Весна гения: Опыт литературного портрета
Шрифт:
Хозяин. Короче, яснее, молодой человек!
Фискал. Яснее и не скажешь, почтенный господин! «Прислушивайся к голосу молвы, а не к совести!» И господин старший учитель, действительно, тут же поведал нам такую новость, которая ошеломляет своей…
Хозяин (нетерпеливо). Слушаю, слушаю, мой умник! Я весь внимание!..
Фискал. Новость столь грандиозна… Она куда дороже кружки мюнхенского пива…
Хозяин (разводя руками). За мной дело не станет, хитрец! Хватит и тебе, и для твоих друзей… Бочонка не пожалею!.. Говори же…
Фискал. Великолепно, господин Мюллер! Ваша любезность и отзывчивость обязывают меня ко многому. Итак, долговязый Иоганн сообщил, что позавчера в Дюссельдорфе была заключена «историческая» сделка между вашим конкурентом американцем Эрихом и лондонским купцом Джонатаном Грейвом. Англичанин направлялся в Бармен. В его кармане была рекомендация, адресованная вашей фирме, но Эрих перехватил его в корчме,
Шея хозяина раздулась от прилива крови. Господин Мюллер (добрый господин Мюллер!) вдруг стал походить на преступника, готового совершить убийство. Кровавая пелена заволокла все вокруг. Это был самый страшный взрыв гнева – гнева обманутого торгаша.
А фискал, будто ничего не заметив, продолжает докладывать…
Хозяин. Хватит!.. Хватит, злодей!.. Страшная новость. Если все это правда, я готов публично признать, что ваши учителя – ясновидцы. Мой провал, точнее, мое несчастье им стало известно раньше, чем мне. Только дьявол мог стать их слугой!..
Фискал (иронически). Теперь вы убедились, господин Мюллер, что мои учителя часто о многом знают больше, чем это возможно?
Хозяин. Я убедился в одном: Эрих – мошенник! Я давно подозревал его в нечистоплотных делишках, но только сейчас поймал его за руку. Должен откровенно сказать: не поздоровится ему! С утра натравлю на него весь рынок. Завтра Бармен полюбуется, какой пух полетит из этой американской птахи…
Разговор заканчивается, как и начался – неожиданно: новость доставлена и передана. И фискал и хозяин получили то, что им было необходимо: фискал – пиво, хозяин – сведения.
Полупоклон одного, полублагословение другого, нечто похожее на выражение взаимной признательности, и… ученик выскакивает на улицу. Через несколько размашистых шагов он в нерешительности остановился, весело взглянул на лакированные остроносые ботинки и небрежно и громко воскликнул:
– А куда теперь, господа?.. В «Золотой меч» или в «Рейнский стрелец»?
Хозяин, оставшись в одиночестве, дал полную волю гневу. Контора содрогалась от диких проклятий обманутого и оскорбленного торгаша. Проигрыш настолько очевиден, что герр Мюллер забывает о каких бы то ни было границах приличия. Он ругается, как последний извозчик, угрожает, как пастор, призывает на помощь святых, стражников, даже дьявола. На крики сбегается шумная толпа зевак. Громоподобный бас Мюллера подымает на ноги всю улицу. Минут тридцать спустя тревога овладевает уже всем городом. Один из самых крупных вуппертальских торговцев стал жертвой надувательства. Это неслыханно! Виновный должен быть разоблачен и наказан! Наконец-то у Вупперталя есть повод, чтобы дать по носу этому американцу.
В тот вечер в пивных и конторах Бармена допоздна не гасли огни. Возбуждение «зеленых дворян» достигло крайнего предела.
