Ветер странствий

Ружникова Ольга

А в «жрицы», судя по всему, можно пропихнуть любую бабу.

— В этом году в обряде участвуют лишь миряне, — прошелестел впервые за весь разговор черноплащник. Словно сухая палка-змея проползла. Оставила ядовитый след. И запах. — Значит, нет ни жрицы, ни жреца…

Так Поппей действительно раскопал об этом гнилом культе больше других? Но до посвященных ему далеко всё равно. И как же вывернется теперь?

— Прежде «принцы» и «принцессы» тоже порой избирались из числа послушников храма Ичедари, — не

сдался Кровавый Пес. — Не из посвященных служителей.

Ого! И когда же это — в истинно верующей-то Квирине? А главное — где? В очередных катакомбах?

— Значит, в этот раз «жрица» и «жрец» тоже могут быть мирянами. Это так, святой отец? — почтительно обернулся Поппей к настоящему жрецу.

Элгэ никогда не питала большой любви к церковникам. Кардинал Аравинта и михаилиты — исключение.

Но от такого обращения передернуло и ее. Еще бы сказал: «Ваше Высокопреосвященство».

— Я прав?

— Прав, сын мой, — со скрипом согласился паук. — «Жрец» и «жрица» в таком обряде могут быть мирянами. При одном условии — в них должна течь древняя кровь. Очень древняя.

А у нас в подлунном мире появились вновь созданные Творцом? В которых крови лет сто, не больше…

— Кровь древнего рода, — поправился жрец.

Словно подслушал мысли илладийской герцогини… простите, лютенской виконтессы… простите, безродной банджаронской бродяжки.

— Подойдет ли для этой миссии колдунья банджарон? — бросил свой козырь Кровавый Пес.

Чтоб ему!

Ну, вот перед тобой и выбор этих дев, Элгэ. А вздумаешь отрицать, что ведьма, — просто умрешь. Таких свидетелей в живых не оставляют. Не оставляют в любом случае, но с алтаря богини удрать не в пример легче, чем из дворцовой комнаты. Где все выходы — и дверь, и окна — нашпигованы преторианцами.

И нет даже детишек на потолке — отвлечься.

— Кроме того, в ее жилах течет кровь герцогов Илладэна.

— Она может быть «жрицей», — благосклонно прошипел черноплащник. — Ее дитя достойно быть принесенным в жертву Ичедари. Ты славно послужил своей богине, Поппей Август.

Дитя в жертву? Значит, Элгэ сразу после обряда убивать не планируют. Времени будет больше. Как в особняке Мальзери. Только Поппей — не бедняга Юстиниан.

Впрочем, в эвитанском склепе был еще и его хозяин. И склепа, и Юстиниана.

— У тебя есть достойные на роль «жреца»? — промурлыкал император.

Несомненно. Чтобы эта мразь — да не подготовилась? Сейчас еще заявит, что лучший кандидат — сам Аврелиан. Или не осмелится?

— Я осмелюсь предложить на эту роль себя, Ваше Величество.

— Что вы думаете об этой дерзкой просьбе… Ваше Высокопреосвященство? — обернулся император к жрецу.

Змеи!

Тот заколебался лишь на миг:

— В нем течет достаточно древняя кровь, чтобы угодить нашей великой богине.

2

По

дороге Алексис успел распрощаться с жизнью раз сто. Пока не оказался в раззолоченной комнате. Обитой шелком с пола до потолка. И с деревянными скамьями вдоль стен — вполне уместными на стадионе и нелепыми здесь.

А до кучи в этой странной тюрьме обнаружилось еще с полдюжины его сверстников.

— Нас когда казнят? — прямо спросил мидантиец у соседа по скамье. На вид — самого младшего в компании. Может, и самого болтливого?

— А собираются?! — в ужасе содрогнулся тот.

Нет, извинятся и отпустят. С подарками. И личным извинением императора.

— А за какими еще змеями мы здесь? — искренне удивился Алексис.

— Мы — принцы, — объяснил ему истину, известную всем, рослый светловолосый парень с соседней скамьи. Уверенный такой.

И явно не собирается в светлый Ирий.

Может, еще и мешок для подарков прихватил из дому?

— Чудесно, — понимающе кивнул мидантиец. Никогда прежде не слышавший о своем родстве с правящей фамилией — ни родной страны, ни этой.

Впрочем, кто тут всех императоров упомнит?

Остальных августейших товарищей по несчастью Алексис ни разу дотоле в свете не встречал. Но, может, их где-то прятали? Кто эту Квирину поймет? А особенно — Сантэю.

А теперь Аврелиан всех нашел и решил избавиться одним махом?

— И что с нами теперь будет? Возведут на престол, прикончат или заточат в подземелья до конца наших дней?

Парень помладше дикими глазами взглянул на Алексиса и отвернулся. Принял за ненормального. И правильно — над и так перепуганными людьми нечего смеяться. Даже от нервов.

А светловолосый и вовсе реакцией не удостоил.

— Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — повысил голос мидантиец. — Какие принцы, что мы здесь делаем, и что планируют сделать с нами?

Кажется, парочка товарищей по несчастью открыть рот успела. Во всяком случае — начала. Но узнать, что они собирались — удовлетворить любопытство Алексиса или послать его к змеям, оказалось не суждено. Дверь распахнулась вновь.

При виде нового узника мидантиец малость ошалел:

— Марк… — только и выдавил он.

— Еще один «ничего не знающий», — тоскливо вздохнул рыжий худощавый паренек у стенки. — Слушайте внимательно, господа новички, повторять никто не будет. Мы все здесь — «принцы». То есть отобранные для ритуала Ичедари девственники.

— Кто я? — опешил Алексис. — Я правильно понял: я отобран для ритуала? И я — девственник?

Кстати, как они это у остальных вообще проверяли?

Парень страдальчески вздохнул:

— Если даже нет — не смей в этом признаваться. За введение в заблуждение богини казнят и тебя, и твою семью.