Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры
Шрифт:
Собственно, вариантов было два. Или она сейчас придумает очень простую и четкую ситуацию, в которой завтра окажется Дима, или целиком отдаст себя потоку, и будь что будет. Что бы это могло быть? Пусть, например, у него во время собеседования внезапно сведет челюсть или пропадет голос. Нет, это Семена вряд ли устроит, встречу просто переназначат. Не хватит у нее фантазии на первый вариант, значит, остается только второй.
Софья взяла из пачки недоделанную листовку. Она сосканировала несколько обложек дисков с фильмами, сделала на компьютере коллаж и напечатала заготовки на принтере, целых двадцать штук, чтобы раздавать их на улице прохожим. Но особый эффект будет только у одной. «ФЕЛЛИНИ» – бросались в глаза издалека крупные черные буквы. Руки потянулись
Утром Софья отпросилась с работы на пару часов. Она решила отдаться на волю случая. Будет раздавать листовки за пятнадцать минут до собеседования возле офиса компании. Попадет Дима в двадцать проходящих мимо людей, возьмет бумажку – значит, судьба такая. Нет так нет.
По дороге она встретилась с хмурой бледной девушкой, чей телефон дала ей тетя Шура, и передала конверт с открыткой. Над городом висела влажная пелена, даже не дождь, а мелкая водяная пыль, вдребезги разбитый туман. Сырость проникала глубоко внутрь, заставляла повыше поднять воротник куртки, натянуть капюшон. Софья волновалась, словно сама шла сдавать важный экзамен. В кармане лежала заветная пачка, в которой один лист отличался от всех остальных. Она посматривала на часы и ровно в девять сорок пять достала из кармана стопку. Софья всегда думала, что нет хуже работы, чем раздавать рекламу на улице. Она замялась, держа в руках первый листок. Начинать было стыдно, как будто она попрошайничает. Но пожилой мужчина с портфелем взял листовку охотно, улыбнулся и поблагодарил. Девушка в плаще, не глядя, взяла бумажку, скомкала и сунула в карман. Пацан с плеером в ушах повертел в руках и выкинул в урну. Листовки уходили одна за другой, а Димы все не было. Наконец, осталось два листка. Возле светофора топтались две грузные тетки под одним огромным цветастым зонтом.
– Дайте мне, девушка, что у вас там, – попросила у нее одна из теток.
Софья машинально отдала листок.
– Мне тоже, – попросила вторая.
И тут из-за угла появился Дима, в отглаженных брюках и на удивление чистых для такой погоды ботинках, она сразу его узнала.
– Девушка, дайте мне, – повторила вторая тетка.
– Брось, Таня, это ерунда, какое-то кино. Я думала, Феллини – это духи такие.
Софья оттолкнула тетку.
– Осторожнее, девушка! Смотрите, куда идете!
Софья протянула Диме листок и уставилась на его начищенные ботинки. Посмотреть ему в глаза сейчас – просто невыносимо. Он взял бумажку, хотел было сунуть в карман.
– Приходите посмотреть фильмы Феллини, – торопливо добавила она.
– Спасибо.
Софья наконец-то взглянула на него. Дима смотрел на листок, пробегал глазами текст. Он прочитал! И сразу внутри что-то ухнуло и оборвалось, как бывает, когда бежишь за последним автобусом, а он перед носом захлопывает двери и уезжает. Ноги стали слабыми, коленки подгибались.
– Феллини, – сказал он с нежностью, как о любимой девушке. – С удовольствием приду.
Кольнуло в глубине живота что-то знакомое – только в одном произнесенном Димой слове «Феллини» Софье послышалось дыхание родной ноты, пока еще не резонанс, только слабый отголосок. А может, ей только показалось? Сразу же захотелось вырвать у него листовку обратно. Но было уже поздно.
– Приходите, – тихо повторила она и побрела прочь.
