Влюблённый домовой

Сереброва Алена

«Он хотел запереть её здесь, но что-то пошло не так?..»

От следующей мысли морозец снова скользит по спине.

«Это не животные… Вот почему я не чувствовал никого в ближайшей округе с тех пор как мы приехали».

— А ты прошёл, значит ты будешь играть со мной! А если не будешь, — девочка недовольно упирает руки в бока и хмурится. — А если не будешь, то отдай мне то, о чём ещё и сам не знаешь, но оно уже в тебе есть. Отдай и можешь не играть. Других найду.

— А может… — только сейчас Павел неожиданно вспоминает,

что до сих пор держит в руке игрушку. Ту самую, плюшевую и вспоротую в нескольких местах когтями. — Не твоё?

Павел видит, как загораются глаза девочки, как они светлеют и тьма отступает, как открываются губы в удивлённом вздохе и как они шепчут тихое, почти благоговейное:

— Лимик.

— Отпусти Лину и я отдам тебе твоего Лимика.

— Ну, он мне как-то и не нужен особо… — бормочет девочка, напуская на себя безразличный вид. Только глаза всё ещё следят за плюшевой игрушкой.

— Значит, я могу сделать с ним что угодно?

Шантажировать так ребёнка неправильно, Павел это прекрасно знает и в другой ситуации даже не подумал бы об этом, однако… Протянутая между ним и Линой связь звенит натянутой струной, того и гляди лопнет, а что будет тогда он не знает. Да и, признаться честно, не хочет знать.

Когти появляются на руке стоит только о них подумать, а в следующий момент он тянется к одному из грубых швов на боку, чтобы вспороть его.

— Нет!!

От крика звенят стёкла и вибрирует что-то внутри самого Павла. Даже ниточке связи достаётся и ему кажется, будто он слышит тихий, болезненный стон.

— Отпусти Лину.

— Ладно. Ладно! — недовольно топнув ногой, девочка протягивает руку. — Отдай Лимика и иди. Я её отпускаю, только сам будить будешь свою спящую царевну..

— Ты пообещала.

— Пообещала и слова свои держу.

Вложив игрушку в ладошку, Павел отворачивается, выскакивая в коридор. Перед глазами всё ещё стоит картина того, как девочка прижимает потрёпанного игрушечного ламантина к груди, когда он добирается до двери в их номер.

— А поиграть ты со мной всё равно поиграешь, — несётся вслед отзвук голоса, но Павел ему ничего не отвечает.

Провернув дверную ручку, он одновременно жаждет шагнуть за порог и боится, а вдруг ему не удастся разбудить Лину?..

Глава 4

«В этом они тоже отличались: Эйнар изображал сушу…» — всплывает в памяти строчка из какой-то книги, которую то ли вслух читала Лина, то ли он сам.

«Лина…»

Дверь Павел прикрывает на ощупь, потому как взгляд прикован к кровати.

Он не художник и изобразить сушу не может, но… Вот она его «суша», его якорь. Часть его дома.

— Лин, — уже вслух зовёт он, осторожно опускаясь на самый краешек кровати, совсем рядом со спящей Линой. Кажется с момента его ухода она и не шевелилась вовсе: всё та же поза, всё так же сомкнутые глаза, только прядка волос соскользнула, упав на лицо.

«Открой глаза» — просит он,

но так и не произносит эту просьбу вслух. Лишь убирает осторожно ту самую, вредную и своевольную прядку, отчего Лина поморщившись, прячет лицо в укрытой покрывалом подушке.

В груди Павла что-то вздрагивает, а протянутая между ними нить наконец-то наполняется силой.

«Отпустила?» — дыхание перехватывает, и Павел не выдерживает, встряхивает Лину за плечо, хотя обычно не позволяет себе этого.

— Что?.. — выдыхает Лина, наконец-то открывая глаза, отчего облегчение затапливает его с головой.

«Отпустила».

Павел обнимает не задумываясь: прижимает к себе, ощущая тепло и всё ещё сонную мягкость.

— Паш… — тихо бормочет Лина, а он лишь утыкается носом в плечо, не желая отпускать ту, что едва не потерял. Ведь он чувствовал, ощущал, что это может произойти. Ещё немного и ниточка связи порвалась бы, слишком уж она истончилась и натянулась.

Думать о том, что было бы тогда, Павел не собирается. Не случилось.

— Паш? — теперь Лина уже спрашивает, а ещё хлопает ладошкой по боку, призывая наконец-то отпустить её, и, когда он это делает, уточняет: — Да что с тобой случилось такое? Почему ты меня обнял?

«Мы могли не вернуться домой» — Павел глотает готовый сорваться с губ ответ и пожимает плечами.

— Захотелось?

Он улыбается, отступая и глядя на то, как скулы Лины окрашивает ещё больший румянец.

— Ах, захотелось ему! Ну, погоди!

Она дёргается с места, но так и не поднимается на ноги. Коварное покрывало, краем которого Павел укрыл Лину перед уходом, превращается в ловушку, из которой ещё нужно выбраться.

— Я до тебя всё равно доберусь! — грозит пытающаяся избавиться от покрывала на ногах Лина и Павел улыбается шире:

— Жду не дождусь.

Он действительно ждёт, а когда дожидается, то ловит влетевшую в него Лину в новые объятия.

Ребячливый? Домовому такое поведение не положено? А ну и пусть! Всё равно никто кроме них двоих этого не видит, а они сами не осудят.

— Так что случилось? — затихая в руках, шепчет Лина, устроив подбородок на его плече. — Что-то ещё, о чём я не знаю?

Вздохнув, Павел всё-таки размыкает кольцо рук, отпуская Лину и отступая сам. Тепло будто уходит следом.

— Садись. Сейчас чай сделаю. Где-то тут чайник был. Ты же взяла из столовой пакетик?

— На столе.

Павел кивает и отворачивается, прежде чем говорить, ему нужно немного отвлечься.

* * *

«I'll be back».

Фраза всплывает в памяти без привязки или контекста, когда Павел заканчивает рассказывать о случившемся, но настолько хорошо ложится на сказанное безымянной девочкой, что он едва сдерживает нервный смешок.

«А поиграть ты со мной всё равно поиграешь».

Чем не то самое «Я ещё вернусь»? Ведь невозможно поиграть с кем-то без его непосредственного присутствия.