Византийское миссионерство: Можно ли сделать из «варвара» христианина?

Иванов Сергей Аркадьевич

По некоторым вопросам Николай отвечает в том смысле, что греки в принципе правы, однако нет смысла вдаваться в такие детали на столь раннем этапе катехизации [523] . Особенно интересно и показательно следующее его заявление: «Вы, будучи слабы, еще не можете взойти на вершину, дабы оттуда воспринимать возвышенные Божьи повеления; вы находитесь на равнине… так что пока вы в состоянии получать лишь просгые и маленькие заветы. И пока это так, мы не можем убеждать вас в том, чтобы вы в любое время воздерживались от шуток (jocis abstineatis)» [524] . Здесь хорошо видна разница в подходах Запада и Востока к миссионерству: Николай дает понять, что ему внятны соображения, которыми руководствуются греки, но он не согласен с их ригористичным методом, который отпугивает неофитов от христианства. При этом не следует думать, будто понтифик во всем потакает болгарскому недовольству: так, папа подтвердил, что греки правы, запрещая болгарам использовать лошадиный хвост в качестве знамени, исполнять ритуальные танцы перед битвой, иметь несколько жен, использовать волшебные камни, приносить клятву на мече, носить на шее амулеты, молиться за умерших в язычестве родителей [525] . Как мы видим, папа не руководствовался задачей дискредитировать греков в чем только можно — он лишь полагал, что следует отделять важное от второстепенного и не требовать от варваров слишком много. Именно такая гибкость и была чужда византийцам.

523

Ibid., col. 980—981.

524

Ibid., col. 998.

525

Ibid., col. 992—994; 999—1000; 1003—1005; 1008; 1011.

В

результате сложной церковно–политической борьбы, обстоятельства которой нас здесь не интересуют [526] , Болгария вновь вернулась в лоно Константинопольской церкви. Продолжатель Феофана описывает и этот эпизод; рассказав о насильственной христианизации Василием I внутриимперских иноверцев, он пишет: «Точно так же обошелся он и с болгарским племенем. Народ этот, хотя вроде бы и прежде обратился к благочестию и перешел в христианство, однако нетверд и непрочен был во благе и подобен листам, колышимым и колеблемым малейшим ветром. Но непрерывными царскими увещеваниями, торжественными приемами, а еще великодушными Щедротами и дарами заставил он их принять архиепископа и Умножить в стране число епископов (дословно — «согласиться, чтобы страна была заполонена епископами» — < . — С. Я.). И вот через них, а также через благочестивых монахов, коих призвал царь с гор и из пещер земных и послал туда , сей народ оставил отцовские обычаи и дад уловить себя в сети Христа» [527] .

526

См. об этом: Г. Г. Литаврин, «Введение христианства в Болгарии» (см. прим. 81), с. 52—60.

527

Theophanes Continuatus, p. 342, рус. пер.: Продолжатель Феофана, с. 142.

Этот рассказ представляет собой первую имеющуюся у нас полную картину активной и планомерной христианизации варварской страны со стороны Византии. Упомянуто как создание иерархии [528] , так и внедрение проповедников–монахов на низовом уровне. Такое внимание к предмету со стороны греческих авторов и такая тщательность при проведении катехизации со стороны византийских властей объясняются не только близостью Болгарии к Константинополю, не только длительностью политических и культурных контактов, но и, главным образом, ощущением ромеев, что болгарские земли — это их исконная территория, которая неизбежно должна к ним возвратиться [529] .

528

Один из первых греческих иерархов Болгарии, Николай, помянут в надгробной надписи его племянника, византийского монаха и архидиакона, умершего в Болгарии 5 октября 870 г. (Н. Gregoire, «Une inscription datee au nom de Roi Boris-Michel de Bulgarie», Byzantion, vol. 14(1939), p. 229).

529

Cm.: J. — C. Cheynet, «Les nouvelles chretien tes vues de Byzance au IXе et Xе siecles (resume)», Early Christianity in Central and East Europe / Ed. P. Urbanczyk. (Warsaw, 1997), p. 21—22.