Ушла Софья недалеко. Напротив офисного здания она заранее присмотрела маленькое уютное кафе, успела заказать чашку кофе и отпить пару
Он шлепал по лужам, как мальчишка, светлые брюки покрывались брызгами, а он улыбался и что-то насвистывал себе под нос. Может быть, его приняли без собеседования? Софья неожиданно для себя почувствовала смутное облегчение. Так или иначе, она узнает об этом не раньше, чем пообщается с Семеном или когда Дима сам напишет что-то у себя в блоге.
Софья подождала, пока он скроется из виду, допила кофе, нехотя натянула капюшон и вышла на улицу. Она мерила шагами лужи, разглядывала отражения туч и витрин. За углом на мокром асфальте лежала ее маленькая афиша. Вода размывала краску, буквы расплывались, и вдруг поплыл вслед за ними весь мир у Софьи перед глазами. Она плакала и сама не знала почему, только слезы наворачивались на глаза одна за другой. Дождь стал сильнее, холодные капли смешивались с горячими слезами, таяло что-то внутри, откликаясь на смешанный поток, и она чувствовала себя промокшей изнутри и снаружи. Как теперь в таком виде на работу идти?
Софья пересилила себя, позвонила на работу и сказала, что приболела и сегодня не придет. Домой идти так рано нельзя, мама замучает вопросами, чего доброго, еще решит, что она и вправду беременна. Может, надо было остаться в кафе? Пить кофе, разглядывать здание-монстра из стекла и бетона напротив и гадать, заполучил офис нового сотрудника или нет? Нет, в кафе ей будет неуютно. Она бродила по городу, по серому, залитому грязью парку, по хмурым улицам и унылым пустынным дворам. Возле бетонной глыбы городского банка она едва не столкнулась с отцом, который выходил из здания. К счастью, он смотрел в другую сторону. У Софьи сердце в пятки ушло, и она побежала прочь без оглядки, стараясь не попадать на центральные улицы, где он может проехать на машине, и снова вернулась в пустынный парк. Беглянка в собственном городе, прячется ото всех, она ведь совершила страшное преступление – прогуляла целый день работы!
Когда от голода подвело желудок, Софья съела пирожок с яблоками возле замызганного киоска и выпила стаканчик невкусного растворимого кофе. Сырость пронизывала до костей, кончики пальцев стали ледяными, но в тепло не хотелось. Пусть будет холодно и мокро, так же, как на душе. Серое влажное время тянулось бесконечно, вместе с ветром перебирало грязными листьями, играло тучами и обдавало едкими брызгами из луж. Когда бледное лицо города накрыл серой вуалью ранний осенний вечер, она наконец-то пошла домой, почти с радостью, продрогшая насквозь и голодная.
Горячий душ подарил короткие минуты блаженства. Жаль, нельзя прямо в махровом халате устроиться на диванчике и выпить кружку бульона. Родители не поймут. Пришлось переодеться в приличный домашний костюм и спуститься к ужину. Слава богу, отец был озабочен какими-то рабочими проблемами и не приставал с дурацкими расспросами.
После ужина Софья долго сидела перед компьютером и не решалась открыть блог Димы. Рядом лежал раскрытый альбом, поблескивали визитки. Чему она больше обрадуется? Если открытка сработала или наоборот? Она набрала в грудь побольше воздуха и набрала знакомый адрес. Когда она прочла последнюю запись Димы, ей стало трудно дышать. Сказать, что она была удивлена, – ничего не сказать.
Что все это значит?
Сработала открытка или он сделал это сам?
А Семен… как же она в нем ошибалась!
И самое главное – родная нота – то глубинное, неповторимое, взрывоопасное и одновременно нежнейшее в мире чувство, которое она так редко испытывала рядом с людьми раньше и все чаще ощущала теперь – с Магриным, с Надеждой Петровной, – оно звучало в сообщении Димы в полный голос. И даже не столько в самом сообщении, сколько в том, что еще было в этой записи. Потому что было в нем удивительное и неповторимое. Такое, что она сразу забыла про мокрый и скользкий сегодняшний день. Она утонула в потоке комментариев – от восхищенных до рассерженных – и поспешно свернула страницу.