Византийское миссионерство: Можно ли сделать из «варвара» христианина?
Шрифт:
Человеком, которому «по должности» предписывалось благовесгвовать варварам, был Феодор, епископ Эдесский, живший, по всей видимости, между 776 и 856 гг. Его Житие ( BHG, 1744) изобилует анахронизмами и вымышленными историческими событиями, однако оно весьма существенно для нас как памятник миссионерских представлений. В самом начале Жития сказано, что Феодор «от Бога получил равноапостольную благодать широко проповедовать слово истины» [400] . Впрочем, дальнейший рассказ рисует святого как человека сугубой осторожности: он делает все возможное, чтобы избежать прямой проповеди мусульманам. Исцелив багдадского халифа Муавию [401] и снискав его благоволение, Феодор тотчас просит о расправе с представителями конкурирующих христианских церквей. Сказано — сделано! «Манихеи предпочли креститься и присоединиться к святой церкви, чтобы не подвергнуться наказанию. За исключением немногих, они все приняли крещение; те же, кто упорствовал в отеческом беззаконии, погибли ужасной смертью. Подобным же образом из тех, кто держался несгорианских и евилаяских верований, одни влились во вселенскую церковь и были пощажены, а остальные изгнаны из города. И христианский народ Эдессы стал одной паствой, ведомой одним пастырем, за исключением сарацинов» [402] .
400
Житие иже во святых отца нашего Феодора архиепископа Эдесского I Изд. И. Помяловский (Санкт–Петербург, 1892), с. 2.
401
Муавия правил Халифатом задолго до предполагаемого времени жизни Феодора, однако он действительно отличался большой веротерпимостью, благоволил христианам и даже рассуживал споры между собой (см.: О. Г. Большаков, История Халифата. Т. (Москва, 1998), с. 115—117, 176).
402
Житие(см. прим. 69), с. 78.
К обращению самого халифа Муавии Феодор приступает с невероятными околичностями и только после настоятельных просьб самого властителя. Лишь когда последний прямо выражает желание креститься, герой заявляет ему: «Я послан возвестить тебе слово правды» [403] — и приступает
403
Там же, с. 83.
404
Там же, с. 85.
405
Там же, с. 86.
406
Там же, с. 88—89.
407
Там же, с. 96.
408
Там же, с. 116.
409
Там же, с. 118.
Несколько более смело действует среди мусульман другой миссионер — Илия Новый (. B HG, 580), сицилиец, уведенный в середине IX в. в Северную Африку. В житии этого святого говорится, что «болящие люди из племени исмаилитов приходили к нему и получали исцеление… Некоторых из них он убедил отказаться от вздорной исмаилитской веры и принять Божественное крещение. Делал он это по ночам, приглашая священников. Ведь там были тогда священники, достойные проводить Божественную литургию, среди коих отличался блаженный епископ Панталеон… учивший слову и жизнью своей укреплявший в слове… Учение святого распространилось по всей области, и главы исмаилитские донесли амермумну (местному правителю. — С. И.), что [Илия] привносит [в умы] новую религию и учит о Сыне Марии… и бесчестит Пророка» [410] . Из этого пассажа следует, что без и до вмешательства Илии местный клир не занимался миссионерством. Святой и в дальнейшем не отказался от проповеди: «Однажды [в Палестине] он шел по дороге в Африку и повстречался с некими сарацинами, числом двенадцать; прервав путешествие, все они сели отдохнуть. Сарацины принялись расспрашивать святого Илию о нашей вере и догматах Святой Троицы; он же, отверзши свои богословские уста, произнес… (Далее в житии приведена обширная проповедь о преимуществах христианства и недостатках ислама. — С. И.)…Варвары попросили даровать им купель небесной благодати. Совершив это, Илия тотчас благодаря крещению превратил детей рабства в сынов свободы. А с этими двенадцатью к святому крещению пришли еще восемь. Настолько был наделен даром учительства отец наш Илия, так было его слово приправлено божественной солью, что он умел приводить к вере и Богопозяанию даже совершенно неверных и ненаученных слову роясьему» [411] . Все вышеперечисленные миссионеры, как полулегендарные, вроде Феодора, так и реальные, как Илия, проповедовали на свой страх и риск. Ни в мечтах, ни наяву они не рассчитывали на поддержку из Византии и не получали ее.
