Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры

Мартова Нелли

– Извини, – смущенно улыбнулся Иннокентий Петрович. – Ты не сможешь вернуться из альбома, пока мы тебе не разрешим. Мы же все-таки хранители, а не дед Пыхто какой-нибудь.

Софья топнула ногой, пнула булыжник, прислушалась к затихающей боли в ноге, но легче ей не стало, более того, теперь она была возмущена просто до глубины души.

– Я расскажу тебе одну историю, – сказала женщина. – Потом сможешь уйти, если захочешь.

Она рассказывала не спеша, с интонацией и выражением, как будто читала книжку ребенку перед сном. И, как в детстве, Софья не столько слышала текст, сколько видела перед собой картинку.

– Много лет назад одна молодая женщина ходила по улицам с пакетом в руках. В пакете лежал подарок, очень дорогая, ценная вещь. Женщина не знала, кому она его хочет

подарить, только была уверена, что это должна быть маленькая девочка, очень умненькая и наблюдательная. Она уже несколько дней бродила вот так по улицам и паркам, заглядывала в магазины игрушек, даже один раз посмотрела представление в кукольном театре, только все девочки ей не нравились. Одни слишком капризничали – тянули маму за рукав и кричали: «Хочу!» – другие, в пышных платьицах и с огромными бантами, только и делали, что любовались собой, третьи были просто глупенькие, это сразу видно по глазам, четвертые чуть что были готовы удариться в слезы. Иногда женщине казалось, что она никогда не найдет достойную девочку, чтобы вручить свой подарок. Она уже почти готова была его выбросить, потому что ей обязательно нужно было от него избавиться. Но она не хотела, чтобы эта вещь попала в неподходящие руки, и продолжала искать. Однажды женщина случайно попала на выставку картин, серьезных картин, для взрослых. С собой у нее был все тот же пакет, с которым она не расставалась ни на минуту. Возле одной картины она увидела девочку с мамой – очень стильной и красивой, модно одетой женщиной. Девочка была маленькая и худенькая, по бледным щекам рассыпались веснушки, как будто крохотные золотистые конфетти кто-то разбросал. Она смотрела огромными, прозрачными глазами на картину и не шевелилась. Мама теребила ее за плечо, потом тянула за руку, но девочка не двигалась с места. Потом мать решила оставить ее в покое и ушла смотреть другие картины. Тогда женщина достала из пакета свой подарок и вручила девочке. И еще она дала девочке открытку и попросила отдать ее маме, если та спросит, откуда взялся подарок. Девочка развернула упаковочную бумагу. Внутри были ножницы. Тяжелые, красивые ножницы с бронзовыми ручками, украшенными крохотными бабочками. Женщина просила очень беречь эти ножницы и никогда никому не давать.

Над морем сгущались тучи. Софья стояла, оглушенная, ее била мелкая дрожь. Она нырнула из альбома в еще более глубокие слои, в далекие, сокровенные детские воспоминания, куда еще ни разу ей не удавалось проникнуть сознательно, но теперь в памяти как будто с грохотом разлетелся на мелкие кусочки высоченный бетонный забор.

– Та картина, – прошептала она, потом продолжила громче: – Та картина была очень странная. Мама говорила, что там нарисована хижина на берегу реки, а я смотрела и видела совсем другое. Поэтому мама так хотела меня оттуда увести.

– На той картине было небо, желто-серые тучи и море в белых барашках волн.

– Откуда вы знаете? – вырвалось у Софьи.

– Ты все еще хочешь уйти?

Софья молча села на скамейку. Шарманка заиграла громче, ближе, острый ветер кусал за щеки. Она вдохнула легкий аромат духов Надежды Петровны, и снова закружилась голова. Обнять бы эту женщину сейчас, прижаться, как давно она не обнимала даже собственную мать. Снова произошло внезапное превращение, как тогда, с Достоевским. Только в тот раз изменился он, а сейчас перевернулось что-то в самой Софье, сломался забор, хлынули воспоминания, и она увидела свою собеседницу совсем другими глазами. Родная нота, та самая, которую она безуспешно пыталась отыскать то в офисе, то в торговом центре, была сейчас здесь, рядом, звучала в Надежде Петровне в полную силу, эхом отдавалась в самой глубине сердца, так, что слезы наворачивались на глаза.

– Кто вы? Почему вы подарили мне ножницы тогда, много лет назад?

– Я – тоже скрапбукер. Мне показалось, что это дело для тебя, ты справишься. И сейчас я думаю, что не ошиблась в тебе. Правда, мне бы хотелось встретиться с тобой совсем в других обстоятельствах, но я все равно очень рада тебя видеть.

