Влюбленный астроном
Шрифт:
Гийом повернул ключ в замочной скважине, никого не ожидая встретить. Его слуги – Анриетта и Гюстав – к моменту его отъезда в Индию уже были немолоды и предпочли, получив причитающееся им жалованье, перебраться в Нормандию. И правда, в передней было темно. Гийом поставил на пол сундук и на ощупь двинулся в гостиную. Сквозь закрытые ставни едва пробивался слабый вечерний свет. Он наткнулся на что-то массивное, покачнулся и едва не упал. По комнате разнесся легкий звон, словно ударили в колокол. Ах да, как он мог забыть! Это же ванна! Прекрасная ванна из красной меди! Он заказал ее для себя, но мастер не успел в срок и ванну доставили только в день отъезда Гийома. Занятый решением тысячи вопросов, он попросил грузчиков пока поставить ванну в гостиной, перед диваном, где она все это время и простояла. Не снимая со спины ящика с телескопом, Гийом подошел к каждому из трех окон и распахнул ставни. Дождь не прекращался. Он прикрыл оконные
Поленья на подставке для дров давно высохли. Гийом положил в камин парочку, достал из медного ведерка немного лучины, скомкал лист бумаги, поднес к растопке свечу и развел огонь.
В спальне он снял с кровати простыни и тут же зажал нос – поднялось такое облако пыли, что он расчихался. Он взбил подушки, вспомнив разноцветные подушечки мастериц массажа из Пондишери, и подошел к большому бюро, стоящему в метре от кровати. На столе громоздились астрономические карты и тетради – последние записи в них он вносил за пару дней до отплытия. Рисунок звездного неба закрывал циркуль; он сдвинул его в сторону и прочел: «Прохождение Венеры 6 июня 1761 года». Ненадолго замерев, он затем окинул взглядом свои высохшие чернильницы. Взял одну и перевернул вверх дном: из склянки на карту звездного неба просыпалась тонкая, похожая на угольную, пыль. Гийом вернулся в гостиную, забрал торбу с провизией и пошел на кухню; отхватил от краюшки щедрый ломоть и нарезал колбасу, которую стал есть прямо с кончика ножа. Штопором из кованой стали – вроде бы принцип винта был изобретен еще Архимедом – открыл бутылку вина и сделал из горлышка несколько добрых глотков. Доел хлеб и колбасу и понял, что хочет искупаться. Звать носильщиков воды в этот поздний час не имело смысла. Гийом достал из шкафчика с котелками самый большой, латунный, и поставил его перед камином. Достаточно внушительных размеров, котел тем не менее помещался в очаге, если подвесить его на крюк. Гийом вышел из квартиры и направился к колодцу в углу двора. Снял ведро и опустил в колодец: тот ухнул в глубину метров на тридцать. Гийом воротом вытянул ведро, отцепил веревку и поднялся по лестнице, таща за собой двадцатилитровое ведро воды. В квартире он подвесил над огнем котел и опустошил в него ведро. Ему пришлось ходить к колодцу шесть раз, и каждый раз он выливал горячую воду в купель и наполнял котел холодной. Через час, весь в поту, он запер дверь, допил вино и развернул странное «кусковое мыло», которое накануне отъезда, в тот же день, как доставили ванну, ему посоветовал приобрести аптекарь. Такое мыло привозили из Леванта, и на нем стояла загадочная печать. От зеленовато-желтого кубика сразу запахло оливковым маслом и лавровым листом.
Гийом разделся. Снял башмаки с серебряными пряжками, белые чулки, редингот – когда-то синий, но заметно выгоревший под солнцем Индийского океана, – сорочку и хлопковые панталоны. Оставалось только отстегнуть «Путешествие» – толстую рукопись, которую он носил прикрепленной к животу. Из-за этого многие встречные полагали, что он отъел себе пузо; другие, настроенные более поэтично, намекали, что он похож на беременную женщину. Он и правда вынашивал плод – свою книгу. Книгу о невероятном путешествии астронома в погоне за двумя прохождениями планеты перед диском Солнца, ни одного из которых он так и не увидел. Он ослабил кожаные ремни, натиравшие ему кожу, положил рукопись – четыреста страниц записей, набросков, рисунков и чертежей – на низкий столик и обратил взор на ванну. От нее шел горячий пар. Ему вспомнилось, как резвились в море дельфины, выпрыгивая из воды и пролетая по воздуху, когда он купался с ними, спустившись с борта «Сильфиды». Гийом закрыл глаза и осторожно погрузился в ванну.
