Властелин колец
Шрифт:
Гимли в несколько скачков сбежал со стены, и отчаянный клич «Казад! Казад!» эхом раскатился среди утесов. Вскоре гном уже вовсю работал топориком.
– Айя–ой! — кричал он. — За Стену проникли орки! Айя–ой! Сюда, Леголас! Тут на всех хватит! Казад ай–мену!
Гамлинг Старый, следивший за боем с Башни, услышал громовой клич гнома, перекрывший шум, и понял, что дело плохо.
– В Теснине орки! — крикнул он. — Хельм! Хельм! Вперед, племя Хельма! — С этим возгласом он помчался вниз по ступеням, собирая по дороге фолжан.
Отряд Гамлинга
– Двадцать первый! — крикнул Гимли.
Размахнувшись обеими руками, он опустил топор, и последний орк рухнул ему под ноги.
– Ты отстал, достойный эльф!
– Надо заделать этот крысиный ход, — проворчал Гамлинг. — Мне говорили — когда приходится иметь дело с камнем, зови гнома. Окажи услугу, любезный Гимли!
– Не в нашем обычае тесать камень боевыми топорами, да и ногтями тоже, — почесал в затылке Гимли. — Но так и быть — сделаю, что смогу!
Набрав небольших валунов и каменных осколков, воины из Западной Лощины, по совету Гимли, быстро завалили отверстие, оставив для воды лишь узенькую щель. Вздувшийся после дождя поток забесновался у входа и начал постепенно разливаться холодными озерцами от утеса к утесу.
– Наверху–то оно суше, — сказал Гимли. — Идем, Гамлинг, посмотрим, как там дела на стенах!
На Стене гном застал Леголаса с Арагорном и Эомером. Эльф вытирал длинное лезвие своего кинжала. В битве наступило краткое затишье: после неудачного прорыва штурм ненадолго приостановился.
– Двадцать один! — объявил Гимли.
– Неплохо, — одобрил Леголас. — Но ты опять отстал: у меня уже две дюжины. Пришлось, как видишь, пустить в дело кинжал!
Эомер и Арагорн стояли, устало опершись на мечи. Слева, под стеной, вновь послышались крики: на cкале возобновилась битва. Но Хорнбург стоял по–прежнему нерушимо, как остров посреди бурного моря. От Ворот осталась груда железа, но за нагромождение камней и бревен, закрывавшее вход, враги еще не проникли.
Арагорн глянул на бледные звезды, на луну, скользившую за холмы, и произнес:
– Эта ночь длится годы. Каким же будет день?
– Рассвет близок, — сказал Гамлинг, стоявший рядом с ним. — Но, боюсь, облегчения нам он не принесет.
– Заря для человека всегда означает надежду, — возразил Арагорн.
– Солдаты Исенгарда, все эти орколюди и полугоблины, которых Саруман вывел с помощью своего поганого искусства, не дрогнут перед солнцем, — покачал головой Гамлинг. — А дикие горцы — тем более. Слышите, что они кричат?
– Еще бы, — сказал Эомер. — Но для моих ушей их крики все равно что звериный рык и птичий клекот.
– Горцы кричат по–дунландски, — сказал Гамлинг. — Я знаю этот язык. Он очень стар. Когда–то на нем говорили во всех западных долинах Марки. Прислушайтесь! Они ненавидят нас самой лютой ненавистью, и они рады: им кажется, что наше поражение уже предрешено. «Короля сюда! — орут они. — Короля! Мы возьмем в плен вашего Короля! Смерть Форгойлам! [396] Смерть Соломенноголовым! Смерть северным захватчикам!» Видите, какими именами они
396
Единственное слово из дунландского языка, упомянутое в трилогии. По–видимому, означает «соломенноголовые».
– И все же день несет надежду, — сказал Арагорн. — Разве не говорят в народе, что эта крепость никогда еще не сдавалась врагу, если в ней оставался хоть один защитник?
– Так поют менестрели, — подтвердил Эомер.
– Будем же защищать ее и не будем терять надежды, — молвил Арагорн.
Он еще не кончил говорить, как вновь прогремели трубы. По долине раскатился грохот, внизу блеснул огонь, и поднялось облако дыма. Плотина была разрушена, и освобожденная вода, шипя и пенясь, ринулась в огромный пролом, у которого уже теснилась черная толпа орков.
– Это волшба Сарумана! — закричал Арагорн. — Пока мы здесь беседуем, они снова пробрались к проходу и зажгли у нас под ногами огонь Орфанка. Элендил! Элендил! — И он кинулся вниз.
В то же мгновение на Стену упали сотни лестниц. Последний штурм перекатился через зубцы, как черная волна через дюны, и смел всех, кто еще оставался наверху. Одних теснили в глубь ущелья, и они отступали к пещерам, сражаясь и погибая. Другие пытались пробиться к Башне.
К задним воротам Хорнбурга вела из Теснины широкая лестница. Арагорн занял оборону на нижних ступенях. В его руке по–прежнему блистал Андарил, и враги, завороженные страхом, не решались подойти ближе. Роханцы по одному пробивались к Башне и бегом поднимались к воротам. На верхней ступеньке, опустившись на одно колено, стоял Леголас. Он натянул лук — но у него осталась только одна стрела, и он зорко всматривался в толпу орков, готовый выпустить ее в первого, кто осмелится поставить ногу на ступеньку.
– Все уже в безопасности, Арагорн! — позвал он. — Подымайся!
Арагорн повернулся и побежал наверх, но усталость дала себя знать, и он споткнулся. Орки, взревев, бросились за ним, протягивая длинные руки. Самый нетерпеливый упал мертвым — последняя стрела Леголаса вонзилась ему в горло. Остальные перепрыгнули через труп и ринулись наверх. Но тут со стены упал огромный камень, неизвестно кем сброшенный, и орки в панике отпрянули. Через миг Арагорн был уже за порогом, и двери с лязгом захлопнулись.
– Дела идут скверно, друзья мои, — сказал Следопыт, отирая пот со лба.
– Ты прав. Но ты с нами — а значит, еще не все потеряно, — отозвался Леголас. — Вот только где Гимли?
– Не знаю, — ответил Арагорн. — В последний раз я видел его за Стеной — он сражался во дворе. Однако я потерял его из виду.
– Плохие новости! — воскликнул Леголас.
– Гимли храбр и силен, — успокоил его Арагорн. — Будем надеяться, ему удалось отступить к пещерам. Там он на время окажется в безопасности. Нам остается только позавидовать ему. К тому же гному такое убежище должно прийтись по вкусу!