Вместе. Синдром Керчепина
Шрифт:
Мы снова жадно целовались, цепляясь друг за друга с такой силой, как будто стремились поглотить. Наверстать упущенное. Растрепавшиеся волосы (заколка сдалась в первые секунды) лезли в лицо, он отводил их, путаясь пальцами, кровь шумела до звона в ушах, внизу живота болезненной спиралью скрутилось возбуждение — в ответ на его желание, которое чувствовала промежностью.
Словно в полубреду, разорвала поцелуй, дрожавшими руками взялась за ди-чип. Тэпп ждал, обжигая мою шею дыханием, легкими, щекотными прикосновениями губ, ласкал бедра, ягодицы,
Спрятала чип в нагрудный карман на его рубашке (не доверяла своим пальцам, могла его выронить), прильнула, обвив руками шею, положив голову на плечо парня…
Секунда-две. Долгий выдох. Погружение. Растворение. Смерть.
Я исчезла. Чтобы воскреснуть, но уже не собой, а нами: яркостью, теплом, всесилием, эйфорией, миллионами ощущений, эмоций, мыслей. Мультивселенной.
Он показал мне все: свое необузданное желание, пронзившее и меня, отразившееся жаркой истомой, фантазии, связанные со мной, место, где был эти полторы недели (пригород Рийска, испытательный полигон пиро), сотни чужих мыслей, которые требовалось прочесть, мотивационные установки, которые нужно было внушить (одна из скучнейших миссий на его памяти), свою ярость и потребность убить, когда увидел нас с Деймосом, план, сорвавшийся по моей вине (Густов должен был сломать ему руку, комиссия сочла бы это намеренным причинением вреда и не приняла бы во внимание доводы и жалобы на несостоятельность Тэппа как лидера, сама драка предстала бы нападением, учитывая факт того, что задеты собственнические чувства, которые у менталистов очень обострены).
Последняя картинка удивила: коробка в праздничной обертке, с красивым бантом из зелено-синей ленты, лежавшая на его кровати.
«Ты приготовил мне подарок?»
«Не должен был? У тебя день рождения».
«Через два с половиной месяца у тебя. Понятия не имею, что дарить».
«Я имею. Есть что-то, что хочу стереть из твоей памяти и устройств. Будет лучший подарок».
И он показал, что именно. Все, связанное с нашим общением с Деймосом: каждая минута, улыбка, смех, разговор, впечатление. И его сегодняшний подарок — розу.
«Нет, Нир. Я не хочу. Он сделал это из-за тебя. Из-за меня. Мы оба подвели его к черте. Лучшим выходом будет договориться с ним до того, как начнется разбирательство».
«Зачем? Он потеряет все. Мы же, возможно, практически ничего».
«Я сейчас о справедливости».
«Я тоже».
Я ощетинилась гневом, попыталась закрыться. Не вышло, Тэпп легко сломал все барьеры.
«Его слишком много в твоей голове, Мия! Я все равно сотру все. Однажды ты мне позволишь».
«В задницу тебя! Твое однажды может не настать».
Неожиданно накрыло его удовлетворением, теплой, тихой нежностью, восхищением. Чужие эмоции сладостью растеклись по жилам, расслабляя, преображая мои, волнуя.
«Меня заводит, бесит и покоряет твой отпор. Подумал бы, что ты специально, если бы не знал каждое твое намерение до донышка… Скучал по тебе».
«И я по тебе».
«Точно? — он смеялся. —
«А мы не извращенцы, по-твоему? Ты только что едва не взял меня в сортире. А сейчас мы сидим на унитазе, прилипнув друг к другу… Ты что делаешь?»
Странный жар прокатился по шее, груди, животу, давил и разрастался между бедер, путая мысли, томя, заставляя задыхаться, теряться в этом наслаждении.
«Я хотел тебя, ты — меня. Мне все равно, где было бы слияние. Тебе тоже», — он даже этой мыслью, шелестящей, схожей с откровенным прикосновением, ухитрялся ласкать, распалять меня.
«Прекрати», — больше было похоже на разрешение, чем сопротивление.
«Позволь себе чувствовать. Проживи это до конца. Узнай».
Соблазн, внушение, просьба, желание — все сразу. И я поддалась.
Мы целовались, касались друг друга… И физические ощущения, смешанные с мыслеобразами, эмоциональным потоком, взаимным желанием, окрашенные чувствами, которые не удалось бы облечь в слова, стали столь ярким воплощением эротизма и чувственности, что не выдержали, взорвались, распались на искры сумасшедшего обоюдного ментального оргазма.
Очнулась от того, что Тэпп коснулся уха, возвращая на место ди-чип. Полное психическое удовлетворение, граничащее с прострацией, констатировало с ноющей тяжестью внизу живота. О да, физический контакт дал бы полную разрядку.
Но не чувствовала себя готовой к сексу. Ведь есть то, что лучше и мощнее этой странной возни ради непонятного удовольствия…
— У тебя уже было такое с кем-нибудь? — спросила хриплым шепотом, разнеженная, бессильная. Безвольные руки обнимали его плечи, нос уткнулся в шею, вдыхая взрывной аромат перца, жара и сладости.
Если он скажет да, свихнусь от ревности.
— Нет. — Он поцеловал меня в висок, провел теплыми ладонями по плечам. — Ты единственная, с кем мне захотелось это испытать. Вообще единственная.
— И что? Понравилось? Остался доволен?
— Нет.
Я села прямо, воззрилась на него испытующе, недовольно. Потемневшие глаза удовлетворенно оглядели мое лицо, остановились на губах.
— Мне мало, Мия, — заявил жестко.
Я проказливо улыбнулась.
Пора бы покинуть это место. Пошевелилась, тряхнула головой, сбрасывая наваждение и расслабление, помассировала коловшие легкой болью виски, лоб. Сосредоточилась.
— Так, давай начнем этот день заново. Хочу получить свой подарок.
Осторожно встала на ноги, не доверяя собственным мышцам, которые сейчас больше напоминали студень. Иоданир поднялся следом, обхватив за талию, прижал спиной к своей груди, поцеловал в шею.
— Сейчас? Сбор группы через десять минут, — усмехнулся.
— Сволочь, — выругалась я, разблокировав дверь. — Ты намеренно издеваешься, нисколько не сомневаюсь в этом.
— То же самое могу о тебе сказать. — Он отпустил меня, шлепнул пониже спины.
— Вдвойне сволочь, — прошипела сердито и предупреждающе.