410
Vita si sanVElia il Giovanne/ Ed.G. Rossi Taibbi (Palermo, 1962)>p. 24—26.
411
Ibid., р. 32—34.
Разумеется, гораздо более легким делом было обращение тех варваров, которые переходили на имперскую службу. В принципе, в Константинополе язычники могли жить и не меняя веры. О том, что они не подвергались немедленному крещению, свидетельствует неожиданный пассаж из Чудес св. Евфимии. Агиограф рассказывает, как иконоборческий император Лев Исавр выбросил из храма мощи святой и «устроил в нем обиталище некрещеных и непросвещенных людей — ведь туда доставляли пленных из [числа варварских] народов, приводившихся в столицу» [412] . Но сами условия жизни варваров в Империи толкали их к принятию христианства [413] . Варвары даже постригались в монахи: император Михаил III послал дары папе Петру «через монаха Лазаря… родом хазарина» [414] . Вот что пишет Феодор Студит (примерно в 821—826 гг.) патрикию Феодоту, болгаринуперебежчику, крестившемуся в Византии: «Бог… тебя из нечестивого народа призвал к познанию Его правды таким способом, по видимости недобровольным, в действительности же добровольным, вместе со всеми родственниками, которые покинули страну вместе с тобой , поскольку никаким другим способом Божьему домостроению никогда не удайся оторвать вас от безбожия ( $ )… Ты был перенесен из тьмы в свет, совлек с себя ветхого человека со всеми [его] нелепыми и языческими помыслами и деяниями, ты облекся во Христа, став из язычника христианином… бежав от нечестия многобожного болгарского идолослужения» [415] .
412
«Acta s. Euphemiae Virginis», AASS Septembns.Vol. V (1866), P· 276.
413
Ср.: N. M. El Cheikh-Saliba, Byzantines Viewed by the Arabs.Diss. (University of Harvard, 1992), p. 237.
414
Liber Pontificalis/ Ed. L. Duchesne. Vol. II, (Paris, 1892), p. 147.
415
Theodori Studitae Epistulae(см. прим. 52), р. 699.
С приходом славян на Балканы система византийских епископий там практически рухнула. В VIII в. в Греции началась византийская «реконкиста», за ней последовала и христианизация расселившихся там славянских племен. В «Монемвасийской хронике» (памятнике местной анналистики, созданном в нач. X в.) рассказывается, что император Никифор I «позаботился о том, чтобы [на Пелопоннесе] отстроить те церкви, которые варвары сравняли с землей, а самих варваров превратить в христиан» [416] . Любопытно, какими методами пользовался для этого император: «Посему он своим повелением водворил на прежнем месте (разбежавшихся жителей Патр. — С. И.)вместе с их собственным пастырем… и предоставил Патрам права митрополии… Что же до города Лакедемона… то он снова учредил его как епископию и назначил быть в подчинении Патр, подчинив ей вдобавок и две другие епископии — Мефону и Корону. Поэтому и варвары, с Божьей помощью и по милости [Его], будучи оглашены, крестились ( … ) и присоединились к христианской вере» [417] . Из рассказа ясно, что главной предпосылкой крещения варваров стала организация сети епископий. А залогом конечного успеха было смешение пришельцев с местным христианским населением [418] . Впрочем, крещение «внутренних» варваров не является для нас предком специального интереса [419] .
416
Свод древнейших письменных известий о славянах . Т. 2 (Москва, 1995), с. 330.
417
Там же.
418
См.: О. В. Иванова, «Распространение христианства у славян в Византии (VII-X вв.)», Принятие, с. 9—29; Она же, «О путях интеграции иноплеменников в Византийской империи в VII-X вв. (преимущественно на примере славян)», Византия между Западом и Востоком(Москва, 1999), с. 59—60.