Общественный скандал угрожал взрывом, скандал, порожденный болтливостью какого-то там старшего учителя и пересохшей глоткой нагловатого ученика…
Рассказанный пример типичен для вуппертальской действительности. Этот случай великолепно раскрывает неофициальные связи между школой и торговым миром в долине. Эти тайные, но вечно живые деловые связи дают возможность вуппертальской «альма-матер» быть в одно и то же время и «храмом крайних добродетелей» и «торжищем публичных сплетен»…
Впрочем, любой разговор о школе в Бармене или Эльберфельде был бы не полным и односторонним, если не коснуться характеристики господина вуппертальского учителя и господина вуппертальского ученика. Дело в том, что персоны этих господ, несомненно, самое яркое явление.
Прежде всего следует предупредить о безграничной привязанности вуппертальского Herr Lehrer [19] к протестантской церкви. Бывший поп, семинарист или церковный настоятель – один из самых доверенных лиц реформатской общины. Он насквозь пропитан суровым духом долга перед церковью, тем скрытым и мрачным чувством пиетистской жестокости, которая, как гнет, давит на любую свободолюбивую мысль. Затянутый в узкий пасторский сюртук, всегда чисто выбритый, с коротко подстриженной головой, учитель больше всего напоминал стендалевских иезуитов из Безансона. Что бы он ни преподавал – литературу или историю, латынь или французский, математику или естествознание, – он прежде всего пекся о религиозном воспитании своих учеников. Не задумываясь, он превращал школьную кафедру в трибуну, с которой строгим голосом больше говорил о небесных явлениях, нежели о земных делах. Его голос чаще всего защищал «истины» и «теории», рожденные еще во времена блаженной памяти курфюрста Карла-Теодора, то есть во времена феодальных замков, рыцарских конюшен и придворных звездочетов. Из рассуждений вуппертальского учителя почти ничего невозможно было почерпнуть об идеях эпохи, в которую он жил, о той буре мыслей и чувств, которые сотрясали Германию в первой половине XIX века. Взгляды учителя, целиком подчиненные церкви, оставались взглядами представителя средневековья, чудом спасшегося от гильотины революции и прогресса. Его идеология, затянутая в черный долгополый сюртук пиетизма, выпускала когти при каждом, пусть даже случайном соприкосновении со свободной мыслью или новыми взглядами эпохи. Вуппертальский учитель похож на одну из тех мифических хищных ночных птиц, которые по утрам с криками налетают на солнце, пытаясь выклевать его лучи. Забаррикадированный духовной отсталостью, этот учитель – яркий представитель той части старой немецкой интеллигенции, которая цепко держалась за
19
Господин учитель (нем.).
Наш Herr Lehrer не только пиетист, но еще и человек с определенными политическими симпатиями. Посланный Пруссией на берега Рейна, этот вышколенный слуга Фридриха Вильгельма III глубоко верил в священную роль монархии. Для него государство его величества – крепчайшая сила на земле, способная поддерживать равновесие в обществе, а при необходимости и восстанавливать его. Вот почему вуппертальский учитель ненавидел, например, республиканские вспышки Гейне, но запоем перечитывал труды профессора Фридриха Вильгельма Шеллинга. Вот почему этот учитель часами мог говорить о «золотом веке» Карла Великого и галопом проскакивать страницы Великой французской революции. Он проклинает Сократа и боготворит Цезаря, терпит Вольтера и критикует Руссо, ненавидит Шиллера и преклоняется перед Шатобрианом; прославляет «Эльберфельдскую газету» и преследует «Барменскую газету»; Лондон предпочитает Парижу; чаще поглядывает на восток, чем на юг. Монархические чувства учителя столь сильны, что ничто не в состоянии ни сломить, ни отклонить, ни смутить его. Власть короля следует за властью бога. Для учителя эта истина настолько естественна, что она даже не нуждается ни в каких доказательствах! Он не представляет себе Германию без берлинских дворцов Фридриха Вильгельма III, как не может представить ее без Рейна. После его торжественных тирад ученикам не остается ничего другого, как встать и с пафосом спеть популярную песню: «Нашего короля зовут Фридрихом…»
