Влюбленный астроном
Шрифт:
– Месье ждет вас в зимнем саду. Следуйте за мной, прошу вас.
Алиса и Ксавье обменялись понимающим взглядом.
Мажордом повел их через большой зал с высокими потолками и полом, выложенным мраморной черно-белой плиткой, от чего складывалось ощущение, что они шагают по гигантской шахматной доске. Они бы не удивились, если бы поблизости обнаружились и фигуры соответствующих размеров, разумеется вырезанные из нефрита или ляпис-лазури. Предметы антикварной мебели, в том числе кресла в стиле Людовика XV и большой комод черного дерева с инкрустацией, составляли тщательно продуманный ансамбль. Затем они прошли через библиотеку, до потолка заставленную шкафами красного дерева; чтобы облегчить доступ к верхним полкам, здесь имелась отполированная годами деревянная
– Дорогая Алиса, чье волшебство творит чудеса! Спасибо, что согласились навестить меня! – проговорил он и церемонно поцеловал Алисе руку.
– Луиджи, у вас тут просто княжеский дворец! Спасибо за приглашение. Это Ксавье Лемерсье.
– Здравствуйте, месье Лемерсье. Добро пожаловать! – Луиджи пожал Ксавье руку. – Мы выпьем аперитив в саду, а пока полюбуйтесь на вашего питомца в привычной для него среде обитания, – добавил он и указал тростью на зебру.
Алиса неторопливо приблизилась к чучелу животного, провела пальцами по его короткой гриве, погладила его левое ухо и влажно блестящую морду.
– В этом зимнем саду она смотрится великолепно, – сказала она.
Ксавье в свою очередь подошел к зебре и посмотрел животному в глаза. Они казались совершенно живыми; он не удивился бы, если бы чучело сейчас моргнуло. Он вспомнил, как увидел эту зебру в первый раз – издалека, в телескоп, в глубине чужой квартиры. Теперь эта квартира перестала быть чужой, а женщина, которая в ней жила, находилась рядом с ним в почти сказочном саду, немыслимом в современном Париже. Как много всего случилось за такой короткий срок! Неожиданное предложение Алисы пойти вместе с ней в этот удивительный особняк наводило на разные мысли. Может быть, между ними и в самом деле что-то такое начинает происходить? Даже их дети моментально нашли общий язык, и Эстер передала для Оливье некий таинственный подарок. Не то чтобы Ксавье уже строил в уме воздушные замки, но он вдруг почувствовал такую легкость на сердце, какой не испытывал уже давно.
– Луиджи, это вы решили поставить ее здесь? – спросил он.
– О нет, – ответил итальянец, – она всегда здесь стояла. Этот дом – парижская резиденция моего деда. Он и привел сюда зебру в 1886 году.
– Привел? Вы хотите сказать, что привел ее живую?
– Именно. Вот, взгляните. – И он указал на небольшой черно-белый снимок в рамке, висящий на стене.
Алиса и Ксавье подошли поближе. Фотография запечатлела мужчину лет шестидесяти, одетого с не меньшей элегантностью, чем Луиджи, но усатого и более плотного телосложения, и вполне живую зебру рядом с ним. Оба гордо смотрели в объектив.
– Мой предок страстно увлекался охотой, – продолжал итальянец. – Но пойдемте дальше. – И он на правах хозяина дома решительно взял под руку Алису. – Он много раз участвовал в том, что сегодня мы называем сафари. И добыл немало трофеев. Конечно, в наши дни его осудили бы, и совершенно справедливо. Но главное, он привез из своих путешествий жеребенка зебры. Тот был совсем крохой, к тому же сломал ногу. Дед подобрал его и постарался вылечить, но животное так и осталось хромым, так что в саванне оно попросту не выжило бы. Постепенно Альберто – так звали моего деда – привязался к детенышу зебры и решил,
У Ксавье возникло отчетливое ощущение, что он попал куда-то в преддверие рая. Во всяком случае, примерно так это и должно выглядеть, подумал он.
Они сели в кресла, и тотчас мажордом принес два блюда с шашлыком из омара. Он предложил им спритц с кампари, шевалье-монраше или шампанское Cristal Roederer. Алиса высказалась за белое вино, и Ксавье последовал ее примеру.
– Прекрасный выбор, – одобрил Луиджи. – Честно говоря, два других варианта были ловушкой, – лукаво добавил он. – Шевалье-монраше – лучшее в мире белое вино.
Мажордом наполнил их бокалы бледно-золотистым напитком, посверкивающим в лучах солнца. Они сделали по глотку, оценив по достоинству белое сухое бургундское с его такими редкими и такими восхитительными минеральными нотками. Беседа за столом плавно перешла к птице додо, работу над которой как раз закончила Алиса; она показала им несколько фотографий на смартфоне. Потом заговорили о ценах на недвижимость.
– Может быть, я скоро перееду, – сказала Алиса. – Ксавье показал мне одну квартиру, и она мне понравилась.
Луиджи, услышав о том, чем занимается Ксавье, сообщил, что его дочь, живущая в Милане, подыскивает себе пристанище в Париже; если у Ксавье появится на примете что-то подходящее, пусть обязательно даст ему знать.
Наконец, заговорили о книгах. Луиджи читал сочинение об очень странных перемещениях: труд по квантовой математике о параллельных вселенных. Если верить этой гипотезе, мы существуем во множестве схожих миров, которые взаимно отражаются на манер двух поставленных одно напротив другого зеркал, однако могут различаться в деталях, формируя вариативность развития событий; какой вариант реализуется, зависит от того, какой выбор мы делаем в тот или иной момент своей жизни: с какой профессией и с какой женщиной решаем связать свою судьбу. Все трое помолчали, задумавшись над поэзией бесконечных возможностей, открываемых квантовой теорией; над сотнями наших собственных клонов, на каждом ключевом этапе избирающих для себя иной путь.
Алиса, неравнодушная к романтизму XIX века, перечитывала Эдгара По. Кроме того, она с интересом поглощала изданное в XVIII веке сочинение никому не известного Альдебера д’Аркура о лемурах, которое раскопала в лабиринтах eBay. Когда настала очередь Ксавье, он упомянул труд королевского астронома, чем вызвал у Луиджи неподдельное изумление.
– Гийом Лежантиль де ла Галазьер… – протянул итальянец. – Давненько я не произносил это имя. У меня было первое издание «Путешествия по Индийскому океану». Я расстался с ним, когда выставил на продажу свою библиотеку.
– В каком году это было? – спросила Алиса.
– В 2003-м, в ноябре и декабре. На «Сотбис». Два каталога, тысяча семьсот томов. Себе я оставил только те книги, которые время от времени перечитываю. Что вы хотите, мои дочери не интересуются литературой. Так уж лучше, если сокровища моей библиотеки еще при моей жизни попадут в руки настоящих ценителей. Кстати, о Гийоме Лежантиле, – сказал он, поворачиваясь к Ксавье. – Странно, что вы о нем заговорили. Дело в том, что я буквально неделю назад думал о нем.