Весна, которой нам не хватит

Летова Ефимия

Она была бы удивлена, если бы знала, что несколькими днями ранее Леа, скверная и неблагородная, говорила мне то же самое. Но если ничего не изменить – зачем тогда вообще это всё?

Мне так хотелось думать иначе.

Глава 32. Такие разные одиночества

В среду двадцать шестого апреля после занятий я пошла к директрисе требовать – ну, ладно, просить – отчёта (ну, ладно, хоть каких-нибудь крупиц информации) о том, куда подевался Эймери. Должна же она была хотя бы знать, когда вернётся преподаватель! Если вернётся…

Паника, нарастая день ото дня, скручивала меня изнутри, перемалывала внутренности. «Вот вернись только, я тебе…Просто вернись. Пожалуйста. Даже если только на месяц, я согласна на всё. Пожалуйста. Пожалуйста…»

Я твердила свою немудрёную молитву на пути к директорскому кабинету. В честь успешного окончания аттестации малье Лестор милостиво дала мне отпуск на целую неделю – а лучше бы не давала! Не занятая работой голова была переполнена тревогами.

Дверь в кабинет оказалась не заперта, и я решила не стучаться – в конце концов, отпуск отпуском, но это же моё рабочее место, а потому я могу зайти, что в этом такого особенного?

И я открыла дверь, уловила краем глаза какое-то смазанное движение впереди, и не иначе как чудом пригнулась. Прямо над моей головой со свистом пролетела увесистая чернильница. Раздался ожидаемый грохот: орудие секретарского труда угодило в примостившийся на крючке в стене прямо напротив кабинета цветочный горшок. Я посмотрела на глиняные черепки, россыпь земли на полу и представила на их месте свою бедовую голову.

– Закрой дверь с той стороны! – раздался голос директрисы. Я помялась на пороге, а потом решительно проигнорировала указание сошедшего с ума начальства и принялась собирать разбросанные по полу документы и папки. Собрала стопку и положила её на стол, стараясь не смотреть на сидящую за столом малье Лестор, растрёпанную и заплаканную.

– Ну, чего тебе надо? – выдохнула она. – Иди, отдыхай. Наработалась уже.

– Так и вам бы пойти, – осторожно заметила я, покосившись на подозрительно полупустую флягу. Содержимое фляги тоже внушало некоторые подозрения. – Я могу чем-то помочь?

– Можешь. Оставь меня одну!

В кабинете царил беспорядок, и я принялась возвращать на место раскиданные в явном приступе истерики вещи.

– Почему вы не идёте домой? – зря я к ней прицепилась, но наша всегда такая безукоризненная директриса, будучи всклокоченной, с тёмными следами туши под глазами и размазанной около рта помадой, невольно вызывала жалость. Кротовы взрослые! Вместо того, чтобы заручиться их советом, их же приходится и утешать.

– Там никого нет, – глухо ответила малье Лестор.

– Здесь тоже.

– Здесь не так. Одиночество дома и одиночество на работе – это совершенно разные одиночества! Ты ещё молода и ничего не понимаешь. И, даст Огненная лилия, не поймёшь. Здесь и не должно никого находиться в это время. А дома… должна быть семья. Если её нет, пустота болит, как ампутированная рука. Фантомная боль.

– Разве пустота может болеть?

– Ещё как.

Я подумала, что именно это и чувствовала сейчас, в отсутствие Эймери, и села в кресло напротив.

– У вас же есть муж?

– Муж… Что муж. Берт Лестор старше меня почти на пятнадцать лет. Он дал мне многое, вытянул

из пропасти отчаяния после предыдущего брака. Дал это место – у него большие связи в Сенате. Но я у него шестая жена, - она горько рассмеялась. – Надолго его страсти не хватило. Он сразу предупреждал… Так что официально мы ещё не разведены, у нас прекрасные… дружеские отношения, но дома он меня не ждёт. Никто не ждёт. Сегодня день рождения моего сына. Мог бы быть.

– Но у вас есть ещё родственники, – тихо сказала я. – Родители… братья или сёстры.

– Им на меня наплевать.

– Сделайте первый шаг!

– Уже делала. Правда, бывший муж недавно приходил, просил денег, – она пьяно захихикала.

– Вы же ещё не старая. Почему вы зачеркиваете своё будущее?

– Нельзя строить дом на яме. Ладно, забудь. Ты-то что хотела?

– Отпроситься на завтра, – почему-то я не рискнула спрашивать об Эймери.

– Хоть до экзаменов гуляй, – вяло кивнула директриса. – Невеста…

***

– Вы к кому? – строго спросил меня молоденький охранник на входе в Сенатский цилиндр. – Представьтесь, пожалуйста.

Потом он долго шуршал какими-то бумагами и листами и, наконец, поднял на меня слегка виноватый взгляд.

– Малье, ваше имя есть в списках, вот только мальёка Карэйна нет на месте.

– А когда он вернётся?

– Не могу знать, малье. Его нет уже как минимум две недели.

– Так узнайте! – в отчаянии воскликнула я, а потом добавила, чувствуя, как в уголках глаз скапливаются слёзы от усталости, недосыпа и разочарования. – Пожалуйста. Это очень важно…

Охранник заколебался, наверное, ему хотелось выглядеть перед молоденькой девчонкой этаким всемогущим спасителем-помогателем, но отлучаться с рабочего места и приставать с вопросами к занятым работникам Сената тоже не хотелось.

– Малье Флорис? – я медленно повернулась, успев мысленно отметить только то, что говорящий был мне знаком. Ещё не хватало нарваться на сенатора Крайтона, а потом опять отчитываться перед Армалем, что я тут делала и почему без него! Впрочем, этот хриплый каркающий голос принадлежать дяде Армаля никак не мог.

– Какая приятная встреча!

В паре метров от меня, в сопровождении пары, как всегда, невыразительных и хмурых охранников стоял Мирук Трошич. В пыльном поношенном плаще, сам по себе поношенный и пыльный, но безмятежно, даже невинно улыбающийся.

– Какие-то проблемы? Чем-то могу помочь?

Я едва удержалась от того, чтобы броситься ему на шею.

– Мальёк Карэйн… Встреча… Договаривались… А он!

– Ах, вы, маленькая любительница большой науки… Мальёк Карэйн, боюсь, пока что недоступен для общения. Вы же сами могли видеть, что состояние его здоровья, гхм, далеко от идеального, так что…

– Он умер? – безжизненно спросила я, потому что выслушивать долгие предисловия не было никаких сил.

– Умер? О, нет, во всяком случае, я о таком не слышал. Но от работы его отстранили, ох, уж эти трудоголики! Казалось бы – сиди ты в своей лаборатории или библиотеке, но нет – ему и бумажная работа была по душе! Простите, дорогая, я вас разочаровал? Может быть, вам может помочь кто-то другой? Может быть, я?