Политические взгляды вуппертальского учителя, этого стопроцентного пруссака, ярче всего проявляются в откровенном национализме. Если же говорить без обиняков, он первоклассный шовинист. Преподавая историю, он больше говорит о шумной славе немецкого оружия, чем о мирных победах человеческой мысли. На уроке географии его длинная указка стремительно очерчивает границы страны, включая в ее пределы и Данию, и Австрию, и Швейцарию, и Западную Чехию, и Прибалтику – все те земли, где говорят или говорили по-немецки. По глубокому убеждению учителя, гармонии между европейскими державами не могло бы быть без свинцового немецкого кулака. Для него в этом кулаке сжато все самое сильное и жизнеспособное, что создано человеческой цивилизацией. В самом деле, что такое все прочие великие силы без прусского Vaterland [20] ? По высочайшему мнению господина учителя, – ничто или почти ничто. Франция для него – небо без бога, Англия – пресыщенный Одиссей, Австро-Венгрия – перезревшая кокетка, Россия – скованный Самсон, Турция – непохороненный мертвец. Германия – единственная европейская сила, которая знает, чего она хочет от жизни, сила, способная оплодотворить Европу новыми идеалами и новой энергией. Неважно, что все эти шовинистические взгляды грубо противоречат духу эпохи, предпочитающей социальные бури завоевательным войнам. Неважно, что эти взгляды противоречили и общественному духу в самой Германии, которому клуб якобинцев был куда ближе мрачной мансарды Ницше. Укрывшись в душном лабиринте вуппертальской вселенной, Herr Lehrer жил в абсолютном отрыве от времени, не способный постичь ни скандалы в Берлине, ни выстрелы в Париже. Закованный до ушей в доспехи шовинистического мировоззрения, он высокомерен, как капрал. Хотя подстрижен он, как безансонский иезуит, учитель остается активным носителем великогерманского духа и его милитаристского начала. Он с восторгом вслушивается в грохот полковых барабанов и рубленые команды кавалерийских офицеров, становится но стойке «смирно», когда вспоминают о Ватерлоо. Все его сознание глубоко пронизала одна-единственная мысль: он учит и воспитывает будущих солдат его величества.
20
Отечество (нем.).
Солдат, которые расстреляют 1848 год.
Пиетист. Монархист. Шовинист.
Вот три идеологических кита учителя из Вупперталя. Они красноречиво говорят о его мировоззрении, выражают все его существо. Но он известен еще одной способностью духовного перевоплощения – скорее морального, нежели идеологического.
Перевоплощением в интригана.
Мы уже присутствовали при скандале, вызванном длинным языком старшего учителя истории Иоганна Якоба Эвиха. Он достаточно типичен, чтобы получить представление о силе слова, будто случайно оброненного с высоты учительской кафедры. Такие скандалы не редкость, и любой из них подтверждает интриганскую природу вуппертальского учителя. Сей маститый просветитель умов новости предпочитает хлебу. Как хорошо натасканный охотничий пес, который чутьем выискивает куропаток, так и вуппертальский Herr Lehrer инстинктивно вылавливает интересующие его новости. В этой области у него необычайно развита уму непостижимая сноровка. Его уши – удивительнейшее изобретение природы. С ними могут сравниться разве только уши летучей мыши. Каждое бранное слово или каждый вздох в Вуппертале достигает его слухового аппарата. Их настораживает любой скрытный разговор и каждый звук поцелуя. Его уши слышат даже во сне. Это скорее уши дьявола, чем человека. Но еще совершеннее его разговорный аппарат – тонкие губы ловца новостей с неизменной хитрой усмешкой. Они всегда готовы передать нечто «новое». Их обладатель великолепно знает, когда говорить во всеуслышание и когда достаточно просто шепнуть на ухо, когда надо обругать и когда смиренно просить. Он знает, с какими нюансами в голосе надо подать торговую и с какими – интимную сплетню. Ему ведомо, наконец, и самое сложное мастерство – тонкости политической интриги, самой интересной, но и самой опасной, которая кроме удовольствия может доставить и крупные неприятности.