Вкус. Кулинарные мемуары
Шрифт:
Приняв заказ, хозяин грациозно удалился. Официантка сразу же принесла вино. Под звуки вылетающих пробок мы болтали о фестивале и о том, как нам повезло побывать на экскурсии — точнее, подслушать приватную экскурсию Мерил. Нам принесли закуски, мы восхищенно ахали, жевали и заказывали еще вина, потому что… ну, наверное, потому что предыдущие бутылки мы уже выпили. Мы с аппетитом ели, пока официантка подливала нам вино, и не успели опомниться, как с закусками было покончено.
Через пару минут нам принесли главное блюдо. Джен подали яркий зеленый салат, а перед остальными появились тарелки, на которых лежало нечто… Скажем так, нечто очень похожее на конский пенис. Лицо Мерил слегка вытянулось, она тихонько охнула, но тут
МЕРИЛ: А это… Эмм?..
ОФИЦИАНТКА: Oui, madame, это andouillette.
МЕРИЛ: Хорошо. Я просто подумала… Но… Merci.
ОФИЦИАНТКА: Merci beaucoup, madame.
Поставив еще две тарелки с нормандским специалитетом перед Дэной и перед пустым стулом Криса (он вышел поговорить по телефону), официантка прощебетала: «Bon appetit!» — и скрылась.
Мы молчали — не в память о погибших при высадке в Нормандии, но в страхе перед нашими блюдами — и обменивались взволнованными взглядами. Я заговорил первым.
Я: Ух… Это не то, что я думал…
МЕРИЛ: Нет… Это совсем не то.
Дэна смотрит в свою тарелку и тушит сигарету.
ДЭНА: Видимо, это должно быть вкусно. Так они сказали. Верно?
Я: Да, но я думал… что он будет…
ДЭНА: Что?
Я: Ну, поменьше. Он называется андуйет. Andouill-ette. Маленький андуй.
МЕРИЛ: Да, я тоже так думала. А это…
Я: А это выглядит как конский хер.
МЕРИЛ: Да, очень похоже.
Все молчат.
МЕРИЛ: Ну что ж.
Она отрезала небольшой кусочек, положила в рот и опасливо пожевала. На ее лице за секунду сменилось столько эмоций, что хватило бы на целую жизнь. Проглотила. Поднесла к губам салфетку и тихо произнесла:
МЕРИЛ: Ну… Слегка попахивает скотным двором.
Я тоже положил кусочек в рот и, едва он коснулся моих вкусовых рецепторов, выплюнул на тарелку, молясь, чтобы меня не вырвало на коллег всем съеденным за два дня обжорства. Я залпом выпил бокал вина, запихал в рот половину багета и еще раз запил вином. Дэна, сидевший справа от меня, выглядел вполне довольным, пока не взял второй кусок. Затем он вдруг посмотрел на меня округлившимися от ужаса глазами. Он схватил салфетку, выплюнул в нее все, что не успел прожевать, и сказал что-то вроде: «Уыыугххуу! Господи!»
В этот момент за стол вернулся Крис Мессина и с любопытством посмотрел на свою тарелку. Мы сразу закричали:
МЫ ВТРОЕМ: Не трогай!
КРИС: А что? Разве…
МЫ ВТРОЕМ: Просто поверь, не надо.
Официантка спросила, все ли в порядке, и мы заверили ее, что да, все отлично. Я даже осмелился немного похвалить блюдо, но когда она уходила, я заметил на ее губах легкую усмешку. Вскоре к нам подошел озадаченный хозяин заведения.
ХОЗЯИН: Этот андуйет, он не…
МЫ ВЧЕТВЕРОМ: Нет-нет, все прекрасно, просто это не совсем то, чего мы ожидали. Мы думали, что это как…
Выслушав наши жалкие оправдания, он понимающе улыбнулся, кивнул и подал знак официантке, стоявшей у него за спиной, чтобы она убрала наши тарелки. Затем он спросил, не хотим ли мы заказать что-то другое.
