Викториада
Шрифт:
– Ну, во-первых, эта твоя «туда» - Она сама указала арбалетом на лифт, - не работает… уже лет, этак, около десяти… Так что ножками. А во-вторых, я не о том. Судя потому, что я увидела, когда зашла сюда, не очень ты готов к встрече с прекрасным.
– И Катя широким жестом указала на валяющихся вокруг мертвяков.
Я покраснел как майская роза. Крыть было не чем, хотя я и попытался.
– Я, это, от неожиданности… забыл…
– Хочешь жить - не надо забывать.
Она закинула арбалет за спину и взяла в руку свой тесак. Ножны, зафиксированные на спинке рюкзака, совершенно скрывали оружие от глаз. Как она его назвала - Боуи? А-а-а, точно, такой был у Крокодила Данди в фильме. До того момента, как она его достала, я и не догадывался, что кроме арбалета у Екатерины Сергеевны есть такое серьезное
– Я пойду первой, а ты прикрывай со своей дубиной спину. И не лезь мне под руку, а то мне некогда вас там сортировать на живых и мертвых.
Прозвучало это таким обыденным голосом, словно она только что попросила не лезть под нож в момент, когда она нарезает овощи на салат, что придало фразе еще более угрожающий тон.
Я закивал, как ученый слон, заверяя Екатерину Сергеевну, что впредь ни на шаг… и ни слова вопреки. По-моему, она мне не поверила, взгляд у нее был какой-то недоверчивый, но хмыкнула и своей кошачьей походкой проскользнула тенью к авариной лестнице.
«Как я так лоханулся с лифтом, да и с охранниками, да и вообще…». «Посыпая голову пеплом», я шел за девушкой не забывая поглядывать назад. Дверь первого этажа была закрыта, и проверять, что там твориться в офисах совершенно не хотелось, а кряхтение, шуршание и сопение, раздающееся оттуда, говорило, что «жизнь» там кипит и бьет ключом. Очень захотелось глянуть хоть одним глазком. Все-таки там работало немало хороших парней, да и девчонок. Но, подумав, я решил не будить лихо, пока оно тихо. Как я отреагирую на слюнявые мертвые рожи, с которыми выпил ни одну бутылку пива. Смогу ли опустить свою дубину, на когда-то миленькую головку Танюшки, с которой целовался на корпоративе? Мои размышления прервало шипение Катерины, которая, оказывается, уже прошмыгнула на площадку лестницы и теперь выглядывала из дверей в холл, выражая этим звуком все свое негодование. Я засеменил к ней, оправдываясь шепотом, что услышал там какой-то звук и проверял - не исходит ли от него опасность.
Катя очередной раз закатила глаза и покрутила пальцем возле виска. У меня в мозгах прямо отпечаталась красными буквами ее телепатема: «ПСИХ!».
Как мы преодолели первые три этажа, я даже не заметил. К своему стыду, за те четыре с небольшим года, что я работал в фирме, на пожарной (она же аварийная) лестнице я был всего пару раз. Мы выносили коробки со старой оргтехникой на межэтажную площадку. Но никогда не спускался, а тем более не поднимался с первого на свой этаж. Да я и не нормальный, чтобы без большой нужды переться на десятый этаж пешком! Да и зачем - для этого же существует лифт. Я думаю, таких добровольцев было не много. Большее, на что хватало народу - это подняться или спуститься на межэтажную площадку, используемую, как общественную курилку. Ну и еще, как дополнительные площади для хранения чего-нибудь очень важного, но уже совершенно ненужного. Поэтому первые площадки, докуда еще доходили ноги нашего завхоза, были совершенно свободны. Дальше, насколько мне помнилось, все было заставлено коробками, которые использовались исключительно как сидения под уставшие от трудовой деятельности задницы офисного рабочего класса.
Екатерина взлетала на лестничные пролеты, словно она была на крыльях, и замирала, внимательно прислушиваясь к верхним площадкам. Я же, как ни старался, топал своими тяжелыми зимними ботинками, как слон по барабану, за что удостаивался от нее укоризненных взглядов. Первые три выхода на этажи были заперты, а вот четвертый был раскрыт нараспашку, причем дверная створка была сорвана с петель и лежала на полу, покрытая многолетней грязью. Катя мельком бросила взгляд в пустой коридор и проскользнула мимо, я же не удержался и остановился, внимательно рассматривая помещение.