Полчаса спустя он все еще
– Довольно! – рявкнул Сезар Франсуа Кассини и постучал ладонью по столу, отчего пошатнулась и едва не упала подвижная карта Луны. – Все эти споры, господа, напрочь лишены смысла. На вас смотрят звезды, которые вы изучаете, и их вердикт суров. Удалитесь все! Пусть здесь останутся только господин Лежантиль и герцог де Лаврильер.
Директора Парижской королевской обсерватории знали как человека порывистого. Когда он впадал в гнев, его крики слышались на другом конце Луврского дворца. Сам он в такие минуты обильно потел под париком, отчего по его напомаженному лицу начинали стекать тонкие струйки влаги. Двадцать астрономов поднялись и гуськом, шумно переговариваясь, направились к выходу из большого зала коллегии. Наконец настала тишина.
Кассини встал и поднес руку к щеке.
– Опять эта мушка! Проклятая мушка! – негодующе воскликнул он, нервным движением сорвал со щеки и отбросил от себя кусочек черной тафты. – Она меня царапает! Это невыносимо!
Гийом продолжал сидеть. Его собственный парик валялся на полу, метрах в пяти дальше. Герцог де Лаврильер скорчился в кресле, поглаживая обрубок левой руки – результат несчастного случая на охоте.
Все началось вскоре после полудня, когда Лежантиль явился в Лувр, где располагалась Королевская академия наук. Тем же утром он отправил Кассини записку, в которой сообщал о своем возвращении и просил об аудиенции.
Он хотел поговорить об издании его «Путешествия по Индийскому океану» и поделиться астрономическими наблюдениями, накопленными за прошедшие годы. Едва он ступил в холл Академии, как к нему устремился консьерж. По мере того как он приближался к Гийому, его шаг делался все более неуверенным, а на лице проступило выражение испуганного изумления.
– Не может быть… – потрясенно прошептал он. – Месье Лежантиль, но вы же… умерли!
– Я не умер, Октав, иначе я не стоял бы сейчас перед вами.
– А вы не призрак? Призраки существуют, я это точно знаю, сам их видел. Только здесь не один десяток! Я же ночую во дворце, так что верно вам говорю: они существуют!
Гийом улыбнулся и направился к лестнице. На плече у него висел кожаный мешок с рукописью.
В кабинете Кассини не было. Слуга указал Гийому на этрусский зал – одно из самых просторных помещений Академии, – где его ждали. Возле приоткрытой тяжелой позолоченной двери он остановился и прислушался – из зала доносился гул голосов. В зале собралось десятка три его собратьев; они сидели на стульях; Кассини устроился за столом на небольшом возвышении. Едва Гийом шагнул за порог, как разговоры стихли до шепотков, бормотанья и покашливаний. Пока он проходом шел к первому ряду, ловил на себе взгляды коллег: одни смотрели на него в упор, другие ему улыбались и кивали. На самом деле он надеялся на более теплый и дружелюбный прием. В первом ряду сидел герцог де Лаврильер; Гийом остановился рядом, и герцог с сердечным приветствием протянул ему здоровую руку. В их последнюю встречу с обеими руками у того все было в порядке. Гийом повернулся к Кассини, с недовольным видом восседавшему за своим столом.
– Мэтр, – сказал Гийом и почтительно склонил голову, – благодарю вас за предоставленную мне аудиенцию.
– Бывшие академики не имеют права на внеочередную аудиенцию! – раздался голос из глубины зала.
Гийом присмотрелся к выкрикнувшему эту реплику.
– Я с вами не знаком, сударь, – проговорил он, – но я не бывший академик. У меня здесь свое законное место. Я – астроном Королевской академии наук.
Кассини кашлянул и принялся нервно теребить свой парик.
– Господин Лежантиль, мой дражайший собрат, – начал он. – Ваше отсутствие… Ваше долгое отсутствие – вас не было двенадцать лет! – многое изменило, о чем я глубоко сожалею. Мы считали, что вы умерли.
Гийом перевел глаза на герцога, который согласно кивнул.
– На пятый год возникла мысль передать ваше кресло другому. Я возражал, но на седьмой год… Господин Лежантиль, вы больше не член Академии, но вы остаетесь почетным академиком, со всеми полагающимися вам преимуществами.
У Гийома, который так и оставался стоять, выпал из рук его кожаный мешок.
– Вы отправили меня в отставку, – пробормотал он. – Вы отправили меня в отставку! – уже громче повторил он, обводя взглядом коллег, хранивших молчание. Он обратил взор на герцога – тот шумно сглотнул.