Ветер странствий
Шрифт:
— Да я не вводил в заблуждение никакую… кого?! — вытаращил глаза мидантиец.
Они тут в своей Сантэе окончательно спятили, что ли? И как давно?
Может, и спятили. Но сейчас он — в лапах этих сумасшедших. А лаять, сидя в клетке, смешно. Равно как и доказывать львам, что ты — не их закуска. Лучше попытаться увернуться от львов, обмануть тюремщиков и вырваться на свободу. Или просто дать деру, когда никто не видит.
Вот только сейчас это — маловероятно. Окон нет, за дверью — легион охраны. Крепкой и вооруженной.
Да и по пути (на… казнь?)
— Когда за тобой пришли, ты же не сказал, что непригоден для богини.
— А я знал, куда меня волокут?
— Кого это теперь волнует? — пожал плечами единственный снизошедший до объяснений. — Если хочешь, чтобы твоя семья жила, — молчи. Или…
Его семья? Ну, поищите такую в Мидантии. Особенно дядю Скорпиона. Удачи!
Змеи! Эти подонки могут же и Валерию с Марцеллой семьей посчитать! Да и дядя Алексиса принял так хорошо. И не самый худший он дядя, что ни говори. Такую свинью ему подкладывать определенно не стоит. Но с другой стороны — дать себя убить в честь какой-то там «богини»?!
А император-то — хорош. Ничего себе — марионетка. Когда успел превратить надменную Сантэю в дрожащее стадо? А теперь еще и Единую Церковь отправил к змеям? Здравствуй, язычество.
Конечно, Патриарх и Мидантия победят в любом случае. И сомнут обнаглевшего Аврелиана — рано или поздно. И Алексис даже восхитился бы им — не вздумай император отправить его самого в жертву замшелому древнему идолу.
Что бы такое придумать, чтоб и «богине» не достаться, и Валерию с сестренкой и папашей никто не тронул? Думай, голова, думай! Из Мидантии ты глупое тело вытащила. Прямо в Сантэю! Может, проще было сразу в Мэнд?
Эх, Алексис, Алексис, правильно отец говорил: не будет с тебя толку. Сидел бы уж лучше дома, женился на дуре-вдове. Сейчас охотится бы с ее братьями. На оленей, на кабанов. В карты резался. По красоткам ходил. Уж этого-то не запретили бы. Сами горазды.
— Какая казнь-то хоть? — тоскливо уточнил мидантиец. — Черный-черный храм, черный-черный алтарь, черным-черным кинжалом — по горлу? И черная-черная кровь впитывается в черный-черный камень?
— Да не будет никакой казни, — аж вздохнул от беседы с таким непонятливым бедолага-разъяснитель. — Будет…
— Эй, принцы! — Щекастая рожа в дверях доверия не внушает. — Сейчас приедут ведьмы. Чтоб было выпито всё, что привезут! Или лично в глотку залью. Понятно?
Чего тут не понять? Ведьмы приедут — дело житейское. Раз впереди какой-то змеев ритуал какой-то змеевой богини — значит, притащатся какие-то змеевы ведьмы, и нужно выпить их змееву гадость. И сделать вид, что мир, где есть богини, ритуалы и ведьмы, — нормален. Хотя бы потому, что за любые сомнения — казнь тебе и твоим родным.
Кстати, это один Алексис — такой дурак, или и остальные узнали о новой квиринской (точнее, наверное, пока лишь сантэйской) религии — только здесь? А значит, таких липовых девственников, как он, здесь — больше половины.
Две банджарон (старая, седая и молодая, красивая) возникли на пороге. Ведьмы. А ведро,
3
Молодая банджаронка… Ох, за такой Алексис точно ушел бы в табор. Особенно — отсюда.
А что? Как у Артура Ленна. Днем кочевал бы, ночью — пел с товарищами у костров. Вольные сыны и дочери степей принимают к себе всех — это известно давно.
Если бы прекрасная банджаронка только поманила… но такими ледяными глазами на Алексиса смотрела лишь будущая монахиня Юстиниана.
Сердце дрогнуло — черноволосая зеленоокая красавица вдруг будто случайно оказалась рядом. Таких случайностей не бывает! Возможно, табор — все-таки его судьба! Там-то точно нет грязи, «тетушек», ритуалов…
Клочок бумаги лег в ладонь. От банджарон Алексис ожидал такого в последнюю очередь, но почему нет? Если дикарка — не только очаровательна, но еще и не совсем дикарка — это вообще здорово! В самом деле, жизнь — все-таки не роман. Ветку сирени или шиповника при всех тайком не подаришь.
Да и потом — в записке всё черным по белому: где, когда и у какой часовни. Таинственность — шикарно, но ясность — определенно лучше.
Всякие глупости про зелье юный мидантиец благополучно прослушал. Ловить таинственный взгляд изумрудных очей — намного приятнее. Очей прекрасной девушки, только что пригласившей его на свидание! Только бы выбраться отсюда…
А если в записке — еще и план спасения?!
Где она могла видеть его прежде? И почему влюбилась? С первого взгляда — как Валерия в Марка?
Да какая разница? Раз влюбляются умницы-кузины, то почему такое невозможно для банджарон, чья жизнь — сама романтика? Жаркие костры, жаркие взгляды, еще жарче — объятия… И каждый день и каждая ночь — как последние!
Колдуньи вышли (о, на таких «ведьм» он согласен!), и мидантиец вмиг добрался до заветной бумаги.
«Алексис, не вздумай пить то, что они принесут. Валерия».
Во-первых — никуда его, оказывается, не приглашали. И в таборе никто не ждет. Видение костров и вольной жизни развеялось дрожащим в пустыне миражом. Равно как и побег.
А во-вторых, зелье — вовсе не то, что сказали ведьмы… А что они, собственно, сказали? Алексис тогда думал совсем не о том.
Нет, отец определенно был прав!
А все остальные хлебают отраву, не глядя. Что бы сказали их отцы?
— Ошалели?! — окликнул их юноша. — Пить эту дрянь?
— Лучше выпей, — посоветовал тот самый рыжий парень. — Ведьмы сказали: иначе хуже будет.
Мидантиец как-то больше верил кузине, чем незнакомым колдуньям. Одна из них вообще пользовалась чарами, чтобы ослабить его внимание. Не зря говорят, что банджарон могут лишить воли. Не навсегда — на считанные минуты, но и того порой достаточно. Никакой кочевой магии нет и в помине — как и любой другой. Но силу взгляда (особенно — дамского) не отменял еще никто. А банджаронки — сильнейшие женщины подлунного мира.