Владыка бури
Шрифт:
— Теперь всё изменится, малышка… Теперь я буду баловать тебя, по-настоящему заботиться… — шептала Купчиха.
Бандиты и кикиморы сплелись в жутком танце под музыку криков и телесных разрывов. Сквозь мельтешащие тела проступил частокол. Никогда Купчиха ещё не была рада видеть плохо выструганные колья, криво вбитые в землю. Но раздался свист, и Гитгуд с силой толкнула Купчиху на фиолетовый снег.
~~~
Волки пытался бежать, но Броня Силы позволяла только совершать что-то похожее на тяжелую иноходь пегов. Когда он увидел Купчиху, то все заготовленные для неё слова застряли у него
Его жена брела навстречу, согнувшись под тяжестью тела Гитгуд на спине. Из спины лишённой души девушки торчало копьё, её руки безвольно свисали, а кровь стекала по одежде Купчихи, оставляя алый след на снегу.
— Волки… Они убили её… Она спасла меня… — проговорила заплаканная Купчиха, а дальше горькие слезы возобладали над ней, и она споткнулась, рухнув на колени.
Волки замер. Панель на спине брони открылась, и он выбрался наружу, оставив металлическую оболочку одиноко стоять.
— Я же говорил, что эта броня не для меня, — тихо произнёс он, подходя к жене.
— Муж… — прошептала Купчиха, глядя на него сквозь слёзы.
— Возвращайся, жена, — муж Купчихи подошёл к ней, положил руки на плечи и поцеловал любимый лоб. — Я поговорю с Наконечником. Надо было это сделать с самого начала.
Тлеющий холодом голос мужа сильно испугал Купчиху, даже зная, что он направлен не на неё. Она хотела попросить его не ходить в лагерь Потерянных, но после того, что она сделала, она потеряла право даже детям говорить, чтобы они не делали глупостей. И вместо "не надо" из её горла вырвался только всхлип.
Когда Волки приблизился к лагерю Наконечника, перед ним раскинулось поле после бойни. Окровавленные бандиты суетились между кострищами, пытались перевязать себе раны и стаскивали тела в общую кучу. Запах крови и гари разъедал ноздри, воздух дрожал от стонов и ругательств.
— Ну нет, хватит гостей на сегодня, — прохрипел ближайший бандит, на лице которого красовалась рана, обещавшая превратиться в уродливый шрам.
Кожа сзади шеи Волки лопнула с влажным хлопком. Он засунул туда правую руку и принялся что-то вытаскивать. Это что-то сопротивлялось, явно желая остаться в его теле, но Волки был непреклонен. Сначала появилась белая рукоятка, затем лезвие, состоящее из пластинок с острыми шипами поперёк. Волки извлёк свой двуручный хребетный меч и взмахнул им, стряхивая капли крови.
— Магическое колдовство… — выдохнул бандит, осознав, что боль и ужас сегодняшнего дня не окончены.
Волки ринулся вперёд. Меч снёс первого врага в сторону, задел другого, разрубил третьего напополам и отбросил четвёртого, как тряпку. Один Потерянный увернулся и занёс топор, целясь в спину, но шип вырвался из локтя Волки, пронзив бандита насквозь. Муж Купчихи бежал, методично разбрасывая врагов вправо-влево. Если на него замахивались, из его тела контратаковал новый костяной шип. Бандиты сопротивлялись, но вскоре поняли: к ним пришёл демон, и это не бой. Это жатва.
Бандиты даже кричали слабо, словно в воздухе не хватало места — он был переполнен растущей за счёт шипов тенью Волки. Потерянные бросились врассыпную, но Волки не разделял сражающихся и бегущих. Он просто бежал вперёд, слегка корректируя свой путь к самым густым скоплениям врагов. Меч перед ним бешено свистел, бросаясь в стороны, чтобы сломать очередного бандита, а шипы вырывались
Когда Волки наконец добрался до Наконечника, отец Мрачноглаза уже мало походил на человека. Из его тела торчали окровавленные белые шипы, кривые и острые, даже из глазниц, но это его не смущало. Из ладони Волки вылез костяной кинжал, и он метнул его в ногу убегающего Наконечника. Тот рухнул с криком:
— Гриз!
Бандит, тоже спасающийся бегством, даже не оглянулся:
— Прости, главарь, но мы тут не рыцари, чтобы благородно жертвовать собой.
Наконечник перекатился на спину, глядя на медленно приближающегося Волки снизу вверх.
— Волки? Это ты? Что ж, мы не такие уж разные, волчок, ты и я, — прохрипел главарь Потерянных. — Мы оба должны вести свои банды к выживанию в этом магическом мире. Мораль — это для сытых и благородных. А жестокость…
— Злодейская речь? Серьёзно, Наконечник? — рот Волки растянули бивни, о которых орки могли только мечтать, но это делало его речь медленной и чужеродной. — Её следует произносить с позиции силы. Слушай… — Он присел на корточки, уперев свой позвоночник в землю, и шипы в его глазницах уставились прямо в душу врага. — Мы не святые, тут ты прав, Наконечник. Мы — дети бандитов, которых герои режут между серьёзными подвигами. Но мы разные, ты и я. Я найду и уничтожу каждого из твоей банды, включая моих пленных. А смерть, что я тебе устрою… Мы разные, Наконечник. Я хуже.
Наконечник закричал.
Необязательный комментарий автора: Брошенные атакуют Потерянных.
Так, та сцена вдохновлена сценой не из “Наруто”, а из “Ночного Дозора“ Сергея Лукьяненко. Да, она больше похожа на сцену из “Наруто“, но это просто конвергентная эволюция.
Глава 28
Железный Дождь
Самым мощным оружием ордена Веритас является его репутация. И злые, и добрые могут в панике заключить перемирие, если узнают о возможности появления этого ордена. — Виктор Исследователь, "Месяц среди Паладинов".
~~~
— Купчиха, мы не сможем забрать тело, если ты его нам не отдашь, — тихо произнёс Подрез.
— А вдруг в ней ещё теплится жизнь? — Купчиха крепко вцепилась руками в руки Гитгуд, лежащей на её спине. Тёмная кровь уже перестала течь. — Где Швец? Он может зашить рану, она же небольшая… Совсем крохотная…
— Дорогая моя Купчиха… — Гарда мягко коснулась лица женщины, проверяя, не началась ли у неё горячка. — Гитгуд… уже отмучилась. Её рана прошла сквозь сердце. Это было быстро и… безболезненно. Да, точно, безболезненно…
— Купчиха, она умерла как истинный воин, — твёрдо добавил Разделитель, прерывая Гарду. Он осторожно, но решительно разжал пальцы женщины и подхватил тело Гитгуд, переложив её к себе на руки. — Это соответствует её душе. Она, должно быть, теперь счастлива.
— Может… магия? — не оставлял надежду решить смерть подопечной Купчиха. — У кого-нибудь есть спрятанная магия?
Разделитель вздохнул, перехватывая тело Гитгуд поудобнее. В его объятиях она теперь действительно напоминала ребёнка, уснувшего в руках отца.