Вкус жизни
Шрифт:
«А что ты сделал, чтобы понравиться этой девушке? Как ты доказываешь, что заслуживаешь ее внимания и уважения?» – спросила я. А ему и сказать нечего. Трижды я с ним беседовала. Никак он не хотел понять, что от его упорства и силы воли зависит его судьба. Все жалел себя. Я не выдержала плача, без обиняков по пунктам расписала все его недостатки, объяснила, что надо делать для их устранения, и попросила не приходить ко мне, пока не сдвинет дело своего самовоспитания с мертвой точки. Теперь вот жду его следующего визита с результатами выполнения первого пункта.
Инна посмотрела на Аню так, словно впервые заметила в ней что-то заслуживающее ее внимания, и подумала: «Она – точно открытая книга, а все же с многоточиями».
– Богатому
– Ах, какие мы гневливые! – рассмеялась Инна. Но слушала Лилю с каким-то голодным интересом.
– Не все, Лиличка, такие… – продолжила Аня. –Ну так слушайте дальше. Многие детдомовцы не верят мне, когда я рассказываю, что домашние дети часто донашивают вещи, перешитые от старших братьев и сестер, что они работают с родителями на огороде или где-нибудь подрабатывают и что не у всех на обед каждый день есть кусок мяса. У них бытует мнение, что все домашние дети благоденствуют. Им воображение рисует рай. Их невозможно переубедить. В моем детстве детдомовские дети хотели от взрослого добрых слов – моральной поддержки, современные – только денег. А я им толкую о том, чтобы копили в сердце радость, чтобы собирали ее по малым крупинкам. Но их тоже испортил наш незрелый капитализм. Сейчас их в детдомах балуют, а потом они столкнутся с реалиями, и их одиночество будет обусловлено не только сиротством, но и бедностью. Незавидное будущее ожидает этих детей, не многим удастся стать достойной частью нового поколения. Ну, если только повезет еще маленькими попасть в хорошую семью.
– Детдомовцам, которые поступают в институты, государство неплохо помогает. – Это Алла осторожно попыталась прервать Аню.
– Но таких единицы. А что дети читают? Разве что Гарри Поттера, который еще дальше уводит их от действительности в мир фантазий.
Лена встрепенулась:
– Увидела я у своей студентки книжку о Гарри Поттере, удивилась. «Ты хоть понимаешь, что в двадцать лет любовь к подобного рода литературе – инфантилизм? Чувствуешь себя десятилетней? Не боишься деградации личности? Такое чтиво не готовит к жизни. Я в твои годы Сенеку читала».
А Лиля все о своем.
– Вот бы сейчас некоторых гламурных особ лишить денег, квартиры, связей, поддержки и выпустить в любой город с маленькой суммой для питания на один месяц, и пусть бы попробовали сами учиться, выстраивать карьеру, как делали это многие из нас. Может, тогда хоть чуть-чуть поняли бы проблемы брошенных детей и не рекламировали с телеэкрана всякую ахинею. – Она раздраженно фыркнула и обернулась к Ане, чтобы дослушать ее рассказ.
– …Я в церковь обращалась за помощью, «мол, отцы не понимают ответственности за своих детей. У нас принято во всем мать корить, мол, от ребенка отказалась. А что отцы детей бросают еще до рождения, никто не вспоминает. С них у нас никто не спрашивает. Заморочат голову, наобещают глупым девчонкам золотые горы, попользуются и бросят. Герои! Каковы глубинные течения их душ? Поражает духовная бездна таких мужчин. И среди них есть женатые, те, которые имеют детей, рожденных в браке... Пора поднимать вопрос отцовства на государственный уровень. И вы со своей стороны могли бы… Ведь без хороших отцов мальчики
– Глядишь ты, какая продвинутая! А премьеру не писала? – вкрадчиво улыбнулась Инна, продолжая заводить Аню. – Хотя куда тебе с твоей наполовину тоскливой, наполовину пугливой застенчивостью.
Но Аня словно не почувствовала укола.
– Но церковь, оказывается, требует не презирать, не осуждать отцов, бросивших своих детей. Получается, что она лгать ребенка перед самим собой заставляет? Мол, прощаю тебя, папочка, за то, что ты сволочь. Разве это по совести – потакать безответственности и жестокости? Или теперь и совесть другая? Священник утверждал, что осуждать плохого отца – значит развращать свою душу. Выходит, уважать надо любого отца, даже подлеца и преступника. От слов священника я сначала еле пришла в себя, а потом так неистово разошлась, что один только сумбур в моей голове остался от нашей встречи… И это истинно широкий русский человек? Это воспитатель? Это ему должны руки целовать мои подопечные девчонки и мальчишки?! Иногда хочется в угрюмом ожесточении кулаками дубасить по твердокаменным лбам таких святош!
– Что ты видишь тут странного? Религия тоже принадлежит исключительно мужчинам, поэтому не волнуют священников проблемы женщин и детей. А когда-то Богоматерь была в чести…
– Церковь призывает к терпению и прощению, а у ее служителей не кротость, а черствость. Красивые слова ради приличия говорят, им это выгодно или так положено по сану? Самодовольные лицемерные фарисеи. И все-то у них задом наперед… Ребенок, осуждающий отвратительное поведение отца, – плохой, а сломавший его душу папаша – бедный несчастный, и его надо простить и пожалеть. Такие понятия детям навязываются? Украл деньги – иди в тюрьму. С этим никто не спорит. А украл у своего ребенка детство, веру в людей, в любовь, наконец, жизнь сломал – и ничего! Бог простит… Довольно-таки гнусный аргумент в защиту слабого, прости Господи… От безысходности и я теряю в себе много чего важного, роняю себя…
– Не лезь в бутылку. Подлец, он и в церкви подлец. Плохие и безразличные люди встречаются во всех слоях любого общества, – как могла, смягчила Лиля Анину обиду.
– Это твоя трагическая правда о бессмыслии веры?.. Вот так всегда: поднимаешься до горных вершин ощущений своих возможностей, а тебя раз – и вниз, в пропасть… В душе образуются психологические депрессивные ямы. И попробуй из них выкарабкаться. Тут жизнестойкость нужна. И время иногда бывает сильнее тебя… Так говоришь, схлестнулись не на жизнь, а на смерть…
Меня не одурачишь. В церкви служат мужчины. Им выгодно принижать женщин, винить их во всех бедах и грехах. Поэтому и не допускают женщин к служению в храмах. Боятся, что наведут там порядок. Ева, если верить Библии, может быть, и соблазняла Адама. Так зачем же он, такой сильный, умный и Богом одухотворенный, поддался той, которая будто бы создана из его ребра? – рассмеялась Инна.
– Видно, вера, религия и церковь – совсем не одно и то же, – произнесла Аня очень тихо, словно долго не решалась высказать наболевшее.
У Лены даже мурашки побежали по спине от этого угасающего страдальческого голоса. Ей подумалось: «Не представляю нашу тихоню зло кричащей или улыбающейся во весь рот». Давние слова Ани всплыли в памяти: «После нашего детдома я не способна была радоваться. Уже будучи взрослой, медленно училась смеяться».
– Что ребенок будет об отце думать? «Правильно поступаешь, папочка. И я буду таким же, и мне простят мои будущие дети и мать моих детей, которая одна их будет поднимать или, не справившись, сдаст в детдом. А боженька меня простит. Я тоже сломаю, испоганю жизнь своим детям, как изгадил ее мне ты, папочка»? Так, что ли? Вот так и возникает «наследственная» безотцовщина. И кто ей способствует? – рассерженно продолжила Аня.