Вкус жизни
Шрифт:
– …Домохозяйки подсаживаются на примитивные сериалы, дети сходят с ума от жестоких импортных мультиков. Молодежь видит в западных фильмах, как герои легко, без любви ложатся в постель, мол, секс не повод для знакомства. Ужас. Всюду вижу сочетание силы и слабости, трусости и жестокости. Они – недобрые пастыри…
Интернет стал как мусорная яма. Там такое – хоть святых выноси. Мерзость, растление, культивируются душевные и физические отклонения. Всю грязь вываливают на всеобщее обозрение. Естественность насилия – сильнейший яд, пропитывающий людей. Сто раз на дню вспоминаю про эти страсти. Вот чьего влияния нам
– Понеслась душа в рай. Не буди во мне зверя своим нытьем, – нервно дернулась Инна.
– И то сказать, не самое приятное занятие выслушивать стоны, – тихо буркнула Лера и повернулась к Миле.
– Аня только отчасти права. Не то выуживает, – тихо согласилась с ней Жанна.
– Лекция в сельском клубе, – скучным голосом прокомментировала Инна монолог Ани.
Разговор опять свернул в сторону бесконечной темы воспитания детей, перемешанной с воспоминаниями добрых моментов детства.
– …На твоем любимом канале «Культура» тишь, гладь и божья благодать.
– Насчет божьей благодати поговорим как-нибудь отдельно, – неожиданно резко ответила Аня, и ее руки инстинктивно затеребили ежик волос на макушке.
«С пустого завелась», – неодобрительно покачала головой Кира.
«Язык жестов иногда бывает точнее и убедительнее слов», – подумала Лена отстраненно.
Как-то сразу и мощно навалились на нее воспоминания из ее нелегкой жизни. Последние двадцать лет за суетой будней она не могла позволить себе расслабиться. А сейчас ей никак не удавалось полностью отрешиться от мыслей о прошлом, и это накладывало отпечаток на ее поведение среди подруг юности.
– …Ты излишне эмоционально фантазируешь, а я тут при какой курочке? – фыркнула Инна, смерив Аню любопытствующим взглядом.
– Зачем ты со мной так? – Аня обиженно-вопросительно взглянула на Инну.
В ее покрасневших глазах читалось: «Как прохаживается по мне! Где не хватает ума, добирает за счет пафоса и грубости. Внушает окружающим осознание моей неполноценности? Манипулирует мной в полной уверенности в том, что лучшего я не заслуживаю? Разве я стою того?»
«Опять Аня под прицел Инны попала. Она дразнится, а та все принимает за чистую монету и берет на свой счет. Ничего лучшего не придумала, как нарочно изводить Аню. И не приструнишь. Она же на одно слово десять точно из пулемета выстрелит. Получится свара. Да, характерец еще тот… Навсегда покончить с этими перебранками можно, только оставив Инну за порогом… Но она такая одинокая… И Анюта тоже хороша, как дитё малое», – вздыхает Мила.
– …Девочки, держите себя в руках, не распускайтесь. Не надоело препираться? Ох уж эти мне учительские нервы! Мы виним телевидение – одолевает оно нас, – но, наверное, и мы что-то где-то упускаем в воспитании детей, недорабатываем, – спокойно говорит Эмма.
В каждом ее жесте проявляется педагог и педант. Она очень серьезно относится к своей нынешней профессии и не упускает случая продемонстрировать свои навыки. Лене понравились ее умные, но такие усталые и грустные глаза.
– Дети наши не плохие, они другие, у них другой код развития, – спокойно и слегка насмешливо заступается за подрастающее
Алла отвечает ей тихим согласием. Разговор течет через случайные ассоциации, ни на чем долго не задерживаясь. Теперь он соскочил на прошлое. Опять перепутывается с настоящим. Слева об одном, справа о другом. Голова у Лены идет кругом.
– …Моя бабушка, до революции оставшись после эпидемии тифа в двенадцать лет одна, вынуждена была батрачить на помещика, а я в войну пяти месяцев от роду оказалась в детдоме, и ничего! Государство вырастило, выучило, работу дало. Квартиру я получила по очереди. Я бы не пожелала своей внучке судьбу моей бабушки.
– …Ну, знаешь ли, на нефтяной игле мы не могли бы долго благоденствовать, – горячо возразила кому-то Инна.
– …Нувориши возводят огромные особняки.
– Снова-здорова! Завидуешь?
– …Да, люди на самом деле были добрее. Условия жизни не позволяли развиваться злобе и зависти.
– Плетешь всякую ерунду. Будто из преисподней вышмыгнула. Думаешь, новостью о нефти по мозгам шарахнула? Любишь понты? Велико твое заблуждение! С чего ты взяла, что мы перестроились? Мы и сейчас не перекрыли трубу с черным золотом, – сердито забурчала Аня и отвернулась, не желая продолжать больную тему.
– Прекратите пустую перебранку. Золотого века на планете никогда не будет. Раньше говорили «хлеб всему голова», теперь «нефть всему голова». Пока за нефть идет борьба, мы в лидерах. Потом начнется более жестокая битва за питьевую воду. Не в вакууме живем. Правда, это будет не скоро, – остановила спорщиц Лиля.
«Как невыносимо банальны все эти споры!» – раздраженно думает Лера.
Тебе не понять...
– Ты по-прежнему курируешь детдомовских детей, пестуешь их умы и души или устала и только иногда наведываешься к ним? – спросила Мила, повернувшись к Ане всем корпусом.
– Она у нас, как всегда, в ярме, – ядовито процедила Инна.
– Ради всего святого, прекрати! Чем я провинилась перед тобой? – Голос Ани прервался от волнения.
«Перебарщивает Инка. Можно быть ироничной, но не до такой же степени! Что-то ее слова не очень подходящие случаю», – молча сердится Жанна.
Лера в этот раз ограничилась недовольным покачиванием головы.
Аня повернулась к Миле и спокойно, с достоинством призналась:
– Не могу бросить. Знаю ведь, что детдомовское детство – травма на всю оставшуюся жизнь. Не могу видеть детские слезы. Мне кажется, в людях с рождения заложена потребность в добре, и недостаток его сказывается на организме ребенка, как отсутствие витаминов. Хочу хоть чем-то поддержать детей в начале их самостоятельного жизненного пути. Пытаюсь помочь им сохранить в себе человека.
– Его сначала надо еще отыскать в них, – незамедлительно реагирует Инна.
– Хорошо, что ты это понимаешь, – парирует Лера. – Вот ведь пристала!
– В первую очередь выживают те, которые имели в себе положительную генетическую закваску, – предполагает Лиля.
– Маленькое уточнение: эта уверенность, конечно, базируется на собственном опыте, – усмехнулась Инна. – Из чего можно заключить…
– Не на твоем же, – снисходительно остановила ее Лера, поставив Лиле в заслугу ее жизненный опыт.