничем не горячее его чувств к ней самой? Дружба, уважение,
Но у сколь многих нет и этого. Может, и хорошо, что безумные мечты Ирия переросла? Так зачем о них жалеть сейчас? Неужели всё дело опять в южной весне?
Беспокойно топчутся верные кони. Не понимают, зачем глупые всадники спешились. Либо уж скачите, либо оставьте бедных копытных дома — в теплой конюшне, где много вкусного овса. А как сейчас-то — зачем?
— О чём мечтаешь? — прервала внезапную задумчивость мужа Ирия.
— Ири, ты — моя единственная сбывшаяся мечта, — улыбнулся он. — Жена и верный друг. О большем странно и мечтать.
Только прежде тебе это удавалось. Пока твою любовь не сжег мрачный, кровавый Мэнд. Ты тоже умел иначе, Анри. Иначе жить.
Странная они пара. Одна навсегда застыла в змеиной Лютене. Другой до седого пепла выгорел в мрачном Мэнде. А еще Тенмарская Роза и потомок Драконов.
Предложить ему назвать первую дочь Кармэн? Как бы подгадать время? Вдруг это поможет — хоть чуть?
Снежинка осторожно переступила хрупкий кружок редких подснежников. Уже последних. Сама. Точно ли кони глупее людей?
И, кажется, Ирия и впрямь никогда не научится ревновать. Что же с ней не так?
Какая разница? Слишком многое, чтобы перечислять. Зачем тратить время на это?
Вдруг и впрямь ее цветок — ледяная осенняя астра?
— Анри, это просто признание, или за ним последует просьба? — лукавый тон дается с трудом.
Почему-то стылая тревога уже ползет в сердце — уцелевшей в темном закутке двора случайной льдинкой. Она тоже не хочет таять. Живучая, как те астры.
Только Ирия давно привыкла держать маску. Тоже лед — блестящий на солнце. Ровный и непрозрачный. Слишком много в жизни встретилось искусных учителей. Ошибиться — всё равно, что ступить в болотную топь. Прямо в стылую, голодную елань.
Только ведь Анри — не из числа врагов… и даже некоторых союзников. Он всегда ненавидел любую ложь не меньше, чем сама Ирия. И всё сейчас понимает. А весеннее солнце топит любой лед. Почти уже летнее. Даже нынешней запоздалой весной.
Где-то рядом бьет из-под влажной земли живой ключ. Тоже весенний. Он тоже пережил долгие осень и зиму. И тоже рад.
Да вот же журчит — у самых соседних подснежников. Последних. Тянется к уже проклюнувшимся летним макам.
И не хочет думать, что вечное колесо капризной старухи-судьбы неотвратимо крутится без устали. И царящая сейчас юная весна и будущее лето — не навсегда. Но разве бойкие прозрачные ключи замерзают даже зимой? Они — живучие. Как и сама Ирия.
Кто весной или осенью не утонул в студеном Альварене — переживет всё. Выплывет.
А Снежинка-старшая обожает любое лакомство. Как и Вихрь — названный в честь того самого. Пусть он и моложе Снежинки.