Влюблённый домовой
Шрифт:
— Добрый котик, — бормочет Лина, заглядывая за очередную приоткрытую дверь.
Павел тоже суёт туда нос и в ответ на них смотрят пар десять глаз, блестят, как бриллианты в три карата в свете потолочных ламп, и спицы в руках тоже блестят. Павел даже отступает на шаг от дверей вязального клуба. Был бы настоящим котом — зашёл бы, а так нет, не его.
Лина тоже отступает, извиняясь на ходу за беспокойство и плотнее прикрывая дверь.
— Может, всё-таки лучше выйдем наружу? — тихо, так чтобы снующие туда-сюда по коридору люди не услышали, уточняет Лина.
—
— Тебя ворчальник укусил, Паш?
— Вон, посмотри лучше следующую комнату.
Павел и сам не знает, что именно его «укусило», но отпускать Лину в разыгравшуюся ещё сильнее непогоду не хочет. Лучше уж сам, если надо, сходит. Он-то хотя бы по ниточке связи и с ней и с амулетом на её шее вернётся.
— Танцы… — тихо, немного восхищённо выдыхает Лина. Из приоткрытой двери, у которой она замерла, льётся плавная, нежная мелодия ласкающая слух.
— Заходи, ты же любишь танцевать, — подбадривает Павел, заглядывая в щель.
Небольшая зала, украшенная к празднику мишурой, дождём и стеклянными шариками сияет, переливаясь в ярком свете потолочных ламп. Тут даже своя маленькая ёлочка есть, притулилась в самом уголке, будто смущённый детёныш, и тоже поблёскивает.
— Да я… вот… — закусив губу, Лина разворачивается так, чтобы Павел смог увидеть это самое «вот». Хотя он прекрасно всё уже видел и не раз: мягкие синие спортивные штаны, сине-серый джемпер и чёрные кеды.
— Крррасивая, — срывается с губ, прежде чем он успевает подумать, а потом уже и менять что-то не имеет смысла. На щеках Лины уже появляется смущённый румянец. — Иди.
— Паш, это парные танцы и они уже начали.
Павел снова заглядывает в зал и, заметив, что к ним идёт человек, отступает за дверь.
— Вы хотите поучаствовать?
— Я смотрю у вас тут парное, а у меня…
— Ничего-ничего, — симпатичный, статный мужчина расплывается в улыбке. Павел слышит это по голосу, по тому, как меняется его тембр. И что-то от этой перемены царапает внутри: неприятное, недовольное. — Проходите, я могу составить вам компанию, а если кто-то ещё заглянет, так и сменимся. Вы умеете или начнём с азов?
«Умеет. Немного, но основные шаги некоторых танцев освоила, когда её водили в детстве».
Даже внутренний голос звучит нервно и собственнически. Не помогает даже мысль о том, что Лина человек, ей нужно налаживать человеческие отношения, а он сам всего лишь домовой. Служил у её бабки, служит ей и будет служить её детям.
«Детям…»
Павел прикрывает глаза и меняет форму, прежде чем успевает подумать. Он тоже умеет танцевать в принципе. Не только бабке Лины служил в своей жизни и не только в типичной квартирке жил.
Отряхнув несуществующие пылинки с джинсового костюма, уж воспроизвести-то одежду при необходимости он может, Павел выступает из-за двери.
«Раз, два, три. Открывайте двери».
— А для меня место здесь найдётся?
Чёртов эгоизм взял своё и позже Павел непременно себя за это поругает,
— Проходите.
Павел не знает, кажется ли ему или на лице мужчины мелькает тень кислого недовольства, да и не хочет знать.
«Потом. С людьми она может начать налаживать отношения и потом. В конце концов, из дома я почти никуда и не выбираюсь, налаживай сколько угодно».
— Позвольте вас пригласить?
Он галантно подаёт руку, будто сбросил с плеч сотни лет и вновь стал человеком. Тогда он, правда, не танцевал и имя это обрёл позже, однако ощущение чего-то щёкотно-искрящегося внутри определённо точно из тех времён.
— А сейчас, — хлопнув в ладоши, прерывает его пассаж, хозяин данного мероприятия и музыка смолкает. — Фокстрот. Не пугайтесь те, кто сегодня с нами первый раз. Шаги этого танца не так страшны, как может показаться на первый взгляд. К тем, кто не поймёт, я подойду, так что не бойтесь.
— Сможешь? — спрашивает Павел, отворачиваясь обратно к Лине, когда начинает играть музыка. То, что незнакомец смотрит на них, его никоим разом не волнует.
— Давай уйдём, — шепчет Лина жмурясь. — Я слишком давно выходила на паркет, бабушка же должна была рассказывать. Я не…
— Всё хорошо. Если не получится, уйдём. Давай покажу?
Павел касается осторожно, привлекая к себе её внимание и, добившись кивка, приобнимает: не так как хочется, а так как нужно.
— Слушай сердце, просто открой в него дверцу, — шепчет Павел. — Двигайся со мной и смотри.
Он медленно показывает шаги, осторожно наступая и отступая. Ведёт, плавно скользя по старому, вытертому паркету и чем дольше длится музыка, тем больше вспоминает Лина. Павел чувствует это по тому, как всё более уверенными становятся шаги, как она всё меньше смотрит на его ноги и требует подсказок, по тому, как ускоряется темп.
«Лети со мной, будь собой» — отстукивает сердце, а Павел улыбается уголками губ, видя, как Лина прикрывает глаза. Она вспомнила и вошла в ритм.
«Танец, как езда на велосипеде, ему невозможно разучиться» — довольно думает Павел и тоже прикрывает глаза.
На те мгновения, что звучит музыка, кажется, что всё вокруг растворяется и есть только они одни. Её рука в его руке, её тепло рядом и ритм, плотно вплетающийся в сердце. И неважно сейчас, что он всего лишь домовой, а она человек. И дела тоже не важны. Они займутся всем этим потом.
Глава 5
В воздухе пахнет нагретой солнцем землёй и цветами. Зажмурившись, Даша улыбается, вдыхая этот особый запах лета.
Здесь, на заднем дворе приспособленного под пансионат большого несколькоэтажного дома по такой жаре никого нет. Здесь она уж точно не будет никому мешать и никого не побеспокоит. Да и папа сказал погулять пока и не искать его. То ли какими-то делами занимается и не хочет, чтобы она путалась под ногами, то ли готовит какой-то сюрприз.