Однако в Болгарии тоже знали о том, как воспринимает их страну ее великий сосед, а потому закономерно усматривали угрозу и в византийском христианстве. Именно здесь кроется причина того, что болгарский князь Борис–Михаил охотно принял у себя учеников Мефодия, изгнанных в 880–х гг. из Великой Моравии (см. выше), и с их помощью организовал перевод литургии с греческого языка на славянский. Самый выдающийся из моравских изгнанников, Климент Охридский, был послан «учителем» в юго–западную Болгарию и «обходил эти области, громогласно провозглашая спасение Божье язычникам (')» [530] . Значит, даже в районах, непосредственно граничивших с византийскими владениями, через двадцать лет после крещения оставалось много язычников. Когда после воцарения в Болгарии Симеона Климент был в 893 г. назначен епископом, «он обнаружил, что паства в его диоцезе совершенно не слышала проповедей (… ) в божественном слове и Писании и что она не научена ничему из того, что украшает церковь» [531] . Проблема среди прочего явно состояла и в том, что греческий клир не знал славянского языка, а болгарский — греческого (ср. ниже, с. 243) [532] . Усилиями болгарских книжников были созданы местные кадры духовенства, так что зависимость местной церкви от Византии снизилась.

530

А. Милев, Грщките жития (см. прим. 77), с. 126.

531

Пак там, с. 130.

532

Пак там, с. 132.

VIII. Русь

В 860 г. на Константинополь совершил нападение народ «рос». Этот первый военный контакт с новым противником тут же привел и к первому религиозному взаимодействию: по словам Продолжателя Феофана, «насытившись гневом Божиим, они вернулись домой… а вскоре прибыло от них посольство в царственный город, прося приобщить их к Божьему крещению. Что и произошло» [533] . Сколь бы неопределенными ни были эти сведения, из них следует, что новая угроза заставила имперскую дипломатию немедленно задуматься над способами ее обезвреживания, и самым доступным показалось христианство. Вскоре после первого набега Руси к этому народу поехал византийский миссионер. Согласно цитированному выше посланию Фотия (см. с. 145) и его письму восточным патриархам, народ «рос» (или руссы), раньше превосходившие все народы в жестокости, теперь пребывают под духовным владычеством Византии как ее «подданные и друзья » [534] . Они якобы приняли у себя византийского епископа.

533

Theophanes Continuatus, p. 196, рус. пер.: Продолжатель Феофана, с. 84.

534

Photius, Epistuiae at Amphilochia (см. прим. 92), Ер. 2, р. 50.

Существует и другой рассказ о первом крещении Руси; содержится он в Жизнеописании Василия I, составленном в X в. Константином Багрянородным: «Щедрыми раздачами золота, серебра и шелковых одеяний [Василий] также склонил к соглашению неодолимый и безбожный народ росов, заключил с ними мирные договоры, убедил приобщиться к спасительному Крещению и уговорил принять рукоположенного патриархом Игнатием архиепископа, который, явившись в их страну, стад любезен народу таким деянием. Однажды князь этого племени [Руси] собрал сходку… и стал рассуждать… о вере. Позвали туда и иерея, только что к ним явившегося, и спросили его, что он им возвестит и чему собирается наставлять. А тот, протягивая священную книгу божественного евангелия, возвестил им некоторые из чудес Спасителя и Бога нашего и поведал по Ветхому Завету о чудотворных божьих деяниях. На это росы тут же ответили: «Если сами не узрим… того, что рассказываешь ты о трех отроках в печи, не поверим тебе». И попросили они бросить в разложенный ими костер саму книгу веры христианской» [535] .

Епископ, помолившись, сделал это, но книга осталась нетронута огнем. «Видя это, варвары, пораженные величием чуда, немедленно начали креститься», — заканчивает свой рассказ Константин Багрянородный.

535

Theophanes Continuatus, p. 342, рус. пер.: Продолжатель Феофана, с. 142. Ср.: Michael Glycae Annales (Bonnae, 1836), p. 553.1—4.

Когда же произошло это крещение? И сколько их было? К. Цукерман предполагает, что два: первое, при Михаиле III, в патриаршество Фотия, оказалось недолговечным, поскольку прекратил свое существование тог «Русский каганат», который его принял, и тогда Василию I и преемнику Фотия, Игнатию пришлось повысить ранг миссионера до архиепископского и уже самим просить, чтобы Русь его приняла [536] . Нам представляется, что более вероятна одна, а не две миссии: посольство на Русь ездило при императоре Михаиле III, но позднее заслуги этого императора были приписаны его преемнику и убийце Василию I. Логично, что историография Македонской династии превозносила достижения ее основателя — императора Василия. Поскольку эта династия была у власти довольно долго, то «македонская» версия утвердилась и попала также в некоторые поздние хроники, кратко сообщающие о крещении Руси [537] ·

536

С. Zuckerman, «Deux etapes de la formation de l’ancien etat russe», Les centres proto-urbains russes entre Scandinavie, Byzance et Onent / Ed. M. Kazanski, A. Nercessian, C. Zuckerman (Paris, 2000), p. 104—114, ср.: К. Цукерман, «Два этапа формирования древнерусского государства», Славяноведение , 2001, № 4, с. 62—63.

