Викториада
Шрифт:
Я вбежал в просвет между домами и чуть не столкнулся с праздно шатающимся обывателем. В последний момент успел подкорректировать свою траекторию, но при этом потерял равновесие и чуть не распластался у его ног. Нелепо взмахнув руками, я кое-как удержался и, со всего маха, заехал увесистой сумкой под челюсть преграждавшего мне путь мертвяка. Наверное, он даже не успел понять, что это его так сильно бумкнуло. В следующую секунду он улетел в кусты и уже там размышлял о превратностях судьбы. Двор бал просто наполнен разбредающимися по домам «демонстрантами». Не сбрасывая скорости бега, я стал раскручивать сумку, словно метатель молота, и таким вот, взбесившимся волчком, пересек детскую площадку. Те, кто попал под лопасти моей мельницы, разлетались как кегли, а пока они выбирались из песочниц, покореженных заржавевших качелей-каруселей и полуразрушенных
Я стоял за углом и дышал так, словно пробежал марафон, а по ощущениям еще и выиграл с заметным преимуществом. «Надо же было так лохануться. Как можно не разведав того, что творится во дворе влетать в него сломя голову? Такого патологического везенья мне надолго не хватит, да и сумки тоже. Это просто чудо, что ручки не оторвались при очередном взмахе, и я не побил какой-нибудь параолимпийский рекорд по метанию сумок для спортсменов с повреждением опорно-двигательного аппарата. Думать надо, а не бегать. Хотя, и бегать тоже…». Прихрамывая, я перебежал межквартальную дорогу и заглянул в следующий двор.
– Сколько же можно?
– Во двор нескончаемым ручейком втекали зомби. Они заполнили пока треть двора и если поторопиться и оббежать их по широкой дуге, можно успеть пересечь двор. Даже от одной мысли, что надо будет опять бежать, коленка взорвалась болью, словно в нее воткнули раскаленный гвоздь. Выругавшись, я припустил с максимальной скоростью, которая только позволяла мне больная нога и пытающиеся взорваться легкие, вдоль стены дома, максимально удаленной от входящих во двор мертвяков. Я честно скажу, не помню, сколько прошло времени, до того момента, как я стоял в следующем дворе, скрючившись пополам, тяжело дыша и кашляя, словно легкие сейчас вылетят на асфальт. Мне показалось, что эта экзекуция была бесконечно долгой. Но самое страшное в том, что если я хочу, чтобы моя победа была не бесполезной, то не могу позволить себе отдыхать ни секунды. «Я выиграл себе фору - этот двор был еще пуст, но лимит времени был настолько минимален, что…». Первые фигуры появились в просвете между домами. Я захныкал, как побитый щенок и, опираясь на свое копье, посеменил через очередную, но, слава Богу, пока ещё пустую детскую площадку.
Я уже сбился со счета, какой двор пересек - восьмой или девятый. Они были все совершенно одинаковые, и вариации расстановки различных детских покатушек не фиксировались в моей памяти. Главное, что они были совершенно пусты. А для этого я должен не останавливаться. Колено уже так не болело, легкие, вероятно, уже полностью выплюнулись, значит можно, если не бежать, то хотя бы идти быстрым шагом. Правда, у меня было ощущение, что тут кто-то до меня уже проходил. Изредка, среди деревьев и кустов я натыкался на бездыханные тела, но степень свежести их бездыханности определить было трудно. «Ну, лежит мертвяк с дыркой в голове и пускай лежит, радоваться надо, что человек, наконец, нашел свой покой, а не задаваться глупыми вопросами, как давно это произошло». Успокаивающие мысли совершенно не снимали ощущения, что с меня кто-то не сводит глаз. «Если у вас нет параноидальной шизофрении, то это совершенно не означает, что за вами не следят». Я хихикнул от пришедшей в голову мысли, но все равно боязливо посмотрел по сторонам. Двор был совершенно пуст, хотя, по-хорошему, мест, откуда за мной можно следить было предостаточно.
– Ладно, бояться можно бесконечно долго, но, как сказал, кто-то мудрый, бояться комфортней в знакомом месте.
– На этой праведной мысли я и поплелся дальше. «Черт с ними, пускай следят, если им так интересно. Реалити-шоу устроили, едрить их за ногу!»
– Наконец-то!