Длинный коридор пронизывал этаж насквозь и упирался в небольшой холл возле лифтов с огромным, во всю стену, панорамным окном. Налево и направо множество закрытых дверей. Собственно, ничего особенного. Все этажи нашей высотки были похожи как близнецы-братья, ну разве кроме начальственных
Щелканье пальцев отвлекло меня от грустных мыслей. Катя стояла пролетом выше и привлекала мое внимание. Заметив, что я наконец-то к ней «вернулся» прижала палец к губам и указала своим тесаком куда-то вверх.
Между пятым и шестым этажом находилась первая, по ходу движения, курилка. И именно оттуда доносилось, уже привычное, шарканье и бормотание. Катя на цыпочках прокралась на площадку пятого этажа. Я, как мог, старался бесшумно наступать на ступеньки, но до девчонки мне было далеко. Каждый мой шаг вызывал на ее лице гримасу боли, словно я своими ботинками вколачивал сваи прямо у нее на голове.
На площадке, заставленной коробками из-под офисной бумаги, стояли три мертвяка. Разумеется, я их знал. Точнее знал двоих. Это был Михась и Гоша из отдела транспортного обеспечения. Они и в бытность своей трудовой деятельности не отличались большим трудолюбием и пропадали чаще в курилке, чем на своих рабочих местах. Поэтому - а где им ещё быть, как не тут? Третьего я не знал. Крепкий парень в робе компании. Такой костюм носили только рабочие на погрузочных терминалах и водители компании. Что делал в центральном офисе этот представитель низшего звена - я не знал. Парень в робе был здоровый, как конь. Причем не тот, что скачет на бегах, а те, которые таскали груженые телеги, плуги - не помню их породу. Такие - с мохнатыми ногами. Огромные, как буйволы. Вот и этот - наверняка грузчик. Он первый среагировал на мое топанье и, резко обернувшись, удивленно замер, обнаружив тремя ступеньками ниже крадущуюся к нему с ножом девушку. В комплимент ему, соображал он не как грузчик. Надо будет, как-нибудь, походатайствовать перед руководством о переводе его в бригадиры. Вытянув руки, он просто сделал шаг вперед и упал на Катю. Девушка, поднырнув под протянутые руки, пропустила его мимо себя, подтолкнула в спину, придав грузчику направление в сторону площадки этажом ниже. Я только и успел, что прижаться к стене, иначе этот громила просто снес бы меня со ступенек. Грохот был такой, что, наверное, проснулись все зомби района. Дверь, пятого этажа, в которую он врезался, затрещала и выдержала только потому, что открывалась наружу. Отскочив от нее, как биллиардный шар от борта, он покатился по ступенькам на пролет ниже. Я, как завороженный проследил за траекторией его полета, совершенно забыв, что Михась и Гоша оторвались от увлекательного лицезрения узоров на грязной стене и уже изрядно нервничают в связи с неучтивым обращением с их гостем.
Пролетающий мимо Гоша вернул меня к суровой действительности. Катя тем же приемом отправила Гошу вниз, а Михась, заработав тесаком по основанию черепа, взгрустнул и прилег отдохнуть прямо на коробки. Гоша же, отскочив от стенки, каким-то чудом зацепился за перила и устоял на ногах. Подняв голову, он уставился на меня страшными мертво-мутными глазами. Меня аж передернуло от этого взгляда. Я со всего маха опустил ножку стола ему на голову. У него что-то там хрустнуло. Уголок дубинки глубоко засел в темечке Гоши. Он постоял несколько секунд, затем ноги его подкосились, и он опал как озимые после первых заморозков.
– Пошли быстрее наверх, а то мы тут шуму нашумели.
– Катя вытерла тесак об офисную рубашку Михася и побежала по ступенькам на следующий этаж.
Я помчался за ней, шумно пыхтя и топоча своими ботинками. Очухался только на десятом этаже, врезавшись в спину Кати. Она стояла на площадке возле двери и внимательно прислушивалась. Мое громкое сопение не улучшала слышимость, поэтому девушка раздраженно морщилась. Осторожно приоткрыв дверь на пару сантиметров, она наклонилась ухом к щелке и замерла. Я задержал дыхание. К тому моменту, когда легкие уже хотели взорваться от переизбытка углекислоты, Катя чему-то кивнула, словно соглашаясь с внутренним собеседником, и распахнула дверь.