Вестник и Весна народов

Беркутов Роман Вадимович

Это была медленная, удушающая осада, которая била по консервативным взглядам, брала их измором. Дворянам, торговцам, помещикам не оставалось ничего, кроме как перенимать методы конкурентов или бежать жаловаться Николаю и его третьему отделению. Через закон о дружинах в пяти крупных городах беглые, бедные и голодные крестьяне увидели лестницу на свободу.

Все, что оставалось Вадиму, так это усиливать давление, чтобы гнойный прыщ с некомпетентными, и бесполезными чиновниками, помещиками и дворянами взорвался. Поэтому он сдавливал и сдавливал этот гнойник, заманивая на свою сторону всех, до кого мог дотянуться.

Это происходило публично, официально, но существовала и другая сторона вопроса. С людьми пытались договориться,

запугать, шантажировать и если все это не получалось, то начинались случайные происшествия. То стая бешеных собак загрызет какого-нибудь мэра, то тайный советник умрет подавившись новым блюдом, то на сенатора упадет кирпич. В жизни все случается, особенное если враг не подозревает, что с ним воюют. А корпорация Вестник воевала с отсталой Россией. И пока этого никто не понимал, то внутренние враги государства не связывали отдельные события в закономерные цепочки. Они не видели надвигающейся волны, потому что не спешили пользоваться телеграфом, не отбирали себе помощников через духовные листки, не отправляли детей в лучшие учебные заведения, ни стремились получить больше денег, не разозлив обычных людей.

Вадим помогал жандармам и третьему отделению по причине третьей стороны вопроса. За долгую жизнь Российская империя успела нажить врагов и завистников, пока со стороны она выглядела отсталой, дикой, хулиганом с большой палкой, все держали ее в поле зрения, но на третьем четвёртом месте. Отправляли агентов, чтобы держать руку на пульсе, перекупали чиновников, взращивали оппозицию.

И так магически получилось, что Месечкин показывал себя как лучшую ищейку. Он находил взяточников, которые сговорились с иностранцами, доставал контрабандистов, ловил революционеров. Но совершенно случайно не замечал тех, кто договаривался к корпорацией, как иногда исчезали и появлялись чиновники, только более сговорчивые.

На данном этапе Вадим видел дыру в казне, видел как казнокрады цепляются за каждую крошку, сколько денег уходило на содержание армии и флота. Сколько государству стоил каждый новый гектар земли на ближнем востоке. Захват новых территорий оттягивал ресурсы для развития старых земель. Помещики и дворяне в гонке за постоянной роскошью, понтами и чревоугодием высасывали из крестьян последние соки. Поэтому Вадим не жалел, никого не жалел, он работал, год за годом скупая землю и людей в центральных регионах, и к концу сорок пятого года он отхватил пятьдесят процентов чернозёмных земель России, почти все от западной границы с Австрийской империей и до Уральских гор.

В одной из самых больших империй за всю историю человечества просто не умели пользоваться землёй. Здесь выращивали еду настолько плохо, настолько не эффективно на взгляд вестника, что можно было материться две недели и ругательства бы не кончились. Поэтому одним из первых этапов в его плане появился пункт: "стать монополистом и задавить всех едой".

Он разорял помещиков в Екатеринославской губернии. На выкупленных землях, Вадим выгонял крестьян с домов и вел их в города. Корпорация обещала свободу и квартиру каждому, кто проработает на нее десять лет. Время можно было сократить получив образование или выкупив себя. Колоссальные деньги ушли на строительство общежитий, школ, колледжей, на производство удобрений и введение многопольной системы, на постройку птице, свино и других фабрик по разведению скота. И теперь, с одной стороны в бюджете корпорации появилась дыра, а с другой на складах и зернохранилищах Екатеринославской и Оренбургских губернии и Кавказского края лежали рекордные восемьдесят миллионов тонн одной только пшеницы, что больше чем в десять раз превосходило урожай шестидесяти трёх губерний за год. А еще складировали рож, ячмень и овёс. Осталось только выбрать момент для удара.