– Это был последний двор. Лазейка в кустах вывела меня на широкую улицу. Все правильно. Чуть в стороне, но не критично, призывно маячила двенадцатиэтажное чудо архитектуры из стекла и бетона. Моё родненькое офисное здание. С расстояния, мне казалось, что оно совершенно и не изменилось. Двенадцать этажей темного тонированного стекла, три двухметровые буквы на стене, идущие сверху вниз и собирающиеся в логотип компании «GLS» Самая крупная логистическая компания в нашем городе, да что в городе в нашем регионе. Мне очень повезло, что я смог сюда устроиться младшим инженером службы технического обеспечения и дорасти до целого начальника отдела. Вон там, где-то на десятом этаже мой кабинет. Ну как мой? Наш. Кроме меня в этой убогой комнатенке с шикарным видом на город там еще сидело двое очкариков, лучше разбирающихся в IT-технологиях
– Дом, милый дом.
– Судя по времени, которое я проводил в этом архитектурном уродстве - это был более мой дом, чем та убогая однушка, что покоится под ногами у бабы Зои.
Я огляделся - широкая улица была пуста. «Ну, и чего стоим, кого ждем?» Пригибаясь, словно надо мной свистели пули, я перебежал улицу и направился в сторону высотки.
Но, пули временно «перестали свистеть у меня над головой». Я, как вкопанный, остановился перед дверями кафе быстрого питания. Пройти мимо этого заведения я не мог.
Это было выше моих сил. Ноги сами остановились, а голова повернулась к вывеске «Трактир Трапезная». Если офис был моим, фактически, первым домом, то эта забегаловка - вторым. Как ее только не называли наши рядовые сотрудники: И «Тракт» (Тут фантазия играла от сокращенного трактира, и то, что кафе стояло на дороге, до умозаключения особо умных, которые связывали это с пищеварительным трактом). И «Блевотинка», а под хорошее настроение, ресторан «Блев», и совсем уже не благозвучное «Трах-Тир» (Здесь сказывалось, что больше половины служебных романов завязались, да и заканчивались в этом чудном заведении, и начиналось сие приключение, как правило, со стрельбы глазками представительницами прекрасного пола). Как бы то ни было, все равно, каждый день в обеденный час все гурьбой устремлялись сюда, давая немалую выручку этому убогому представителю общественного питания. Это был час возможности удрать с работы. В фирме оставалось только руководство.Для небожителей существовало маленькое кафе на мансардном этаже под скошенной стеклянной крышей. (Еще одна мечта перевода в руководящий этаж). Короче, никак я не мог пройти мимо, вот никак! Что хотите со мной делайте.
Я теперь матерый Крендель, второй раз с разбегу в ледяной омут прыгать не буду. Хватит. Подойдя к стеклянной двери, я поковырял ногтем грязь. Лучше видно не стало. И понятней, что творится в зале тоже. Давненько тут не протирали. Я приоткрыл маленькую шёлку, «засунув» внутрь один глаз. «Темно и страшно… и пусто». Перевернутые столики, валяющиеся вокруг стулья, сиротливый автомат с сигаретами. Я открыл дверь смелей.
– Anybody home?
– Я распахнул дверь и, поправив сумку на плече, выставил свое копье.
– Понятно, Nobody. Ну, это и хорошо. Мне тут только какого-нибудь, праздно шатающегося body и не хватало.
– Голос звучно пронесся по пустому помещению.
Я по-хозяйски огляделся. Хорошее, все-таки, местечко, уютное. Только бардак здесь развели - прибраться бы, мебель расставить. Мой взгляд уперся в автомат с табачными изделиями… «Нет, вообще-то я не курю, так балуюсь за компанию, или, когда выпью… Но сейчас, почему-то так захотелось закурить сигаретку, что я не смог себя остановить».
Денег по понятным причинам у меня не было (портмоне с скромной суммой остался в куртке), а два требовательных удара по окошку выдачи автомат не впечатлили. Он стоял на смерть на страже товара.
– Во, гад!
– Я примерился локтем к стеклянной витрине автомата.
– Всегда мечтал так сделать!
Грохот разбившего стекла и кряхтенье за барной стойкой смешались в один звук. Я втянул голову в плечи. У меня было полное ощущение, что меня застукали на месте преступления. Я судорожно развернулся. Это был бармен Боря. Выглядел он плохо. Зеленое лицо, мутный взгляд и оторванное, а, скорее, откусанное левое ухо. Где-то на уровне его пряжки от ремня появилась голова официантки Жанночки. Тяжело опираясь на руки с синими ногтями, она, держа, в качестве трофея синее ухо Бори, стала рядом с ним и уставилась мутным взглядом на нарушителя их с Борей спокойствия. «Жанночку было жалко, хотя… она мне как-то сдачу зажала». Размазанные стрелки и ярко красная помада, черное платьице со средней минимизацией, открывающая стройные бледно-синие ножки, когда-то белый кружевной передничек. Красотка! А, вообще, если быть откровенно честным, на бледном мертвом лице Жанны красная помада выглядела очень жутко, и это пугало даже больше, чем отгрызенное ухо бармена в ее левой руке.