– Я тоже, – вставил Иннокентий Семенович. – Рад тебе, как Дед Мороз детишкам.

– Фотография… Это вы на фотографии? Там, где клоун? Да, это

вы. Теперь я вспомнила. Мы катались на волшебных качелях-лодочках, все вместе, втроем. Где они, эти качели? Кто он, тот человек в шляпе? Можно теперь найти то место?

– Клоун… он был хранителем моего альбома. Того места нет в реальности. Это было в моем альбоме, я пригласила тебя в гости. Это он придумал сумасшедшие качели, а у меня на них всегда голова кружилась.

– Зачем вы подарили мне эту фотографию?

– Это не совсем фотография, это тоже скрап-открытка. Она должна была проявиться, когда ты станешь скрапбукером. Чтобы ты вспомнила, откуда у тебя ножницы.

– И когда же она проявится полностью?

– Я думаю, уже проявилась. С того момента, как ты сделала эту первую страницу для альбома. Софья, у нас не так много времени. Здесь, в альбоме, тебе нельзя быть долго. Ты и так все время ходишь по краю.

– Что это значит? Почему мне все время все говорят об этом мифическом «крае»? Что плохого может сделать открытка?

– «Дворец связи», например, – сказал Иннокентий Семенович.

– Откуда вы знаете? – вскинулась Софья.

– Мы же твои хранители, – пожал он плечами. – Мы знаем про тебя и твои открытки все.

– Видишь ли, Софья, – продолжила Надежда Петровна. – Я даже не буду объяснять тебе, как плохо, что пострадали люди. Думаю, ты понимаешь это и сама. Дело в том, что если ты делаешь скрап-открытки, общаешься с Меркабуром, ты должна соблюдать определенные правила. Два первых предупреждения Кодекса: «Не навреди намеренно» и «Не увлекайся». Я уверена, что ты не хотела никому зла сознательно, но, может быть, когда ты делала этот свой плакат, ты что-то испытывала… раздражение, неприятие. Ты ведь почувствовала, как откликнулся Меркабур? Каким он стал сразу после? И потом, ты вовлекла столько людей, такому неопытному скрапбукеру, как ты, нельзя так поступать. Это просто чудо, что ты до сих пор… – Она замолчала.

– До сих пор что?

– Скрапбукер всегда балансирует на грани между двумя мирами. Между привычным, реальным миром и миром, который он творит сам. Точнее, между миром, который создают все скрапбукеры, потому что все открытки и все альбомы связаны между собой общей силой, общим потоком. Мы называем его «Меркабур». Представь, что ты идешь по канату. С одной стороны у тебя реальный мир – город, улицы, кленовые листья под ногами, твоя мансарда, родители, любимые конфеты, теплый плед, дождь за окном. А с другой – Меркабур, мир волшебного потока, страницы альбома, вроде той, в которой ты находишься сейчас, мир, который ты творишь сама. Ты можешь слегка наклониться в одну сторону, потом вернуться и наклониться в другую. А можешь однажды упасть. Если ты упадешь в реальный мир, то больше никогда не сможешь соприкоснуться с Меркабуром и сделать волшебную открытку.

– Я не понимаю, – замотала головой Софья. – Как это – упасть в реальный мир?

– Это довольно сложно объяснить, проще почувствовать, но я попробую. Скрапбукер – это человек, определенным образом сонастроенный с Меркабуром, – терпеливо пояснила Надежда Петровна. – Представь, что ты можешь слышать частоты выше, чем обычные люди, или видеть в другом диапазоне света, если захочешь. Нечто похожее позволяет тебе общаться с Меркабуром. Если он станет тебе неинтересен, если ты больше не захочешь иметь с ним ничего общего, эта сонастройка исчезнет. Меркабур – тонкий мир… потерять связь с ним легко, обрести вновь – очень трудно, почти невозможно. Есть и противоположная опасность. Ты можешь упасть сюда, в Меркабур, и никогда больше не вернуться в реальность.

– Я не верю. Не может такого быть! А что же будет с моим телом там, в реальности?

– Оно исчезнет. Меркабур умеет перемещать людей в свой мир, только дай ему волю.

– А сейчас…

– Сейчас, если кто-то войдет в твою комнату, он увидит, что ты застыла на месте, уткнувшись в альбом.

– Но при чем тут «Дворец связи»?

– Там было много людей. Ты повесила плакат, он вызвал столько эмоций. Каждый, кто прочел его, оказался на мгновение связан с Меркабуром, и ты – в самом центре толпы. Это как водопад, настоящая Ниагара. Поток был очень мощный, если бы не Саша, тебя бы утащило прямо из торгового центра.