Вне пределов

Энн Джуэл Э.

Мысли о Гриффине и его чрезмерной сексуальности вызывают нечто среднее между улыбкой и мечтательным вздохом.

— На самом деле… — её синий «Сааб», припаркованный за моей машиной, издает звуковой сигнал, когда она отпирает его, — совершенно уверена, что я единственная в здании, кому ничего не перепадает.

— Но ты спасаешь жизни.

Я спрыгиваю с тротуара, подскакивая высоко, как мой Гриффин.

Она закидывает рюкзак в машину и облокачивается на открытую дверцу.

— Когда татуированный бог

находится в твоей постели, ты жалеешь, что не спасаешь жизни, а…

Она приподнимает вопросительно брови.

Я открываю дверь своей машины.

— Ты спрашиваешь, что я предпочту — секс с Гриффином или спасение мира?

— Да.

— Ничего сложного. Грифф на все сто.

Эрика показывает мне средний палец и садится в свою машину.

— Ты так и не сказала, что заставило тебя выйти из дома в такую рань.

Прежде чем закрыть дверь, она снова высовывает голову.

— Мне предложили работу няни. Так что сегодня я отправляюсь на встречу с малышкой.

— О, удачи!

?

У МЕНЯ ЗУБ НА ЗУБ НЕ ПОПАДАЕТ от волнения. Рейчел, невестка Нейта, позвонила мне в пятницу, чтобы договориться о встрече с Морган. Её отец, этот знакомый незнакомец, не выходил у меня из головы, опутывает мои мысли и мечты. Многочасовые онлайн-исследования постоянно приводили меня в тупик. Его имя указано на сайте университета. Я нашла некролог о его жене. Сайт местного оценщика сообщил мне стоимость его дома — с головокружительной семизначной цифрой.

Интуиция подсказывает мне, что нужно действовать осторожно. Особенно когда я знаю, что нахожусь в здравом уме. Нейт должно быть сумасшедший. В конце концов, он тоже пациент доктора Грейсона. У бедняги умерла жена. Может, у него случился срыв.

Потеря памяти или что-то в этом роде.

Я трижды стучу костяшками пальцев по массивной деревянной двери, достаточно сильно, чтобы меня услышали, но, надеюсь, достаточно тихо, чтобы не разбудить спящего ребёнка.

— Суэйзи?

Мой взгляд останавливается на маленьком свёртке, который укутан в белое одеяльце, усеянное розовыми зайчиками. Из-под чепчика выглядывает прядь тёмных волос.

Женщина, держащая ребёнка, похожа на статую. Почему люди так застывают, как только берут ребёнка на руки? Её глаза землистого оттенка моргают. Итак, она жива. На её лице появляется вымученная улыбка, которая портит естественную красоту, подчеркнутую шелковистыми прядями каштанового оттенка, уложенными вдоль подбородка в форме перевернутого боба.

— Да, — отвечаю со сдержанным энтузиазмом.

Если я напугаю её, она может потерять равновесие и уронить ребёнка на пол.

— Входи.

Она с гримасой смотрит на малышку, стараясь не передвигать её на руках.

Если ребёнок проснется, наступит конец света. Такой вывод я могу сделать из этой ситуации.

— Я Рэйчел, — произносит она одними губами. Хорошо, что я умею читать по губам.

Не совсем, но то, как она преувеличенно хлопает челюстями, облегчает задачу. — Приятно познакомиться.

Я сдерживаю улыбку. Младенцы также превращают прекрасно сложенных людей в клоунов.

Сбрасывая обувь, я осматриваюсь, пытаясь обнаружить какие-либо признаки присутствия Нейта.

— Спасибо. Мне тоже приятно познакомиться. И спасибо, что перезвонили. Это, должно быть, Морган?

Я воздерживаюсь от того, чтобы сказать очевидное: она такая крошечная. Но она на самом деле крошечная, даже для месячного ребёнка.

Спина Рейчел напрягается от беззвучного вздоха. Я говорила едва слышно, и это может привести к катастрофическим последствиям.

Она заметно выдыхает, когда понимает, что младенцам не нужна полная тишина, чтобы спать.

— Да… — Рейчел смотрит на Морган —… сегодня утром она немного ленивая. — Она произносит ещё несколько слов. Морган не шевелится. — Выпила только половину бутылочки, а потом уснула.

Когда её полный удивления взгляд встречается с моим, я слегка приподнимаю брови.

Ого! Неужели она только сейчас поняла, когда ребёнок спит можно разговаривать?

Бедная девушка. Под девушкой я подразумеваю юную леди, потому что уверена, что она старше меня, по крайней мере, лет на пять или около того, но моложе Нейта.

Я следую за ней в гостиную, заставленную кожаной мебелью, и окнами с занавешенными окнами, выходящими на густой лес. Здесь живет новорожденная. Где детская люлька? Или плетеная корзинка с подгузниками и другими детскими принадлежностями, которая должна стоять на деревянном журнальном столике? Игрушки. Почему нет игрушек, для которых Морган ещё слишком мала, но взрослые всё равно не могут удержаться, чтобы не побаловать её ими?

Никаких одеял.

Никаких крошечных детских шапочек.

Никаких вязаных пинеток от бабушки или заботливой тётушки.

— Хочешь подержать её?

Я поднимаю руки.

— Не возражаешь, если я быстро помою руки?

Улыбка Рейчел становится немного шире, как будто я успешно прошла некое испытание. Однако, откровенно говоря, я не считаю, что это было испытание. Для этого необходимо обладать глубокими знаниями о детях и уверенностью, которой у неё нет.

— У тебя есть дети? — спрашиваю я, моя руки над раковиной на кухне, хотя, кажется, уже знаю ответ.

— Нет. Никогда не была замужем. У меня даже парня нет. Но я прохожу ускоренный курс материнства.

Её улыбка исчезает, а брови хмурятся.

— Я очень сожалею о твоей утрате.

Рейчел улыбается так, словно чувствует необходимость показать окружающим, что исцеляется. Её сестра умерла месяц назад. Не думаю, что сейчас нужно заставлять себя улыбаться через силу.

— У нас все хорошо.

Она передаёт Моргана мне.

Я прижимаю её к своему плечу. Она срыгивает, издаёт пронзительный крик и сразу же засыпает.