Вид с больничной койки
Шрифт:
— Ну-ка гляньте сюда.
Алиса сидела на корточках перед коробом из-под пива «Балтика», бормоча что-то нечленораздельное, детским голосом:
— Гур-мур… Пусеньки-бусеньки.
Марина Петровна глянула из-за плеча. В уголке, на тряпице, тесно прижавшись бочками, лежали три комочка. С высоты это можно было принять за пыжик из тополиного пуха. Только дунь — и серебристо-серое облачко дрогнет, вздыбится и взлетит. Затаив дыхание, Марина Петровна медленно и плавно опустила руку — и по ее телу растеклась ни с чем несравнимая
— Который сейчас на тебя первый глянет, тот, значит, твой, — раздался возле уха вкрадчивый шепот. Один комочек с трудом приподнялся, встал на все ножки и, задрав дрожащий хвостик, ткнулся мордочкой в ладонь.
Позже, в Москве, она разложила это сладкое мгновение, как нынче говорят, на составляющие. Наповал сразила доверчивость крохотного существа, его готовность до конца разделить судьбу будущей хозяйки. В дальнем закоулке души Шумиловой шевельнулась и поднялась до горла волна нежности, напоминающая искореженное жизнью материнское чувство. До недавних пор при виде младенца глаза ее становились влажными, туманились. Большого труда стоило потом подавить «бабство». И вдруг негаданно, нежданно выплеснулось из глуби наружу. Да так некстати.
Котеночек неуклюже потоптался на месте, вроде бы раздумывая, что делать дальше. Подчиняясь неким силам, сделал короткий шажок, потом другой. Осмелев, стал взбираться по рукаву вязаной кофты.
— Ну все, он твой, — шепнула Алиса. И следом: — А ты — его!
Когда пушистик добрался почти до локтя, Марина Петровна осторожно отцепила его, опустила на ладонь. Погладила по спинке, под брюшком. Да как закричит:
— Это же кошечка!
— Желаете?
— Ага. Ее-то мне и не хватало.
Кажется, никогда в жизни не была она так счастлива. Прижав горяченький комочек к груди, спускалась вниз, ног под собой не чуя.
Во дворе их оглушил шум, а также гром и скрежет, — будто с неба свалился голубой метеор. В натуре то был старый, но свежевыкрашенный трактор «Беларусь». Чудо-юдо притормозило на полной скорости, качнувшись взад-вперед, на миг замерло и опять рванулось вперед. Шумилова не успела даже разглядеть лица сидящего в кабине. Запомнились горбоносый профиль, патлатая голова (седая, со смолью), загорелая мускулистая шея и пронзительный взгляд. Смекнула: это он!
И Алиса догадку подтвердила:
— Аркадий Алексеич прибыл, соляркой у Васяты заправился.
Теперь орел наш за люцерной полетел… Странно, почему и зачем сюда его занесло?
— Нет уж нынче, пожалуй, не до грибов, — упавшим голосом произнесла Алиса.
Залетка почувствовала нескрываемое раздражение. Интуиция подсказала: пора уходить!
Пока приводила себя в дорожный вид, Алиса вооружилась метлой, занялась уборкой. Делала простую работу лихо, с остервенением. Пыль, щепки, ошметки навоза, солома летели как будто из-под колеса буксующего самосвала.
С услужливой и простодушной селянкой
Марина Петровна обронила негромкое «пока» и прогулочным шагом направилась к воротам. У проходной ее встретила сторожевая псина. Подошла вплотную, обнюхала. Почуя, видимо, кошачий дух, незлобно проворчала и стала сладко оттягиваться. После чего как подкошенная упала на зеленый газон и принялась игриво кувыркаться, норовя как можно дольше удержаться на спине.
Оказавшись за воротами, Марина Петровна остановилась в недоумении: в какую сторону идти. Вдруг ощутила на плече прикосновение, схожее с тем, которое когда-то потрясло ее на заводском межэтажном переходе. Не оборачиваясь, замерла: «Что же дальше?» Услышала жаркий шепот с придыханием:
— Простите меня, грешную. Умоляю: не беспокойте, пожалуйста, Аркадия. Он — последняя наша опора.
Ткнулась Шумиловой в плечо, затряслась всем телом, как в падучей.
Марина Петровна хотела крепко-крепко обнять и облобызать душевную простушку, — руки оказались заняты. Одной удерживала котеночка на груди, в другой была дорожная сумка. В этой позиции постояли целую минуту или больше.
— Ладно, я пошла, — с усилием проговорила Шумилова не своим голосом.
Алиса открыла лицо. Было оно зареванное, перепачканное помадой, тушью.
— Успокойся, моя хорошая. У меня же и в мыслях ничего такого не было.
— Да вы же и дороги-то на станцию не знаете, — сквозь слезы молвила Алиса. — Значит так… Во-он за липою есть отворот, старый проселок. За полчасика к железке приведет.
Снова послышался знакомый звук мотора.
— Бензовоз катит… за вами.
Не вылезая наружу, хозяин авто произнес через губу:
— Кому на станцию, прошу в кабину.
— Тебе повезло, — вякнула Алиса и слегка подтолкнула соперницу.
За все время поездки водитель и пассажир ни словом не обмолвились. Каждый думал о своем.
Было у Шумиловой намерение: забежать к Эльте Казимировне, забрать контейнер. Мысленно рукой махнула, не хотелось унижаться перед манерной особой. Даже не глянула в ту сторону.
В нарушение правил Васята вырулил на привокзальпую площадь, остановил бензовоз впритык со ступеньками железнодорожной кассы.
Пока Шумилова боролась с неподатливой дверцей кабины, Чубайс не спеша достал из бардачка изящную записную книжку, а также авторучку с забавным брелком:
— Аркадий Алексеич просил, чтобы вы собственноручно зафиксировали свой адресок, — перышко острием нацелилось на чистую страничку.
Наконец в замке щелкнуло, дверца распахнулась. За это время у Марины Петровны созрел план.
— Я потом сама скажу… при встрече.
Легко и непринужденно спрыгнула с подножки. Сделала плавное движение рукой, произнесла легкомысленное «Чао!».