419
В греческом житии святого V в. Александра Акимита, много путешествовавшего по восточным границам Империи, есть такой эпизод: «Собралось к нему [в монастырь] четыреста мужей, и были там [представлены] все четыре языка: римляне, греки, сирийцы и египтяне. И разделил он их на восемь хоров» (Е. De Stoop, «Vie d’Alexandre I’Acemete», PO.Vol. 6, fasc. 5 (1911), p. 678). Видимо, такое несоответствие числа хоров количеству языков распалило воображение позднейшего переписчика или переводчика Жития, и в славянском Прологе этот текст преобразован следующим образом: «и собрашася четыреста мних от осми языкъ и… раздели я [Александр] на восемь манастыревъ: елины особе, сиряны, римляны, аравляны, египтяны, армены, болгары, иверяны, козары» (рук. РГБ, ф. 138, № 13, Л· 333 об.). Рукописная традиция этого пассажа не исследовалась; ясно что упоминание о болгарах и хазарах не позволяет датировать его временем жизни святого. Скорее всего, перед нами — творчество древнеболгарского книжника, решившего «удревнить» христианство своего народа, однако полной уверенности нет; у позднейших греческих агиографов св. Александр не сохранился. В любом случае интерполятор, кто бы он ни был, опирался на следующие слова Жития: если бы кто-нибудь захотел обойти всю землю, что под небом, причем не только римскую, но и варварскую, он [повсюду] нашел бы цветущих учеников блаженного [Александра]» (De Stoop, «Vie», p. 699).
Глава VI. Новый подъем централизованной миссии (IX в.)
I. Культ апостолов
Судя по некоторым признакам, на рубеже VIII-IX вв. в Империи наметился подъем миссионерской деятельности. Начнем с мелких признаков этого процесса: хронист Феофан Исповедник, рассказывая о крещении Эфиопии, по своему произволу видоизменил этот широко известный (ср. с. 36) сюжет: вопреки источникам, утверждавшим, что Меропий был просто любопытствующим путешественником, а Фрументий попал к варварам как пленник, Феофан превратил его в сознательного
420
Theophanis, р. 24.
В это же время начинает расти культ апостолов. Изначально, как мы отмечали выше (см. с. 29), их миссионерство воспринималось в христианской культуре как нечто символическое. Если, к примеру, среди народов, обращенных апостолом Андреем, и появлялись конкретные варварские этнонимы» вроде «скифов, саков и согдийцев», это никак не увязывалось ни с каким конкретным маршрутом его «хождений» [421] . Кстати» до IX в· в Византии вообще не было ни особенного почитания апостола Андрея, ни идеи о нем как об успешном миссионере [422] . Его житие, созданное в нач. IX в. монахом Епифанием, интересно тем, что автор предпринял самостоятельное путешествие по следам апостола, а в своем рассказе смешивает агиографические сведения с реальными наблюдениями. «Спустились в Ивирию и к Фасису, а через несколько дней — в Суанию. Мужчины у этого народа управлялись тогда женщинами, а поскольку женская природа легко убеждаема, они быстро послушались…. Симон и Андрей направились в Аланию и в город фусту. И множество чудес сотворив и многих наставив, отправились в Аланию [423] . Придя в Севастополь Великий, они учили слову Божьему, и многие приняли его. А Андрей… сам поднялся в Зихию. Жестоки эти люди, будучи варварами и поныне наполовину неверующими : они даже хотели убить Андрея [и убили бы], если бы не увидели его несгяжание, кротость и подвижничество. И наконец, оставив их, он пошел к верхним сугдаям. Эти люди, послушные и кроткие, с радостью приняли их. И оттуда он пришел в Воспор… где и мы застали епископа Колимвадия, который знал десять языков… . А из Воспора Андрей спустился в Феодосию, город многолюдный и любомудрый… немногие же из них уверовали» [424] . В этом отрывке просматривается перекличка двух миссий — древней и современной автору: Епифаний, во–первых, отмечает конечную неудачу миссии в Зихии, а во–вторых, намекает на продолжение апостольской традиции в лице епископа Колимвадия: ведь языки тому нужны явно для проповеди варварам! Полиглотсгво иерарха наверняка было упомянуто последним в ответ на специальный интерес, проявленный Епифанием к «апостольскому наследию» Андрея. Тем самым первозванный апостол тоже мыслился теперь не столько как чудотворец, сколько как практикующий миссионер.
