Владыка бури
Шрифт:
Из ямы вырвалась тощая старческая рука и схватила край ямы. За ней вторая захватила другой край ямы. Руки подняли старуху и выбросили на поверхность. В тот же миг вспышка белого света озарила пространство, и в ней возник молодой мужчина в аккуратной одежде, на которой висела маленькая табличка "Главный библиотекарь Джастин".
— Матушка, что на тебя нашло? — спросил он, шагнув к ней с явным беспокойством. — Старики порой бывают такими капризными, — добавил Джастин, извиняясь перед окружающими.
Все паладины рухнули на колени (всё ещё сохраняя свою возвышаемость над окружающими),
— Ха-ха-ха! Я гряду! Ха-ха-ха-ха! Гряду! Какой замечательный цветок скоро расцветёт из ржавчины и горящих душ! Ха-ха-ха-ха-ха…
Безумная женщина сама расцветала на глазах: дряблая кожа натягивалась, мышцы наливались силой, поседевшие волосы возвращали цвет, а в глазах вспыхнул огонь, от которого мир бы закричал, если бы увидел его и мог кричать. Она танцующим движением оказалась у захваченных жителей и, словно продолжая танец, ударила ребром ладони Лосиху и Грибницу, обезглавив их.
В следующие мгновения несколько событий произошли одновременно: Крушила из задних рядов толпы неистово закричала и рванулась к старухе, расталкивая людей/Из рта, носа, глаз и ушей Справедливости брызнула кровь, будто удар его матери отозвался и в нём. Крушила прорвалась к женщине, которая уже убила и Мастера/Справедливость закричал “Неееееет!” и в вспышке белого света телепортировался к своей матери. Крушила попыталась впиться пальцами в глаза убийце своих родителей, но не смогла даже поцарапать их/Убийца замахнулась ладонью на Крушилу/Справедливость оказался сзади своей матери, обнял её, толкнул ладонью Крушилу, посылая её в далёкий сугроб, и исчез вместе с женщиной в вспышке белого света.
Мирокраевцы и паладины были в шоке, их взгляды были прикованы к обезглавленным телам и пустому месту, где только что стояли лжебоги. Инквизитор первым нарушил тишину:
— Вы видели, как стало плохо нашему Лорду, — произнёс он, обводя толпу взглядом. — Как много здесь несправедливости! Нужно выжечь это место!
Ближайший паладин, всё ещё стоявший на коленях, поднял голову, его голос дрогнул:
— Гранд-инквизитор… но среди них много детей и женщин. Мужчины не сопротивляются.
Инквизитор резко повернулся к нему, его глаза сузились:
— Я всё проверил, это так называемая банда Наконечника. Бандиты. И женщины, и мужчины. И дети бандитов, — отрезал он, голос стал ледяным. — Вы всё равно обречёте их на смерть, убив родителей. Или они сами станут бандитами. Убивайте всех. ВСЕХ!
Паладины поднялись, их молоты и мечи засветились холодным светом.
К кузнице Ковалицы подошли трое паладинов, каждый из которых держал молот, превосходящий по размерам наковальню женщины-кузнеца. Та, окруженная испуганными учениками, спокойно, словно не замечая угрозы, отложила раскалённую докрасна заготовку. Затем, резким движением схватив молот, она с силой бросила его в огромную бочку с водой, стоящую рядом с пылающим горном. Бочка раскололась на части, выливая воду прямо в огонь. Мощные клубы густого пара с шипением поднялись к небу, ослепив паладинов. А когда они
Разделитель бежал, всё ещё прижимая к себе тело Гитгуд. За ним гнался паладин, меч которого пылал белым светом. Разделитель споткнулся об обломок здания, уронив Гитгуд в снег, и обернулся, выхватив свою рапиру-копьеметалку. Удар паладина пришёлся по его плечу — кость хрустнула, кровь брызнула, но он успел ткнуть клинком в сочленение доспеха под коленом. Паладин пошатнулся, но тут же махнул мечом, разрубив Разделителя от плеча до груди.
— Простите… — выдохнул он, падая рядом с Гитгуд.
Трясина вытаскивал раненых из-под обломков. Громадная тень нависла прямо над ним, заслоняя последний свет дня, и Трясина, с ужасом подняв глаза, увидел, как паладин неторопливо заносит свой смертоносный молот для последнего удара. Но из тёмной тени руин внезапно выскользнула маленькая Звёздочка с жалким деревянным ножичком и встала перед паладином, дрожа, но не отступая.
— Не смей! — пискнула она.
Паладин замер, перестав сметь, затем опустил молот и начал отступать.
Гном и Фея сражались спина к спине: Гном махал молотком, Фея — тонким клинком, но паладин разрубил их вместе одним ударом меча. Затем прошёл мимо застывшей в ужасе Пройдохи, лишь скользнув по ней взглядом.
Шип, Борода и Хорь жались друг к другу, прячась в обломках того, что должно было стать таверной.
— Ты, может быть, уже сделаешь что-нибудь, Хорь? — спросил его Шип.
— Что я могу сделать? Я — простой тавернщик, — опешил от такого заявления тавернщик.
— Так ты же делаешь вид, что ты герой, плохо скрывающий своё таинственное прошлое. И что Броня Силы и Меч Света принадлежали тебе. Самое время сейчас проявиться твоему старому героизму и спасти нас всех, — ответил Борода.
— Вот именно. Я делаю вид, — яростно зашептал Хорь. — Выпивка, мои несчастные, с добавлением дешёвой тайны и лживых легенд всегда стоит дороже обычной выпивки без всяких добавлений!
Сказитель, обессиленный, упал на снег. Паладин, не спеша, настигал его, держа меч наготове. Отец Хохотуна, с горькой усмешкой, обреченно сел на снег и произнес:
— Нет, так хорошие истории не заканчиваются, я тебе говорю.
Паладин, очевидно, придерживался другого мнения насчет хороших концовок и безмолвно занес свое оружие над головой беззащитного старика. В этот момент лопата ударила его под мышку, заклинив смертоносную руку.
— Не трогай… детей… Возвышенный… — проскрипел Вспомнивший, вспомнив, как сражаться с Бронёй Силы.
Паладин другой рукой разбил его на костяшки, но Сказитель, собравшись с последними силами, воспользовался отвлечением Вспомнившего и исчез в хаосе разрушенного Мирокрая.
У разрушенной Стены паладины Веритас занимали свои позиции, перекрывая выход из города, когда к ним вышел золотокожий юноша, спутник Валькали. В лучах заката его кожа сверкала, как раскаленный металл, жидкий мёд и старинное золото. Он шёл медленно, вертикально сложив ладони у груди, а в зубах держал поводья двух пегов — белого и серого, которые следовали за ним, даже не раскрывая глаз.