Вице-адмирал В. А. Корнилов

Зверев Б. И.

Если до 1850 г. управление черноморских и азовских маяков подчинялось управляющему гидрографическим отделением штаба, то в июне 1850 г. оно было выделено в отдельное учреждение с подчинением непосредственно начальнику штаба флота. В связи с этим под руководством Корнилова были разрешены все организационно-штатные вопросы и разработано «Положение о черноморских и азовских маяках».

Корнилову приходилось повседневно заниматься вопросами обеспечения материальных потребностей маяков и разрешать постоянные споры между начальником гидрографического отделения и директором маяков⁹⁰.

Самой значительной работой по исследованию Черного моря и его побережья в середине XIX века являлась

опись, производившаяся лейтенантами Г. Бутаковым и И. Шестаковым. На тендерах «Скорый» и «Поспешный» они в течение 1847—1850 гг. исследовали все побережье Черного моря. Подробному изучению подверглись течения, глубины, ветры, отмели, фарватеры, стоянки, порты, навигационные ориентиры и др. Корнилов непосредственно руководил этой работой, а когда опись была завершена и корабли возвратились на стоянку в Севастополь, он на следующий день после их прибытия предложил командиру Севастопольского порта распорядиться «о присылке командиров тендеров в 11иколаев для отдания отчета по возложенному на них поручению». После кропотливого обобщения всех данных в Николаевском гидрографическом депо была издана в 1851 г. лоция Черного и Азовского морей, которой руководствовались вплоть до начала XX века.

Наряду со специальными исследовательскими работами в области изучения моря Корнилов поощрял научную работу командиров кораблей в любом плавании. Он считал, что каждый поход корабля должен быть использован для уточнения навигационной обстановки, и поэтому обязывал

Севастополь в 50-х годах XIX в.

командиров внимательно фиксировать все гидрографические особенности и вести свой журнал, «занося в него заметки и случаи, которые бы впоследствии могли служить на пользу гидрографии».

Поясняя эту необходимость, Корнилов писал: «Во время плавания командир обязывается при всяком случае поверять русские и иностранные карты; найденные погрешности, перемены, новые мели заносить в свой журнал, наполняя его и другими для гидрографии полезными сведениями, как-то: наблюдениями над склонением компаса, над господствующими ветрами и течениями; об опасности при приближении к разным якорным местам; о снабжении, которое суда или флоты могут получать в разных портах, и другие всегда нужные замечания как о самих портах, так и о жителях, в них живущих. Если обстоятельства позволят, то, кроме заметок своих, командиру надлежит поручать штурманскому офицеру производить описи портов и

берегов (с разрешения местных властей) и потом как свой журнал, так и произведенные описи представлять по окончании плавания в Гидрографический департамент»⁹¹.

Большое внимание уделял Корнилов правильной организации штурманского обеспечения плавания и предъявлял высокие требования к штурманам. Он считал также, что для привития навыков в штурманском деле и для лучшей гарантии в определении места корабля в море к навигационным вычислениям ежедневно должны привлекаться не только штурманские, но и строевые офицеры.

Корнилов постоянно заботился о повышении специальной квалификации штурманов. Он полагал, что для поощрения лучших штурманских офицеров флота «весьма было бы полезно ввести английское постановление о вычете с штурманских офицеров за требование лоцмана в своем порту и о вознаграждении этих офицеров в случае, если они своими познаниями в чужих лоцмейстерских водах избавят корабль от требования иностранного лоцмана»⁹².

Осуществление ряда мероприятий по улучшению организации службы, боевой подготовки, гидрографии и других отраслей помогло повышению боеспособности флота и значительно изменило качественное его состояние по сравнению с предшествующим

периодом конца 20-х — начала 30-х годов. Значительная роль в этом принадлежала Лазареву, Корнилову, Нахимову, Истомину и »их последователям. Основной же силой практической реализации всех усовершенствований на флоте являлись, разумеется, рядовые русские люди—матросы, обеспечивавшие высокую боеспособность кораблей; мастеровые, строившие эти корабли; смотрители маяков, день и ночь стоявшие на своих постах; картографы, выпускавшие замечательные карты и навигационные, пособия, и многие другие моряки различных флотских специальностей. При этом, естественно, нельзя забывать, что в конечном счете строительство и развитие флота зависело от труда всего народа; крестьяне одевали, обували, кормили флот; рабочие на рудниках, заводах, фабриках и в мастерских добывали руд у, выплавляли металл, отливали орудия, готовили инструменты, снаряды и обеспечивали все остальные потребности флота. Именно ро-

эультаты их труда проявлялись и на рейдах, и в портах Черного моря.

В течение 40-х годов неуклонно усиливалась разница между Черноморским и Балтийским флотом, находившимся иод непосредственным надзором высших сановников и испытывавшим поэтому в большей степени скованность инициативы, господство одуряющей муштры, шагистики и вахт-парадов. Говоря об этой разнице между флотами, один из современников писал: «Черноморский флот у

главного морского начальства был пасынком, а Балтийский — любимым сынком. Часто ненадежные офицеры переводились сюда из Петербурга в виде наказания... Севастополь и Николаев, исключительно морские города, составляли как будто отдельное государство со своими законами, обычаями, убеждениями и взглядами на вещи»⁹³.

Однако в условиях самодержавно-крепостнического строя каких-либо коренных, принципиальных отличий одной части вооруженных сил от другой не было и не могло быть. На всех флотах среди офицеров было много ярых поклонников рукоприкладства и мордобоя. На Черноморском флоте, например, особенной «известностью» как истязатели матросов пользовались лейтенанты Перелешин и Христофоров; среди экипажных командиров выделялся командир 44-го экипажа Костснич, который неоднократно «попадался в употреблении нижних чинов для своих работ» и т. п. В связи с ростом освободительного движения в стране и волной буржуазных революций в странах Западной Европы в 1848—1849 гг. система полицейского сыска и репрессий в армии и флоте была еще усилена. Военные суды, охраняя интересы господствующего класса, выносили жестокие приговоры за малейшее проявление свободомыслия, за малейшее отклонение от буквы и духа царских законов и повелений.

Как на Балтике, так и на Черноморском флоте изнурительные работы на кораблях и на берегу, антисанитарные бытовые условия в казармах, плохое питание, недостаток в одежде, издевательства со стороны офицеров-крепостнн-коо и фельдфебелей приводили к большой смертности среди матросов. Одновременно росло число побегов с флота, что являлось одной из форм протеста против дикого про-

извода николаевской военщины. Из обобщенных отчетных данных штаба Черноморского флота видно, например, что за три года, с 1849 по 1851, на Черноморском флоте умерло от болезнен свыше 3 тысяч матросов. За этот же период более 740 матросов бежало с флота.

* *

В феврале 1851 г. главный командир Черноморского флота М. П. Лазарев из-за тяжелой болезни (рак желудка) был вынужден покинуть Николаев и отправиться на лечение за границу. Но дни знаменитого мореплавателя были сочтены. В ночь на 11 апреля 1851 г. адмирал скончался.

Вопрос о преемнике Лазарева на посту главного командира флота был решен еще до его смерти. Накануне его отъезда на лечение Меншиков передал ему высочайшее повеление царя: «Вам предоставлено все сдать Морицу Борисовичу Берху; никого другого на первое время мы придумать не могли». Уже 21 февраля 1851 г. новый начальник приступил к исполнению обязанностей главного командира Черноморского флота.