421
А Ю. Виноградов, «Апостол Андрей и Черное море: проблемы источниковедения», Древнейшие государства Восточной Европы. 1996— 1997(Москва, 1999), с. 364.
422
И. С. Чичуров. «Хождение апостола Андрея в византийской и Древнерусской церковно–идеологической традиции», Церковь, общество и государство в феодальной России. (Москва, 1990). с. 9—10; А Ю. Виноградов. Греческие жития апостола Андрея: проблемы источниковедения и критическое издание текстов.Канд. дисс. (Москва, 2001).
423
Ср.: С. Mango, «А Journey Round the Coast of the Black Sea in the Ninth Century», Palaeoslavica, vol. X, N 1 (2002), p. 262. В славянских Минеях сохранился перевод этого текста, выполненный с более полного, чем существует сейчас, греческого оригинала: в частности, в этом месте восстанавливается важная фраза «И мнози прияша Касози» (то есть аланы) (см.: В. Г. Васильевский, «Хождение ап. Андрея в стране Мирмидонян», Он же, Труды.Т. 2, вып. 1 (Санкт–Петербург, 1909), с. 275).
424
А Ю. Виноградов, Греческие жития(см. прим. 3), с. 152—153.
Текст Епифания важен нам еще и тем, что в нем сделана первая, пока еще робкая попытка описать «миссионера в жизни»: «Люди, видя, что апостолы непритязательны, изнурены, бледны, не обуты даже в сандалии и одеты всего в один хитон, но при этом источают боговдохновенное слово, —…не желали расставаться с ними» [425] .
Как Епифаний выбирал маршрут своему герою? Можно предположить, что легенды об апостольских посещениях умножались там, где усиливалась христианизация. Нам неизвестно, что в этом смысле происходило на рубеже VIII-IX вв. на Северном Кавказе, но «появление» Андрея в Боспоре, Феодосии и Херсоне вряд ли случайно: в IX в., судя по археологическим данным, начинается массовая христианизация варварского Крыма. На северном крае второй гряды Крымских гор, в Тепе–Кермене, был основан монастырь, в церкви которого хорошо сохранился крупный баптистерий, явно предназначавшийся для крещения взрослых. Правда, в датировке этого памятника между археологами нет единства: если А. Якобсон относит его к VIII-IX вв. [426] , то Ю. Могаричев — к XI-XII вв. [427] О том, что местное варварское население вместе с христианством усваивало и греческий язык, свидетельствует погребальная надпись, выполненная мастером с явно местным именем . Она была обнаружена в могильнике Бакла (вторая гряда Крымских гор), датируемом IX — нач. X в. [428] . Кроме того, не позднее IX в. варварами были возведены в Таврике пять примитивных церквей (четыре из них построены на руинах более ранних византийских) [429] . Наконец, в Фео доспибыла найдена греческая надгробная надпись некоего явно местного человека по имени , умершего в 819 г. [430] Основание Константинополем Фулльской епархии, случившееся, видимо, в конце VIII — нач. IX в. [431] , также может рассматриваться как признак миссионерского наступления Византии, поскольку епископия эта возникла вне пределов имперской юрисдикции. А Сугдея благодаря своим хрисгианизаторским успехам была повышена до ранга архиепископии: недавно была найдена печать Петра, «архиепископа Сугдеи» [432] . В Партенитах, на южном берегу Крыма, найдена греческая эпитафия умершего в 906 г. Никиты, игумена монастыря св. Апостолов; в ней говорится, что покойный «учил … и был всем известным гостеприимцем и нищелюбцем» [433] . Быть может, принимая во внимание «апостольский» характер монастыря, расположенного на варварской территории, следует понять «учение» как намек на евангельский завет «учить все народы» и приписать Никите миссионерскую деятельность?
425
Там же, с. 83.
426
А Л. Якобсон, Средневековый Крым(Москва —Ленинград, 1964), с. 51—52.
427
Ю. М. Могаричев, Петцерные щркви Таврики(Симферополь, 1997), с. 84—86.
