Вкус жизни

Шевченко Лариса Яковлевна

Лере тоже захотелось успокоить Лилю.

– Не буди лихо, не наезжай на всё подряд. Дозированно смотри телевизор. Надеюсь, ты не веришь всему, что пишут в газетах?

– Не забывай, мы пробавляемся информацией, подслащенной и процеженной сквозь многие сита, – в противовес Лере сказала Инна, чтобы позлить ее.

Рита заторопилась поддержать Леру:

– Вне всяких сомнений, во главу угла теперь ставятся деньги, потребление «съело» многих хороших людей, но воздержись от обобщений. У нас, например, не дрожат руки, когда мы держим пачку тысячных, и мы никому не завидуем, не правда ли? Если на то пошло, я охотно

соглашусь с тобой насчет рекламы, но может, не стоит сбрасывать все в кучу и сваливать на других последствия своих ошибок? С нас тоже спросится.

Не переживай. Не жди каждую минуту трагедий. То, что сейчас нам видится концом, может оказаться удачным началом. Придет время, и мы заново обретем привычные нам духовные ценности… А в быту всегда были и будут хитрецы и всегда будут лохи, за счет которых живут изворотливые умники. «На то и щука в пруду, чтобы карась не дремал». Не волнуйся, заиграют зори прекрасного над нашей великой страной. Так ведь говорили в нашей молодости? С нашей помощью вырастут внуки порядочными людьми, станут любить свято и чистосердечно и будут счастливы.

– Не суетись. Зря надсаживаешься. Мечтаешь о благоденствии? Хорошо поешь. Прекрасные гомеровские экзерсисы. Валяй дальше! Фантастика тоже имеет право на существование… Собственно, ничего нового ты не сказала. Все наладится, все образуется, всему свой срок. «Будет тебе белка, будет и свисток».

Все правительства и все их президенты вместе взятые не могут решить проблем своих народов, а она тут здрасте-пожалуйста – самая умная. Ты издеваешься над нами, рассказывая с самым серьезным видом совершеннейшую чушь? Может, из темных мохнатых глубин древности извлекла это сокровенное познание? И мы должны воспринимать его безоглядно с легким замиранием сердца? Так что ли? – сердито не согласилась Инна, послав жесткий резкий пассаж в сторону Риты. – Здорово выступаешь!

– До тебя, Инна, Рите далеко, – поддела ее Жанна.

– Ты то хвалишь новую жизнь, то не веришь в ее возможности. Определись, в конце концов… Как всегда, считываешь лишь поверхностные смыслы любого события. Придержи свои «выступления» для бабушек на лавочке в парке. Не загоняй меня в угол, я ведь могу и взбрыкнуть. У тебя как всегда или сплошной пессимизм, или грубый пафос. Тебе бы только плевать через губу на всех и вся. Голову сносит? Не криви душой, – пожалев, что вступила в беседу, раздраженно сказала Лера. Чувствовалось, что язвительный тон Инны смутил ее.

– А у тебя ощущение эйфории и какого-то нереального счастья, – совсем по-детски взбрыкнула Инна.

– Я нахожу, Лерочка, что ты права, и я не вправе роптать, – пропустив реплику Инны, согласилась Лиля, – но с тех пор как все у нас перевернулось, я ощущаю себя вывернутой наизнанку. Не чувствую в самой себе опоры, заново учусь твердо стоять на ногах, пытаюсь найти новую форму согласия, стремлюсь слиться с действительностью, чтобы обрести понимание ценности современной жизни. Но получается, что бреду наугад, куда вывезет. Можно подумать, меня ведет таинственный инстинкт. Ну уж во всяком случае не ум и не опыт. Иногда мне кажется, что я достигаю «критической массы», дохожу до края отчаяния.

– Ты недалеко ушла от истины. Только и успеваем переводить дух от одного удара судьбы до другого, – вяло вторит ей Аня, быстрым нервным движением языка облизывает губы и теребит седой ежик на затылке. Она целиком

и полностью разделяет переживания подруги. – Вот поэтому я и объясняю детям в школах, что нельзя одной черной краской малевать советское время. Нельзя открещиваться от всего хорошего в прошлом. Кто не помнит прошлого, тот обречен совершать те же самые ошибки…

«Люди, пощадите! Кому нужно ваше упадническое настроение?.. Опять двадцать пять. Опять все по кругу», – вздохнула Лена и тихо забарабанила по столу тонкими длинными, как говорили ей в детстве, музыкальными пальцами.

– Нам трудно перестроиться, но дети наши уже думают иначе, чем мы. Они хоть и с трудом, но вписались, встроились в новую жизнь. А внукам будет еще легче. Они будут подготовлены к жизни самой действительностью, им не на что будет оглядываться, не о чем жалеть, – успокоила всех Лера.

– Жизнь становится более регламентированной, – поддакнула Жанна не очень уверенно.

Аня

– …Помню, в детстве нам не казалось, что мы так уж плохо живем, потому что у всех вокруг были приблизительно одинаковые условия существования. Как праздника ждали по весне первое яичко, летом – первый огурчик со своего огорода. Не выносили пустого времяпровождения. Не избалованы были. Такой вот коленкор… – вздохнула Галя, на короткое время примкнув к пессимистически настроенным женщинам.

– Меньше оглядывайся назад. Не ровён час, в депрессию скатишься. Наше прошлое не зависело от нас, а теперь мы сами должны строить свою жизнь. Может, именно это тебя пугает? – кольнула ее Инна.

– Не говори ерунды. Все перевернула с ног на голову. Что хорошего в том, что наши дети лишились заботы своего родного государства? Под чью дудку поешь?.. Ломать – не строить. Чумной пир будто в насмешку над нами учинили. Ну да чего уж теперь, жить-то все равно надо…

Стоит отметить, случилось это еще и потому, что мы вместо того чтобы налаживать современное производство и укреплять свою страну, стали старательно расшаркиваться перед Западом и всерьез воспринимать все, что исправно предлагалось и вдалбливалось нам Америкой, пытающейся провозгласить себя единственной и неповторимой во всем мире.

Вспомни, как проводилось сокращение запасов вооружения и уничтожение военных предприятий. Сердце кровью обливалось. Руки бы кое-кому за это обломать. А уж интересы Америки всем давно понятны: чем нам хуже, тем им лучше. Спят и во сне видят, будто мы к ним приставлены и они нами командуют. Мечтают, чтобы мы на их фоне совсем потерялись. По этой части у них пока нет соперников, – выпалила Аня целую тираду, дивясь своей смелости.

– Мне это еще мой воевавший с Германией дед растолковывал, – подтвердила Галя.

– Ты это Горбачева критикуешь? – уточнила Лиля.

– Его, твоего любимчика. Вроде бы красивым словоблудием занимался, а какую кашу сумел заварить! Молодец. Может, госпожа Тэтчер вправила ему мозги? Шучу! Шучу, не ерепенься. Не вправила, закомпостировала, – рассмеялась Инна.

– Попахивает сплетнями, – неодобрительно покачала головой Кира. – Горбачев ей не угодил! Не на то ставку делал? Все-то у тебя в голове перепуталось. Склероз неумолимо надвигается?

– Сталина на тебя, Инна, нет. Шучу, шучу, – в тональность Инне рассмеялась Лиля.