Вид с больничной койки
Шрифт:
«Прииртышский партизан», несмотря на более чем почтенный возраст, говорят, ни разу еще к врачам не обращался. Врачует свое тело и дух молитвой да лесными снадобьями. Его девиз: «Верю в Бога и в калину». Дедушка Илларион уверен: в этом замечательном растении полезны для живых существ все части: от верха до корней. Сама ягода, можно сказать, природная квинтэссенция. Кроме того, целебной силой обладают и цветы, и листья, и молодые почки, и сочная трава, и корни, и сеголетние побеги. Не зря кусты калины притягивают к себе и насекомых, и птиц, и самого человека.
…Вывел Шумилову из задумчивости
— Вот она, вот!
Шумилова опрометью кинулась к окну:
— Кого вы там увидели?
— Эта… как ее. Калина… И с красными гроздьями. Давно желаю иметь кустик, в укромном уголке.
— Сама души в ней не чаю.
Самарий Кириллович глянул на попутчицу с откровенным интересом. Пятерней провел по бороде.
— К сожалению, осталось совсем мало времени… Да, кстати, как вас звать-величать?
— Марина… Петровна.
Поезд уже стучал по стрелкам.
— А можно просто — Марина.
— Не возражаю.
— Я буду краток. В ближайшее время мне непременно потребуется домоправительница. Льщу себя надеждой…
— Слушаю вас внимательно.
— Не сочтите за нескромность… Умоляю, дайте номер вашего телефона. Хоть домашний, хоть рабочий — все равно.
Шумиловой стало так хорошо. Про себя же подумала: «Ох уж эти мужики! До седых волос как юнцы безусые».
— Ну, записывайте, пожалуйста, если хватит чернил — оба.
Вагон был моторный. Самописка прыгала в руке барона, на листке выходили каракули. Поезд резко затормозил и, на счастье, остановился у семафора. Теперь можно было уже без помех выполнить приятную процедуру.
Домой летела, ног не чуя, словно после первого свидания.
Первым делом занялась котеночком. Искупала в тазике детским мылом. Высушила льняным полотенчиком. Расчесала, распушила шерстку массажной щеткой. Прочистила ушки, носик. После всех санитарно-гигиенических процедур пора было позаботиться и о желудке.
В вестибюле метро у припозднившейся бабули она купила на последние деньги литровую бутылку козьего молока. Сперва на себе испытала: продукт свежий, вкусный. Малышка блюдце вылизала до блеска. Разомлев от усталости и сытости, как подкошенная, свалилась на бочок.
Марина Петровна достала из комода свежее белье. У нее был культ постели; предмет же особой гордости — пуховое одеяло из розового атласа, купленное в Венгрии, еще при советской власти. Если упасть на него, распахнув руки, в чем мать родила, кажется, будто ухнула в сугроб из лепестков чайной розы. Одно слово: нирвана.
Приготовив постель для двоих, Марина Петровна юркнула в ванную. Этот уголок ее квартиры мог соперничать с кабинетом классного косметолога или принцессы. Пространство вокруг зеркала метровой ширины было заполнено полочками, подставками, всевозможными шкафчиками, в которых красовались разных форм и расцветок склянки, баночки, тубусы, пеналы для снадобий и замысловатые инструменты. Изнуренные цивилизацией и губительной экологией, женщины творят в тиши свой «немеркнущий» образ.
Когда-то Шумилова увлекалась самодеятельностью, играла на сцене районного ДК, мечтала стать актрисой. Грезы, как туман, рассеялись… Сегодня же состоялась головокружительная мелодрама, целый сериал сквозного действия.
Перед тем как повернуть рычаг смесителя воды, учинила беглую ревизию своего телесного хозяйства. Последнее время ее беспокоил подбородок: отвис ниже допустимой меры, оттого прибавилось морщин у глаз и висков. На скулах кожа оттянулась, в результате, как говорят в Лебяжьем, образовались «брылы». Это слово до сих пор звучит в уличных перебранках местечковых дам. Словосочетание «Ах ты… брыластая» действует безотказно. Кто первый изрек, того, значит, и верх. После «… брыластой» надо умолкать или того лучше — не оборачиваясь, тихим шагом уходить домой.
Пару лет назад у нее возникла идейка насчет пластической операции. Уже и деньжат подсобрала. Блажь прошла так же, как и появилась. До сих пор корит себя за легкомыслие. И теперь не преминула:
— Бить бы тебя, дуреху слободскую, надо, да некому! — После чего перевела взгляд на грудь.
В этой части тела, по ее разумению, держался относительный порядок. Многие бабы — не только отдельские, а и заводоуправленческие — втайне завидовали ее бюсту. Иногда слышала за спиной шепот: «Наша пава пошла!». Встречные мужчины начинали обзор не с ног, а с груди непосредственно… Да что толку-то. Теперь вот мода явилась: бабы пупки обнажают. Слыхать, даже петербургский губернатор Матвиенко на светских междусобойчиках юбчонку ниже пояса приспускает. Да к тому ж язык свой, хохоча, чуть ли не до подбородка высовывает… Во разврат содомский — все так и идет по писаному.
Шумилова не корчит из себя недотрогу-цацу. По ее понятиям, в интимных отношениях между мужчиной и женщиной непременно должна быть примесь безумия. Если этого нет, значит и секса настоящего нет. Странности усиливают любовь… Тем не менее, несмотря на свою распущенность, Марина никогда не могла и до сих пор не может заставить себя в минуты постельной близости хотя бы приоткрыть щелочки глаз. Из-за этого у нее с партнерами часто возникали конфликты, приводящие к разрыву. Таков уж был ее бзик — иначе она не могла.
Часть вторая
С мужчинами Марина сходилась обычно легко. Подруг же почему-то не было. Встретить родственную душу среди баб, казалось, куда трудней, нежели в компании валетов короля обнаружить. Но однажды ей повезло: выпал счастливый номер.
Прогуливаясь в выходной по Старому Арбату, наткнулась на церквушку, напоминавшую в миниатюре собор Василия Блаженного. Похоже, домашняя, милая и заманчивая, — мимо не пройдешь. «Храм апостола Филиппа, шестнадцатый век», — гласила мемориальная плита.
Из любопытства решила зайти на минутку, для чего не надо было подниматься по ступенькам. Паперть отсутствовала. Прямо с тротуара сделав всего единственный шаг, оказалась под расписным каменным сводом.
Службы не было, шла внутренняя уборка. Возле алтаря на коленках корячились молодые женщины с тряпицами в руках. Они полировали детали иконостаса, драили канделябры и бронзовые балясины, расставленные по периметру, вдоль амвона. Работа обыкновенная, рутинная, но прихожанки исполняли ее вдохновенно, под аккомпанемент: нараспев читали стихи из тропаря.