Влюбленный астроном
Шрифт:
Все было готово. Гийом приспособился к жизни в полуразрушенном дворце с легкостью, удивившей его самого. Первый этаж здания занимали пятеро его охранников; там они ели и вели между собой разговоры, после чего поднимались наверх и усаживались на подушки, не сводя глаз с Гийома. Он заранее оборудовал камеру-обскуру – светонепроницаемый ящик, который установил возле окна и завесил плотной шелковой тканью, чтобы свет проникал внутрь только через небольшое отверстие. На противоположной стене, по его просьбе выкрашенной белой краской, отразилось изображение солнца – идеально ровный круг диаметром добрых сорок сантиметров с сияющей каймой, чистоту которого лишь изредка нарушали своим полетом птицы – тогда на стене-экране мелькали тени, как в китайском театре. Завтра в точно назначенное
Восемь лет ожидания ради одного дня. Тысячи собранных и классифицированных раковин, тысячи пойманных от побережья острова Франции до Китайского моря рыб, выпотрошенных, зажаренных или сваренных и съеденных; бесчисленное множество моллюсков, большинство которых ни один житель Франции даже не пробовал, а ему они служили пищей все эти восемь лет. Сотни опустошенных пузырьков чернил, превращенных в тысячи страниц рукописи и математические формулы, описывающие движение небесных тел. Теми же чернилами он старательно зарисовывал очертания побережий, омываемых безбрежным синим океаном. Восемь лет неустанных трудов и неожиданных развлечений завтра будут вознаграждены, потому что будет достигнута главная цель: он увидит, как Венера перед стопятилетним перерывом проходит перед диском Солнца.
Гийом без устали сновал между телескопами и камерой-обскурой; двое сидевших в полудреме охранников лениво следили за его перемещениями. Тут звякнул дверной колокольчик – настало время массажа. Трижды в неделю Гийома навещала женщина, владевшая этим удивительным мастерством, доставлявшим астроному большое удовольствие. Он не жалел, что прислушался к совету губернатора и испробовал его на себе. Во Франции никто не практиковал ничего подобного, и Гийом сомневался, что массаж там когда-нибудь разрешат: его будут считать его угрозой нравственности. Между тем в индийском массаже не было и намека на какую-либо двусмысленность; напротив, к нему следовало относиться как к своеобразной философии блаженства. Дотрагиваться до человека, делающего вам массаж, строго запрещалось, да и он сам касался только определенных частей вашего тела. Одновременно с тем, как под опытными руками расслаблялись мышцы ваших ног и спины, и мысли ваши покидало напряжение.
Когда губернатор впервые рассказал Гийому о массаже, тот решил, что речь идет об одном из местных обычаев, каждый из которых он старательно описывал. Он понял, что обязан испробовать его на себе, иначе его труд «Путешествие по Индийскому океану», будучи опубликованным королевским издательством, окажется лишен необходимой достоверности и не вызовет к себе доверия. Он договорился с Шакри, что тот найдет женщину, согласную приходить во дворец и делать ему массаж. Первой в этом качестве явилась сестра Шакри, но затем выяснилось, что у нее есть кузина, мастерица массажа, а у той – подруга, такая же мастерица, а у той – своя подруга-мастерица, и так далее. Еще до того, как женские руки коснулись тела Гийома и странное слово «массаж» наполнилось для него вполне конкретными ощущениями, он догадался, что в Индии едва ли не каждая женщина владеет этим искусством. Наверное, индийцы регулярно делают массаж друг другу. И он коротко записал: «Народ Индии массирует сам себя».
Девушка принесла с собой в объемистой сумке целую гору больших и маленьких разноцветных шелковых подушек. Она попросила Гийома снять рубашку, панталоны и чулки и оставить на себе только исподнее. Затем расстелила на полу циновку, разложила на ней подушки и велела Гийому лечь на живот. Она подложила по маленькой подушке ему под локти и кисти, под колени и ступни,
Вместо того чтобы ограничиться первым опытом приобщения к массажу и с полным правом рассказать о нем как об одной из традиций Индии, он решил продолжать эти сеансы – уже для собственного удовольствия. С тех пор во дворце два или три раза в неделю звякал дверной колокольчик, сообщая о приходе очередной массажистки. Она появлялась в комнате в сопровождении одного из стражников, кланялась в знак приветствия, и Гийом отвечал тем же.
…Девушка начала доставать из сумки большие и маленькие подушки, и Гийом снял рубашку. Когда в следующий раз ему будут делать массаж, прохождение Венеры уже состоится.
* * *
– Я понимаю, что веду себя бесцеремонно, – сказала Алиса. – Простите меня, Луиджи, мне не следовало вас беспокоить. – Она нервно пригладила волосы.
Они сидели в саду итальянца, за тем же столом, где пять дней назад пили вино, а перед тем осматривали вернувшуюся в родной дом зебру. Правда, на сей раз их было только двое: одного гостя не хватало, хотя именно он и стал причиной неожиданного визита Алисы. Луиджи Несси попросил мажордома подать им кофе. Мужчина с напомаженными волосами принес золоченый сервиз, наполнил сверкающие на солнце чашки ароматным напитком и исчез, не произнеся ни слова. Алиса казалась подавленной и молчала, не поднимая глаз от антикварного блюдца. Луиджи поудобнее устроился в кресле и окинул ее долгим благожелательным взглядом.
– Волшебница Алиса, – заговорил он, – скажите, что за мысли омрачают ваше прекрасное лицо. Вы прислали мне очень странный имейл, приписав в конце: «Мне нужен совет мудрого человека с большим жизненным опытом. Кроме вас, Луиджи, мне некому помочь». Во-первых, bellissima [4] , я не уверен в собственной мудрости, хотя… – Он лукаво улыбнулся: – Жизненный опыт у меня и правда большой. Я очень стар и много чего повидал на этом свете. Не знаю, насколько полезны могут быть мои советы, но поделиться своим мнением, если оно кого-то интересует, я уж точно в состоянии.
4
Красавица (итал.).
– Я не знаю, с чего начать. – Алиса закрыла глаза.
– Начните с кофе, – сказал Луиджи. – Мне привозят его из Флоренции.
Алиса улыбнулась и поднесла чашку к губам. Луиджи тоже взял свою чашку – левой рукой, на указательном пальце которой было надето кольцо с красным камнем. Его правая рука дрожала, как раненый зверек.
– Я собираюсь заказать себе шелковую перчатку на свинцовой подкладке, – заметив ее взгляд, сказал он. – Тогда эта чертова рука наконец успокоится. Я уже нашел в Венеции мастера, готового взяться за эту работу.
– Вы мужественный человек, – подняла на него глаза Алиса.
– У меня нет выбора, – смиренно произнес он. – Мой паркинсон усиливается. Мне дают год, максимум два.
Они помолчали.
– Знаете, что внутри этого кольца? – спросил он, указывая на свою левую руку.
Алиса помотала головой.
– Яд, – ответил он. – Это старинное украшение с потайной полостью. Такие носили Борджиа. Я не стану ждать, когда болезнь разрушит меня полностью, – тихо добавил он. – Открою оправу и всыплю содержимое себе в стакан. Моя кончина будет иметь все признаки сердечно-сосудистого приступа. Никто ни о чем не догадается, даже мои дети. Только вам я доверяю свою тайну.