537

См.: L. Havlikova, «А propos de la christianisation de la Russie au IX ^е siecle», Bsl., vol. 54 (1993), p. 107; М. В. Бибиков, «Когда была крещена Русь?» Ученые записки . Российский православный университет ап . Иоанна Богослова , вып. 5 (2000), с. 24—29.

Когда именно произошло это весьма недолговечное крещение, и даже имело ли оно место на самом деле, нам здесь не столь существенно [538] . Важнее, что приведенный выше рассказ — это первый имеющийся у нас отчет о подробностях целенаправленной миссии, отряженной к варварам от имени центральной власти Константинополя. В рассказе обращает на себя внимание, что миссионер повествует язычникам не столько о Христе, сколько о Ветхом Завете [539] ; главный же упор делается на чудо.

538

К. Цукерман ставит этот процесс в связь с иудаизацией Хазарии и крещением Болгарии (К. Цукерман, «Два этапа» (см. прим. 117), с. 62—63), однако степень развития древнерусского государства, где бы оно ни находилось, вряд ли была такова, чтобы оно могло участвовать в межднародных отношениях конца IX в., см.: В. Я. Петрухин, «О «Русском Каганате“, начальном летописании, поисках и недоразумениях в новейшей историографии», Славяноведение , 2001, № 4, с. 81.

539

Согласно смелой гипотезе К. Эриксона, первые миссионеры рассказывали руссам и о зловредности иконоборчества, побежденного незадолго до того — якобы следом этой пропаганды является русское ругательное слово «фефёла», восходящее к имени императора–иконоборца Феофила (К. Ericsson, «The Earliest Conversion of the Rus’ to Christianity», The Slavonic and East European Review , vol. 44 (1966), p. 114).

Есть некоторые основания думать, что при Василии I в Киеве возник первый христианский храм в честь пророка Илии — небесного покровителя императора [540] . И все же первая миссия не принесла ощутимых и длительных результатов — то ли потому, что ставшее ее объектом государство погибло [541] , то ли еще почему. В любом случае, когда византийские источники начинают говорить о Руси в X в., то ни малейших напоминаний о ее «крещении» нет [542] . Руссы для греков — жестокие и опасные язычники, поэтому соображение о том, что ромеи полагали Русь хрисгианизованной уже с IX в., не может приниматься во внимание, когда мы пытаемся понять такой поразительный феномен, как полное отсутствие в греческих памятниках каких бы то ни было упоминаний об окончательном крещении Руси в 988 г.

540

См.: С. А. Иванов, «Когда на Руси возник первый христианский храм?», (в печати).

541

К. Цукерман, «Два этапа» (см. прим. 117), с. 63—59.

542

Л. Мюллер настаивает, что хотя никаких данных о византийской миссии на Руси между серединой IX и концом X в. в источниках нет, «может иметь место большая и значительная миссия без всякого отражения в греческих источниках», поскольку как религиозные, так и военно–политические причины должны были (курсив наш. — С. И.) сделать для Византии крещение Руси весьма желательным (Muller, byzantinische Mission , S. 37—38). Эта концепция ни на чем не основана, кроме априорных (и неверных) представлений о византийцах.

IX. Итоги столетия

Византийское христианство при Василии I распространилось и на северо–западный угол Балканского полуострова [543] . Весьма красноречив рассказ Константина Багрянородного о крещении сербов: «Тамошние народы… взбунтовались против царства ромеев, оказались независимыми и самовластными, никому не подчиненными. Архонтов же… эти народы не имели… Помимо этого , большинство этих славян не было крещено и долгое время оставались нехристями. При христолюбивом василевсе Василии они отправили апокрисиариев, прося и умоляя его о том, чтобы некрещеные из них были крещены и они были бы, как и поначалу, подвластными царству ромеев. Выслушав их… василевс послал василика вместе с иереями и крестил их всех, кто оказался из упомянутых народов некрещеным» [544] . В приведенном тексте особенно выпукло представлена роль христианизации как одного из элементов «замирения» и подчинения варваров. С точки зрения Константина, язычество славян такой же «непорядок», как и их безначалие.

543

Впрочем, в христианской лексике хорватского языка слов, которые безусловно являются именно византийскими, совсем немного — около 30 (J. Setka, Hrvatska krscanska terminologija, vol. I (Sibenik, 1940).

544

Константин, с. 112—114.