Виват, Королева!
Шрифт:
— Почему? — Вера гладила его лицо, преданно заглядывая в глаза.
— Почему что?
— Почему часто думаешь об этом?
— Потому что смотрю на тебя и думаю, как нам раньше жилось друг без друга. Ты-то понятно, девка молодая, все дороги открыты, а у меня как будто второе дыхание открылось. Хочу трахать тебя, Вер, пока соображать не перестану, — мужчина стянул волосы на ее затылке в кулак и притянул к себе, жадно целуя.
— Я уже и забыла, когда последний раз видела тебя таким, — девушка мечтательно улыбнулась, чувствуя,
— Просто хочу быть с тобой.
Весь оставшийся день Вера так и плескалась в своем счастье, не отходя от него даже на минуту. Держала за руку, прижималась как ласковый котенок и повторяла, как бесконечно любит.
Вечером, когда все-таки выбрались на кухню, Исаев сидел на стуле в домашнем халате, широко расставив ноги, и наблюдал, как девушка возится с кабачковыми оладьями на сковородке.
— Рыжая, я знаю, что ты сейчас снова начнешь орать, но я должен тебя предупредить, что твоя поездка в Питер не отменяется.
Вера вздохнула, откладывая лопатку в сторону и поворачиваясь к Исаеву.
— Почему? Для чего мне ехать? Что я там буду делать?
— Ехать тебе нужно для того, чтобы всем было спокойнее, в первую очередь мне. Я не знаю, что Гордеев выкинет на этот раз. Теперь еще и неизвестно, что делать с Жломским, ебут со всех сторон… — он задумчиво сделал глоток из кружки и снова посмотрел на девушку, — Надо Вер и чем скорее, тем лучше.
— Ну как я поеду, Тём — она оттолкнулась от тумбы и подошла к мужчине, усаживаясь к нему на колени, — Как я буду там без тебя? Что я буду там одна делать?
— Я отправлю туда Софу…
— И мы будем вдвоем не знать, что делать, да? Я не вижу в этом смысла. Гордеев меня не тронет, должна же быть у него хоть капля совести по отношению к родной дочери.
— Ты еще такая глупая, Рыжая, — Исаев подсадил ее поближе, обвивая руками талию, — Время сейчас такое, что мало кого интересуют родственные связи. Людям жрать нечего, денег нет, каждый крутится, так как может, а ты говоришь дочь. Да он тебя быстрее продаст, чем ты пикнуть успеешь, а все потому что на кону бабки и статус, положение его в обществе, понимаешь? И обосралась ему дочь, которая только путается под ногами.
– Не верю, — прошептала Вера, чувствуя, как глаза начинают наполняться слезами, — Он ни разу меня не обидел.
— И не обидит, потому что тогда я его голыми руками разорву, но я всегда должен быть уверен в твоей безопасности…
— Кстати про безопасность… Тём, я хочу, чтобы Костя вернулся. Мне так его не хватает.
— А вот это уже интересно…
— Ой, — Вера неожиданно подскочила, ломанувшись к плите, — Оладья подгорели, Исаев, ты во всем виноват.
— Да в пизду эти оладья, — Артем прижался сзади, развязывая пояс легкого шелкового халатика на женском теле, — Вопрос с Костиком остается открытым.
Артем откровенно продолжал
— Мы было с ним спокойно. Вот как мне спокойно с тобой… — она откинула голову ему на плечо, окончательно расслабляясь, — Так мне и с ним спокойно. Он мой друг и я хочу… Ой… Еще…
— Что хочешь? — Артем тихо посмеивался, продолжая поглаживать девушку между ног.
— Хочу, чтобы ты не останавливался, — простонала Вера, хватая его за руку и направляя самостоятельно, — Сильнее.
— А по поводу Костика то что?
— Как что? Нужно чтобы он вернулся… Больше не могу…
— Все в твоих руках, милая, — Исаев сам закусил губу, чувствуя, как Вера сама насаживается на его пальцы и начинает дрожать.
Застонала, оторвавшись от мужского тела, схватилась руками за кухонную тумбу.
— Мы не можем вести серьезные разговоры, когда ты так надо мной издеваешься, — Вера, не в состоянии отдышаться, откинула волосы на другое плечо и раскрасневшаяся, обернулась к Исаеву, — Это грязный ход с твоей стороны.
— Это выглядит очень аппетитно, и я сейчас не про оладьи.
Девушка вспыхнула снова, отворачиваясь к сковородке и позволяя Исаеву деловито поправить на ней ее же халат.
— Что с Костей?
— Да что с ним может быть? На месте твой болван, пришел, как миленький, извинялся. Передай своему другу, что еще раз такая выходка и ему даже не поможет то, что я буду знать, что им с Серегой жрать нечего.
— Ну, подумаешь… — Клинкова разогнулась, поворачиваясь к мужчине, но была жестко оборвана.
— Не подумаешь. Нехуй делать. Везде должен быть порядок, хоть какая-то дисциплина или субординация. Я ему, щенку, уши поотрываю, если такая херь еще раз повторится. Нехуй в моей машине шалав своих трахать. И ты его не прикрывай. Узнаю — тоже получишь. Все, базар окончен.
Артем шлепнул Веру по заднице и, сунув сигарету в зубы, ушел в гостиную, по пути хватая телефонную трубку.
— У меня тоже все, — Вера посмотрела на угольки, оставшиеся от оладий, и с сожалением выключила плиту, отодвинув сковородку на холодную конфорку.
Артем сидел на корточках, перед камином в гостиной, зажигая аккуратно нарубленные березовые полешки. Плечом, возле уха была зажата трубка, в зубах — сигарета, когда Вера прошла в комнату и уселась на диван, поджимая под себя ноги.
— Да ладно, Мих, успеешь еще, не помер же… — Артем засмеялся, выпуская из носа дым.
Когда кора в камине загорелась, перекидываясь небольшим пламенем за полешки, он прикрыл створку и, поправив халат, плюхнулся рядом с девушкой, тут же подминая ее под свое «крыло».