428
В. А Сидоренко, «Средневековая надпись с именем из баклинского склепа», Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии, т. 6 (Симферополь, 1998), с. 642—645.
429
И. А. Баранов, Таврика в эпоху раннего средневековья(Киев, 1990), с. 129—139.
430
В. В. Латышев,Сборник греческих надписей христианских времен из Южной России (Санкт–Петербург, 1896), с. 82—84.
431
Notitiae,р. 31, 72—73. N 3.778; N 7.99.
432
Е. Stepanova, «New Seals from Sudak», Studies in SigiUography,vol. 6 (1999), p.47—48.
433
В. В. Латышев, Сборник(см. прим. 11), с. 75.
Итак, Епифаний следовал за развивавшейся легендой об апостоле Андрее, а она, в свою очередь, распространялась в соответствии с географией христианизации. Культ апостолов рос в течение всего IX в., о чем еще будет сказано ниже.
II. Фотий
Рубежной фигурой византийского миссионерства неизменно признается патриарх Фотий (годы патриаршества с 858 по 867 и с 877 по 886). Его именем освящены кампании по христианизации Болгарии и Руси. Фотий впервые со времен поздней античности задумался над теоретическими основами обращения язычников, и хотя в целом его мысли на этот счет [434] продолжают, несколькими столетиями позже, рассуждения Златоуста и Феодорита, весьма знаменательно, что в предшествующие века никому не приходило в голову писать на подобные сюжеты.
434
От имени Бога он рассуждает так: «Моя власть и сила будут Чествовать впереди вас [апостолов] и заранее готовить добычу, делая передачу учения легкой для вас… Поскольку ко мне перешла вся власть, обращение и спасение всех народов легко и необременительно» (Photii fragm. 95. —J. Reuss, Matthaus-Kommentare aus der griechischen Kirche(Berlin, 1957), S. 336—337).
Ко времени Фотия в среде византийских богословов суще, сгвовало мнение, что миссия к варварам вообще не нужна. Проповедь перед ними приравнивали к евангельскому «метанию бисера перед свиньями». Ярче всего это чувство выразил Продолжатель Феофана: рассказывая о том, как ненавистный ему император Лев V заключал мир с болгарами, историк пишет: «И доверил он им христианскую веру (sic!), в которую предстояло им, как и положено, перейти когда-то с нашей помощью ( ’ , , )» [435] . В византийской литературе известны случаи, когда люди, не имевшие отношения к христианским таинствам, прикасались к ним — и свершалось чудо [436] . Теоретически, целование язычниками–болгарами креста могло привести их, помимо воли, к чудесному обращению, как это случалось с агиогафическим Вавилой (. B HG, 2053) или детьми, понарошку игравшими в литургию ( BHG, 1318х). Но все эти аналогии не работают для Продолжателя Феофана, потому что болгары — варвары. Продолжим прерванную цитату: «Очевидным образом, этот человек не устыдился своего нечестия! И за то, что он бисер веры метал, по словам Господа, перед свиньями [ср. Матф. 7, б], и вынужден был влагать его им в уста, заслуживает отвращения сей нечестивец! ( . & ’ , )» [437] . Из этого путаного текста можно заключить, что, с одной стороны, крещение варваров — процесс неизбежный и необходимый, но с другой, он должен свершаться не на стогнах. Болгарам, конечно, предначертано принять веру от византийцев, но не любой ценой. Попытка человече–ским произволением ознакомить их с православием нечестива, а кроме того, профанирует «нашу» религию. Намек на Нагорную проповедь («Не давайте святыни псам и не мечите бисера вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас») в данном случае переосмыслен в политических понятиях: варвары — #го свиньи, а византийское христианство — святыня и жемчуг. Варвары могут лишь осквернить все это, да вдобавок и нанести Империи ущерб.
435
Theophanes Continuatus, p. 31.
436
Cm.: S. Ivanov, «Casting Pearls Before Circe’s Swine», Melanges Gilbert Dagron [TM,14] (Paris, 2002), p. 295—296.
437
Theophanes Continuatus, p. 31.19—32, русский перевод: Продолжатель Феофана, с. 18.