Вихрь Бездны
Шрифт:
Из-за спин шакалов выплывает некто в черном. С жезлом, или что там у него палкообразное в руке — орудие восточного боя?
Кинжалы летят во вражеские морды. Элгэ и Октавиан, пригибаясь, ныряют назад — за стену. Кажется, одновременно. Оба — со скоростью сонных мух на солнцепеке.
И могильная тишина. Только пуля свинцовым кинжалом срезала илладийке прядь лохматых волос. У самого виска. А вторая сбила со стены мелкий камешек на голову Октавиана.
Не продохнуть от горелой вони… Ничего, терпимо.
Живы!
Почему так тихо? Пули не свистят, враги не орут, и тела валятся абсолютно бесшумно. Как там, на площади…
Вернется слух? Должен.
За черной фигурой ворвалась вторая, третья, а за ними — оглушительный мир звуков. Лязга, воплей и стонов. Рева, топота и проклятий. На эвитанском.
— У тебя есть еще кинжал? — проревел Октавиан в самое ухо.
Элгэ опомнилась. У жрецов — нет пистолетов, и чернорясники не взяли оружие мертвых. Просто переступили через тела. Выхватывая из-под угольных хламид кривые, восточные ножи.
Судя по лицу Октавиана — он повторил вопрос дважды. Или просто так кажется? Уже неважно.
— Держи!
А оставшийся — пригодится самой.
Два силуэта в черных сутанах споткнулись. И завалились: один — набок, второй — на колени и ничком, путаясь в рясе. Оба — под ноги товарищам. А те просто отпихнули невезучих с дороги.
Элгэ бы сто раз подумала, прежде чем служить в подобной армии. Настолько бесчувственны или нанюхались восточной дряни?
— Вперед! — девушка на бегу сорвала со стены факел.
Октавиан прихватил его соседа.
3
Застывшие рыбьи глаза, черные балахоны, кривые ножи. И бесстрастные лица — куда там всей семье Мальзери во главе с Валерианом!
Черная десятиглавая тень скользит по серой стене. Навстречу незваным гостям.
К счастью — десятиглавая. Ибо между ней и темнеющим впереди поворотом — только серо-багрово-факельное пространство. Десять глав — и примерно десять шагов.
Девять, восемь, семь… Шагов, а не голов, — к сожалению.
И прежнее заунывное пение! Где Элгэ уже слышала эти слова? Кто и когда их произносил? Почему они и знакомы, и незнакомы?
Три шага, два…
Факел — в морду ближайшему. Октавиан ткнул в сутану «своему» — молодец!
Дикий, звериный рев обожженного! Ослепший враг шарахнулся назад, стройная шеренга сбилась, превращаясь в толпу…
Жаль, сейчас опомнятся. Такие — опоминаются быстро.
Клинок проткнул рясу ближайшего — вместе с тем, что под ней. Тело дернулось на острие, из горла — вопль. А лицо и глаза… бесстрастны.
Назад! И отступай. Алексис Зордес однажды наглядно продемонстрировал Виктору, как смертельно раненый враг успевает достать победителя. Пока шпага в твоем теле, противник — на расстоянии удара. И здесь главное — выдержка. И умение перебороть боль.
Рывок,
Вовремя! Серп режет воздух там, где четверть мига назад была Элгэ. Где ее уже нет…
С еле уловимым стуком чужой нож валится на пол. Из разжатых смертью пальцев.
Бой — это танец. Со смертью. Алексис был лучшим из известных Элгэ танцоров и бойцов. Увы, никакое искусство не спасает от выстрела в спину.
Только бы у них не оказалось метательных стилетов! С такого расстояния — попробуй уклонись. Особенно, если вот-вот вновь оглохнешь. На сей раз от неумолчного пения.
Шеренга рыбьих лиц — уже опять шеренга. Они тоже отступили вовремя. А затем обогнули и мертвого, и катающегося по каменному полу обожженного.
И даже не оглянулись.
— Запах смерти не бывает приятным, — говорил Алексис. — Но никогда не отворачивайся от того, что сделал сам…
И нос не вороти от запаха, надо полагать.
Факел летит в очередного черного истукана. Жертва успевает шарахнуться назад. Толку-то — одежда всё равно вспыхнула. Этот догадался рухнуть сразу — значит, не сгорит. Но из боя выключен.
Шестеро против двоих. Даже пять с половиной — у одного из врагов нож в левой, явно не слишком тренированной. Черная ткань на правом плече промокла от крови. Молодчина, Октавиан!
Ну давай, Элгэ! В правой — шпага, в левой — кинжал. А справа Октавиан со шпагой и стилетом.
Надо спешить! Эти мерзавцы — мясники, а не бойцы. Им только с женщинами и детьми драться. С настоящими. И не вооруженными.
Чернорясники — тупое, пушечное мясо, но если сейчас сзади выскочит еще столько же!
А те всё еще поют. Это дает надежду… Жертвы — еще живы! Будем надеяться…
Ну добейте же кто-нибудь горящего, ради всего святого!
Сразу двое. Шаг назад, ну — давай! Хороший мальчик. Шпага длиннее ножа — не знал? Готов!
Ах ты… Серп тоже, увы, длиннее кинжала. Чиркнул по плечу, зараза. Вскользь, но если острие — ядовито…
Кривой нож лишь на миг ушел в сторону. Зато кинжал Элгэ как в масло влетел в чужое горло.
И всё же левая рука — раненая! — подвела со скоростью. Рывок назад — от нового чернорубашечника — удался. А вот выдернуть родной кинжал времени не хватило. Темный и все змеи его!
Рука еще действует. Не рана — царапина, мышцы вряд ли задеты. Но если на лезвии был яд — это конец.
Так не в одиночку же умирать дочери Алехандро Илладийского!
Нет, эти кретины так и не поняли, что тупо прут вперед лишь дураки. Готов! К-куда падать? Элгэ в бешенстве удержала за воротник свежеиспеченный труп, выдрала из так и не разжавшихся пальцев серпонож. Не дага, но тоже неплохо. Ибо у илладийки, невзирая на рану, пока еще две руки. В отличие от этих косолапых…