Внизу наш дом
Шрифт:
Отсюда и появилось у меня подозрение, что учреждение, где стоит на довольствии мой спутник, не брезгует снабжать своих служащих и кое-чем заграничным. То есть — организация серьёзная и влиятельная.
А ещё мой попутчик любит сало. И сам ест с удовольствием, и мне отрезает пластиночками как раз той толщины, когда зубы в нём ещё не вязнут, но вкус уже хорошо чувствуется. Чай у него тоже заваривается вкусно — в общем, дорога меня с ним несколько примирила… хотя, он и раньше мне худа не делал.
— Ладно, — решил я, наконец ответить на заданный товарищем майором вопрос. — По праву создателя нарекаю истребитель именем «Кирдык». Пускай его все боятся.
Сан
А потом, сразу после посадки — картина маслом. В ангаре стоят рядышком три прототипа истребителя: Вернее, наш кирдык уже не прототип, а вполне состоявшаяся, хотя и не принятая на вооружение боевая техника. По понятным моему искушённому взгляду признакам чётко вижу — новенькая машина. Пионеры успели собрать в своих катакомбах второй из запланированных четырёх аппаратов. Нешуточно их подстегнула начавшаяся война — чай на фронт рвались на сделанных своими руками боевых машинах!
Рядом — САМ-13. Тот самый, наверное, который возили на продувку в ЦАГИ. И ещё один, очень на него похожий, но только с двигателями на одном уровне, отчего за кабиной не видно так называемого гаргрота — непрозрачного обтекателя, перекрывающего часть поля зрения назад. Фонарь, судя по всему, стеклянный, собранный не из гнутых, а из прямых листов, чем напоминает остекление кабины мессершмитта. Даже открывается откидыванием сборки из трёх прозрачных пластин вверх и вправо в связанных трапецией (в поперечном сечении) металлических рамах.
Такой в полёте не откроешь — сорвёт. Разве что перед аварийным покиданием машины с парашютом! Но мне нравится — и обтекание неплохое, и не заклинит, потому что замок подрычажен. Хотя, если фонарь сброшен, то его ведь бросит на задний винт. И тогда неизвестно, что сотворят обломки с балками и хвостом.
Винты вижу большого диаметра — метр восемьдесят где-то. Многовато на мой вкус по сравнению с нашими метр тридцать. Шасси с передней стойкой. Стволы ШКАСов торчат вперёд из фюзеляжа так, что понятно — ленты с патронами расположены в крыльях. А ещё около снятого капота переднего двигателя стоят две ужасно знакомые спины в технических комбинезонах. Вот они наклоняются, поднимают вдвоём лист, водружают его на место и начинают крепить. Это моих пионеров тоже сюда подогнали — собирают всю компанию, стало быть. Уже легче.
— Псы! — рявкаю я грозно. — Где отвёртка номер шесть?
— Тю, на тебя, Шурик, — улыбается Матвей. Отродясь больше четырёх отвёрток в комплекте не бывало.
— Коробку подай, — не остаётся безответным и Петруха. — Не дотягиваюсь до крыла, а руки заняты.
Делаю несколько шагов вперёд и попадаю в дружеские объятия «сверстников» — так они и забудут о крепеже! Старые опытные авиатехники, хотя и выглядят очень молодо. Да, Петрухе всего семнадцать, мне восемнадцать а Матвею аж целых девятнадцать лет от роду. Про то, что на самом деле мне уже девяносто четыре… не мне, а памяти моей… я не стану лишний раз распространяться.
Устроили меня ребята в студенческом общежитии. Мне не привыкать с условиям, близким к казарменным, поэтому никакого дискомфорта я не чувствовал. Тем более, что разговоры у нас сразу пошли на родные темы. Оказывается, группу пионеров уже мобилизовали, присвоили им звания рядовых,
Матвей действительно познакомился в техникуме с Москалёвым и попросился к нему в помощники на завод. Вернее — в КБ. Ещё точнее — на опытный участок. За два года он тут вполне освоился, участвовал в создании первого образца САМ-13 и даже осмелился дать несколько советов главному конструктору. Один, по части улучшения обзора из пилотской кабины, был реализован на втором образце. Который сам Матвей потихоньку и облетал… то есть, делалось это без особой шумихи или приглашения официальных лиц, потому что уже стало известно, что машину где-то наверху «придерживает» кто-то влиятельный.
Матвей же ещё два года тому назад был мною натаскан в пилотировании точно такой же машины — он, кстати, тоже имеет прекрасные задатки, чтобы стать отличным лётчиком-истребителем. А вообще-то самолётик вышел хороший, только вооружение слабовато. Два ШКАСа — это то же самое, что и у первых ишачков.
На следующий день Петруха, пригнавший сюда наш кирдык, отправился на сундуке обратно за следующей порцией имущества «секретных» мастерских, а у меня кучу времени заняли разные оформления, постановки на довольствие и представления по случаю прибытия. На заводе, кстати, уже работал другой военпред по части, как он выразился, больших самолётов. Тоже капитан, но годами раза в два старше меня. Пришлось перед ним извиняться, что не могу опрокинуть чарочку за знакомство из-за своего слишком нежного пока возраста.
А вечером, но ещё в светлое время, ведомый Матвеем, я прокрался на лётное поле и попробовал в воздухе тот самый тяни-толкай с выступающей вверх кабиной. Разумеется, невольно сравнивал его со своим детищем и примечал отличия.
Разгоняется он хуже кирдыка, но лучше мессера. То же самое можно сказать и о скороподъёмности и о маневренности. Одним словом, былое волшебное превосходство исчезло — осталось самое обычное и достаточно скромное. Зато этот самолёт не требует и сверхъестественного мастерства в пилотировании. Он отлично страхует пилота от большинства ошибок — одним словом, данная машина вполне пригодна к освоению лётчиками среднего уровня подготовки.
Вот теперь у меня оказалось достаточно данных для принятия правильного решения. Какого? Сложного и ответственного. Знаю, что довольных им будет немного, если таковые вообще отыщутся, но опасаться особенно нечего. Расстреливать меня будет не за что. Разжалуют и отправят на фронт? Вполне приемлемый вариант.
Правда, есть важное обстоятельство — война началася. Нет у меня времени на раскачку — некогда медлить. Соответственно, пора действовать. Рьяно, напористо, агрессивно.
Майора Бойко я нашел в гостинице. Там, куда он и отправился прямо с заводского аэродрома, едва мы приземлились. Был он в номере не один, а с компанией незнакомых офицеров.
— Заходи, капитан! — обратился ко мне тоже капитан, но с чёрными петлицами. — Садись, выпей за майора Бойко — новое звание обмываем.
Гранёный стакан до половины наполненный водкой — это мне под силу, потому что отказываться в подобных случаях не принято. Я произнёс здравицу, пожелал дальнейших успехов по службе, опрокинул и срочно вымелся, потому что после вторых ста грамм быстро раскисну, а если придётся принять третью «соточку» — могу и начудить. Знаю я свою мерку — она невелика.