После матча императора повели на экскурсию по предприятиям, уже без ее величества. Первым делом они прибыли на новый сталелитейный завод, который подарил Екатеринославлю железную

дорогу. Николаю Павловичу показали новые Демидовские печи. Они перерабатывали чугун и чёрный металл в сталь с нужным химическим составом. Печи позволяли работать с принципом регенерации тепла от продуктов горения для подогрева не только воздуха, но и газа, что позволяло получать температуру для выплавки стали. Ключевую роль в работе печей сыграли огнепрочные составы из глин Донецка и кокс, который получали все в том же Донецке. Патенты на новые печи открыл какой-то рабочий с уральских заводов, но из своей скромности, он умолчал об имени. Поэтому Анатолий Демидов в знак благодарности гениальному рабочему все проценты приказал выплачивать на обустройство бывших крестьян. В иностранных газетах высмеяли глупых русских, которые начали стройку в Москве, Туле, Самаре и Мариуполе только по идее какого-то крестьянина. А Вадим и радовался и помогал, поддерживал и раздувал слухи о своей глупости, об авантюрности его идей. Лучше чтобы внутренние и внешние враги ошибались, чем прозрели. Вон история с красками постепенно утихла, иностранцы так пока и не получили рецепта, а Вадим не сильно увеличивал поставки, добиваясь прежде всего монополии по тканям в России и южных странах.

Именно с Мариупольского завода вышли первые листы стали для мощнейших паровозов, паровых машин корпорации, рессор, осей, рельсов и подшипников.

Гости поднялись в офисное здание завода. Николай Павлович долго разглядывал портреты на стене у входа. Первым висел его собственный, потом Вадима и напоследок начальника завода. И так повторилось на телефонной станции и кораблестроительном заводе.

Император долго ходил вокруг закрытого эллинга, в котором готовились к закладке первого стального корабля с паровой тягой для перевозки пшеницы. Рядом шла стройка еще трех эллингов под корабли длиной до ста пятидесяти метров и шириной до тридцати. На открытом воздухе стоял открытый док в виде огромной бетонной ванны, окружённой железной дорогой для башенных кранов. Многосерийный запуск стальных судов откладывался из-за отсутствия специалистов, не только в Мариуполе, но и в России в целом. Никто просто не умел работать с заклёпками в нужном количестве.

Последним на субботний день местом визита императора стал головной офис корпорации. Плоское вытянутое здание вплотную подходило к стройке новой биржи. Сотни проводов как паутина стягивались к логову главного паука. Николай Павлович быстро прошёлся через до боли одинаковые офисные места, с восторгом оценил телефонный узел и аналитический отдел, куда стекалась вся информация. Экскурсия закончилась, когда Николай Павлович попросил встречи наедине с Вадимом.

Они встретились в кабинете. Николай Павлович сразу обратил внимание, что у Вадима стояло сразу три телефона и два телеграфа, а на стене висела крупная карта России и мира, да с такой детализацией, что главный штаб бы позавидовал.

— Давай начнём с главного, — Николай Павлович забрал у адъютанта портфель и закрыл за ним дверь. Щелк, и на большой стол из железного дерева легли стопки пухлых папок. Вадим поднял вопросительный взгляд на императора, а Николай Павлович показал на документы.

— Дотронься давай.

— А, — понял Вадим и хорошенько поводил руками по папкам.

— Отлично, — Николай Павлович собрал все обратно в портфель, открыл дверь и вручил его адъютанту.

Когда же дверь закрылась, то Вадим спросил:

— Бюджет?

— Будь он проклят, — Николай Павлович сел и показал Вадиму сесть напротив.

— Может, вы чего-нибудь желаете, — Вадим показал на винный шкаф.

Николай заметил бутылочку того самого.

— Ликера.

— Отличный выбор, — Вадим открыл шкафчик с прозрачной стенкой, достал бутылку и пару бокалов. Он громко щёлкнул переключателем и зашумел нагреватель в кофе машине. Император с удивлением наблюдал за Беркутовы.

— Осторожно, холодный, — предупредил Вадим, наливая ликер.