МЫ ВЧЕТВЕРОМ: Четыре
ХОЗЯИН: Что-нибудь еще?
МЫ ВЧЕТВЕРОМ: И еще вина.
В ожидании нового блюда (на сей раз уж точно безопасного) мы поняли, что немцы отступили из Нормандии не только из-за отважных солдат союзных войск. Скорее всего, их бегство подстегивал страх перед необходимостью каждый день есть андуйет в наказание за жестокое вторжение.
Вот объективная, но очень политкорректная статья из Википедии:
Андуйет (французское произношение [?duj?t]) — колбаса из крупно порубленной свинины (иногда — телятины) и требухи (кишок) с добавлением перца, вина, лука и приправ. Иногда в андуйет добавляют рубец, но лишь в качестве одного из ингредиентов, а не оболочки или главного компонента. Если андуйет делается из тонкой кишки, это колбаска диаметром примерно 25 мм; если из толстой, то диаметр может достигать 7–10 см, а запах выражен сильнее. Настоящий андуйет редко продается за пределами Франции; его отличает специфический резкий запах, связанный с использованием толстой кишки. Это качество андуйета отталкивает неискушенных, но именно его ценят гурманы.
Что тут еще сказать?
13
Рассказывают, что Эдвард Голденберг Робинсон каждый год снимался в трех фильмах: в одном — по любви, в одном — ради денег и в одном — ради места. Надеюсь, что когда-нибудь тоже смогу позволить себе такую избирательность. А пока, если мне предлагают роль, я первым делом задаю несколько вопросов. Кто режиссер? Кто еще приглашен? Сколько времени займет работа? Сколько платят? Где будут съемки? Последний вопрос действительно очень важен. Я всегда стараюсь искать интересную и/или хорошо оплачиваемую работу поближе к дому, поскольку за тридцать восемь лет работы в так называемом шоу-бизнесе я накопил немыслимое количество миль, мотаясь между съемками и домом, чтобы не покидать семью слишком уж надолго. Поэтому чем дальше от дома планируются съемки, тем дольше я буду раздумывать. Но есть и еще один важный вопрос — еда.
Если съемки проходят в Европе, то проблем нет, потому что хорошей еды там в избытке, да и домой я смогу летать регулярно. Если фильм снимается по другую сторону Атлантики — например, в Торонто, Ванкувере или Монреале, — то, хоть это и не ближний свет, я тоже спокоен: там много отличных ресторанов и кулинарий. Я упомянул эти три города, потому что в последнее время там снимается множество фильмов и сериалов. Все считают столицей кинематографа Лос-Анджелес, но на самом деле она переехала в Канаду или Англию. Меня это вполне устраивает: я живу в Лондоне, люблю Канаду и ненавижу Лос-Анджелес. В том же Ванкувере всегда можно найти прекрасную китайскую или японскую кухню, пройтись по новым ресторанчикам, которые появляются каждый год, или купить отличные морепродукты, мясо и овощи, если я решу приготовить что-нибудь сам. А можно сразу пойти в мой любимый ресторан — Cioppino’s в Йельтауне, которым управляют шеф-повар Пино Постераро и его брат Челестино.
Я впервые побывал в Cioppino’s лет двадцать назад, когда снимался в одном фильме, за который мне хорошо заплатили, но который никто никогда не должен смотреть. Пино и Челестино — калабрийцы, как и мои предки, и они сразу встретили меня как брата. Когда на съемках меня навещали родители и Кейт с двухлетними близнецами и дочкой, которой тогда был всего месяц, мы при любой возможности выбирались в Cioppino’s: братья создавали теплую атмосферу воскресного обеда в итальянском доме. Прошло уже двадцать лет, а мы с Пино и Челестино до сих пор дружим. Но я называю Cioppino’s одним из лучших ресторанов мира вовсе не по дружбе, а из-за еды.